Книга 1 - Высоцкий Владимир Семенович. Страница 83
ПОПУТЧИК
Хоть бы облачко, хоть бы тученька
В этот год на моем горизонте.
Но однажды я встретил попутчика,
Расскажу вам о нем, знакомьтесь!
Он спросил: — Вам куда? — до Вологды
Ах, до Вологды, — это полбеды.
Чемодан мой от водки ломится.
Предложил я, как полагается:
„Может выпить нам, познакомиться?
Поглядим, кто скорее сломается!“
Он сказал: „Вылезать нам в Вологде,
Ну, а Вологда — это вона где!“
Я не помню, кто первый сломался.
Помню, он подливал, поддакивал.
Мой язык, как шнурок, развязался,
Я кого-то ругал и оплакивал.
А проснулся я в городе Вологде,
Но — убей меня — не припомню, где!
А потом мне пришили дельце
По статье Уголовного кодекса.
Успокоили: „Все перемелется“.
Дали срок и не дали опомниться.
И вдобавок плохую дают статью,
Ничего, говорят, вы так молоды!
Если б знал я с кем еду, с кем водку пью,
Он бы хрен доехал до Вологды!
Все обиды мои годы стерли,
Но живу я теперь, как в наручниках.
Мне до боли, до кома в горле
Надо встретить того попутчика!
ПРО СЕРЕЖУ ФОМИНА
Я рос, как вся дворовая шпана,
Мы пили водку, пели песни ночью,
И не любили мы Сережку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен.
Сидим раз у Сережки Фомина,
Мы у него справляли наши встречи.
И вот о том, что началась война,
Сказал нам Молотов в своей известной речи.
В военкомате мне сказали: „Старина,
Тебе броню дает родной завод „Компрессор“
Я отказался, а Сережку Фомина
Спасал от армии отец его профессор.
Кровь лью я за тебя, моя страна,
И все же мое сердце негодует:
Кровь лью я за Сережку Фомина,
А он сидит и в ус себе не дует.
Ну, наконец, закончилась война,
С плеч сбросили мы словно тонны груза.
Встречаю я Сережку Фомина,
А он — Герой Советского Союза.
* * *
Сегодня я с большой охотою
Распоряжусь своей субботою,
И, если Нинка не капризная,
Распоряжусь своею жизнью я.
Постой, чудак, она ж наводчица,
Зачем же так? — уж очень хочется!
Постой, чудак, у нас компания,
Пойдем в кабак, зальем желание.
Сегодня вы меня не пачкайте,
Сегодня пьянка мне до лампочки,
Сегодня Нинка соглашается,
Сегодня жизнь моя решается!
Ну, и беда же с этой Нинкою,
Она спала со всей Ордынкою!
С такою спать кому ж захочется?
А мне плевать, мне очень хочется!
Сказала, любит, все заметано.
Поставлю рубль за сто, что врет она.
Она ж того, ко всем ведь просится.
А мне-то что, мне очень хочется!
Она ж хрипит, она же грязная,
И глаз подбит, и ноги разные,
Всегда одета, как уборщица,
Плевать на это — очень хочется!
Все говорят, что не красавица,
А мне такие больше нравятся. ну,
Что ж такого, что наводчица?
А мне еще сильнее хочется.
ТАТУИРОВКА
Не делили мы тебя и не ласкали,
А что любили, так это позади.
Я в душе ношу твой светлый образ, Валя,
А Леша выколол твой образ на груди.
Я в тот день, когда прощались на вокзале,
Я тебя до гроба помнить обещал.
Я сказал, — Я не забуду в жизни Вали!
— А я тем более! — мне Леша отвечал.
А теперь реши, кому из нас с ним хуже,
И кому трудней, попробуй разберись.
У него твой профиль выколот снаружи,
А у меня душа исколота снутри.
И когда мне так уж тошно, хоть на плаху
(Пусть слова мои тебя не оскорбят),
Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,
И гляжу, гляжу часами на тебя.
Но недавно мой товарищ, друг хороший,
Он беду мою искусством поборол,
Он скопировал тебя с груди у Леши
И на грудь мою твой профиль наколол.
Знаю я, своих друзей чернить неловко,
Но ты мне ближе и роднее оттого,
Что моя, верней, твоя татуировка
Много лучше и красивше, чем его.
* * *
Вот главный вход, но только, вот,
Упрашивать — я лучше сдохну.
Хожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня тепленького,
Хоть бываю и хуже я сам,
Оскорбили до ужаса.
И плюнув в пьяное мурло,
И обвязав лицо портьерой
Я вышел прямо сквозь стекло
В объятья к милиционеру.
И меня окровавленного,
Всенародно прославленного
Прям как был я в амбиции
Довели до милиции.
И кулаками покарав,
И попинав меня ногами
Мне присудили крупный штраф
За то, что я нахулиганил.
А потом перевязанному,
Несправедливо наказанному
Эти добрые мальчики
Дали спать на диванчике.
Проснулся я — еще темно,
Успел поспать и отдохнуть я.
Я встал и, как всегда, — в окно,
А на окне стальные прутья.
И меня патентованного,
Ко всему подготовленного
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
А рано утром, верь не верь,
Я встал, от слабости шатаясь,
И вышел в дверь, я вышел в дверь…
С тех пор в себе я сомневаюсь.
В мире тишь и безветрие,
Тишина и симметрия,
На душе моей гадостно,
И живу я безрадостно.