Помечтай немножко - Филлипс Сьюзен Элизабет. Страница 16

— Я уверена, ей не понравится, если там появятся такие постояльцы, как мы, — сказала Рэчел, наморщив лоб.

— Это на несколько дней, — с явным нажимом произнес Этан Боннер.

Рэчел поняла его намек, что это не вызвало у нее никаких эмоций. «Несколько дней», — повторила она про себя, Для того чтобы добраться до шкатулки Кеннеди, этого было маловато.

Она подумала о незнакомой женщине, вместе с которой им предстояло прожить какое-то время, и решила, что той, наверное, их соседство тоже будет не очень приятно, если учесть, что речь идет не просто о некой женщине с ребенком, а о вдове Дуэйна Сноупса, которая пользуется в городке самой дурной славой. От всех этих мыслей у Рэчел разболелась голова, она прижала пальцы к виску, Этан резко вывернул руль, чтобы не попасть колесами в выбоину, и Рэчел ударилась плечом о дверцу. Взглянув на заднее сиденье, чтобы убедиться, что с Эдвардом все в порядке, она увидела, как сын мертвой хваткой вцепился в своего кролика. Она почему-то вспомнила, как Гейб Боннер, просунув руку между ее ногами, крепко стиснул ее лоно.

Его жестокость была преднамеренной и хладнокровно рассчитанной, но она по какой-то неизвестной причине не напугала ее. Рэчел показалось, что в глазах Гейба была странная смесь боли и презрения к себе, но она совсем запуталась и уже ни в чем не была уверена.

Наконец машина миновала последний поворот и остановилась около коттеджа с покрытой жестью крышей, которую венчала кирпичная дымовая труба. С одной стороны от него простирался разросшийся, явно нуждающийся в уходе сад, с другой — деревья выстроились ровной шеренгой.

Дом явно был старый, но стены его были аккуратно выкрашены белой краской. Свежей темно-зеленой краской были окрашены и оконные ставни. Короткое крыльцо в две ступеньки вело к двери, возле которой был укреплен старый флюгер.

Совершенно неожиданно из глаз Рэчел покатились слезы. Старый коттедж удивительно точно соответствовал ее понятиям о том, каким должен быть дом. В нем чувствовались какие-то удивительные прочность и стабильность, он вселял в душу спокойствие, уверенность в завтрашнем дне.

Словом, все то, что она так хотела дать своему сыну, было воплощено в этом доме.

Этан выгрузил на крыльцо вещи, отпер входную дверь ключом и отступил в сторону, пропуская ее внутрь. Рэчел глубоко вздохнула. Сквозь окна струились солнечные лучи, отбрасывая золотистые блики на сложенный из камня камин. Мебель в доме была самая простая: деревянные плетеные стулья с подушками в ситцевых наволочках, сосновая доска умывальника с укрепленной над ней лампой, накрытой колпаком. Кофейным столиком служил старинный дубовый сундук, на который кто-то поставил кувшин с букетом диких цветов. На вкус Рэчел, все в доме выглядело просто замечательно.

— Энни собирала всякую дрянь, но я и мои родители после ее смерти почти все выбросили, — сказал Этан. — Мебель мы оставили, чтобы Гейб мог поселиться здесь, если у него будет такое желание, но он не захотел: с этим домом у него связано слишком много воспоминаний.

Рэчел хотела было спросить, какие это воспоминания, но Этан уже исчез за дверью, ведущей в кухню. Вскоре он вернулся, держа в руке связку ключей.

— Гейб просил отдать вам это.

Глядя на ключи, Рэчел поняла, что, попросив Этана передать их ей, Габриэль тем самым как бы признавал свою вину перед ней. И снова в памяти у нее всплыла отвратительная сцена в закусочной. Впечатление было такое, будто Гейб хотел причинить боль не столько ей, сколько себе самому. Она невольно содрогнулась, представив, какие еще странные способы самоуничтожения мог выбрать этот человек.

Следуя за Этаном, Рэчел, за которую цеплялся Эдвард, прошла на кухню. Там она увидела деревенский стол из грубо отесанных досок с изрезанной столешницей и стоящие вокруг него четыре стула с дубовыми спинками и сиденьями из камыша. Окна кухни прикрывали простые муслиновые занавески. Напротив буфета с выщербленными оловянными дверцами стояла белая эмалированная газовая плита времен Великой депрессии. Вдохнув запах старого дерева, Рэчел едва не разрыдалась.

Через заднюю дверь Этан провел ее и Эдварда вдоль боковой стены к гаражу, рассчитанному на одну машину.

Одна из половинок двойных дверей, когда он открывал ее, заскребла по толстому слою накопившейся под ней грязи.

Войдя следом за Этаном внутрь, Рэчел увидела старенький красный «форд-эскорт» бог знает какого года выпуска.

— Эта машина принадлежит моей невестке, — пояснил Этан. — У нее есть новый автомобиль, но она не хочет избавляться от этого. Гейб сказал, что вы можете пользоваться им пару дней.

Рэчел вспомнила похожую на школьницу блондинку на фотографии в журнале «Пипл» и подумала, что такую женщину, как Джейн Дарлингтон Боннер, трудно представить за рулем подобной машины, однако ничего не сказала, чтобы не спугнуть счастье. Как-никак, она получила все, в чем нуждалась: работу, жилье, транспорт, дающий свободу передвижения. Однако в то же время она не могла не понимать, что всем этим она обязана Гейбу Боннеру и чувству вины, которое он почему-то испытывал по отношению к ней.

Рэчел осознавала, что в тот самый момент, когда это чувство ослабеет или вовсе исчезнет, Гейб Боннер скорее всего разом лишит ее всего этого, а значит, ей надо действовать быстро. Она должна как можно скорее добраться до шкатулки.

— А вы не боитесь, что я смоюсь вместе с машиной вашей невестки и вы ее больше никогда не увидите? — поинтересовалась Рэчел.

Этан с отвращением взглянул на развалюху и протянул ключи.

— Не может быть, чтобы нам так повезло, — сказал он и зашагал прочь. Потом Рэчел услышала, как взревел двигатель его автомобиля. В это время к ней подошел Эдвард.

— Он правда отдал нам эту машину? — спросил мальчик.

— Мы просто берем ее взаймы на какое-то время, — ответила Рэчел, которой старенький «форд-эскорт», несмотря на его плачевное состояние, показался самым прекрасным автомобилем из всех, которые ей когда-либо приходилось видеть.

Эдвард посмотрел в сторону дома.

— Мы правда останемся здесь? — спросил он, глядя на мать умоляющими глазами.

— Да, на какое-то время, — ответила Рэчел, думая о таинственной Кристи Браун. — Тут уже живет какая-то женщина, и я вовсе не уверена, что ей понравится, что она согласится нас терпеть. Посмотрим, как все пойдет дальше.

— Ты думаешь, она такая же злая, как он? — насупившись, спросил Эдвард.

Рэчел, разумеется, без труда поняла, кого именно сын имеет в виду.

— Никто не может быть таким злым, как он, — ответила она и легонько чмокнула его в щеку. — Пойдем-ка за нашими вещичками.

Держась за руки, они пересекли отделявшую их от дома небольшую лужайку.

Помимо гостиной и кухни, в доме было три спальни. В одной из них, довольно тесной комнатушке, где стояли узкая железная кровать и старая черная швейная машинка фирмы «Зингер», Рэчел разместила Эдварда, несмотря на то что ему хотелось спать с ней в одной комнате: слова Боннера о том, что она растит Эдварда слюнтяем, почему-то задели Рэчел за живое. Боннер ничего не знал о болезни мальчика и о том, как плохо влиял на него тот беспорядочный образ жизни, который они вели против собственной воли. Тем не менее Рэчел понимала: Эдвард недостаточно самостоятелен для своего возраста. Она надеялась, что, если у него будет своя, отдельная комната, это придаст ему уверенности в себе.

Другую спальню она заняла сама. Вся ее обстановка состояла из кленовой кровати, дубового комода с выдвижными ящиками, каждый из которых имел резную ручку, овального плетеного коврика, слегка стертого по краям, да еще стеганого одеяла. Эдвард смотрел, как она раскладывает их вещи.

Едва успев устроиться, Рэчел услышала, как открывается входная дверь. Она на секунду прикрыла глаза, собираясь с духом, а затем легонько тронула руку Эдварда.

— Оставайся здесь, милый, пока у меня не появится возможность вас познакомить, — сказала она и вышла из комнаты.

На пороге дома стояла невысокая, довольно суровой наружности женщина. На вид она была немного старше Рэчел. По всей вероятности, ей было чуть больше тридцати…