Только представьте… - Филлипс Сьюзен Элизабет. Страница 17

Кит стоически вынесла выговор, хотя в душе тряслась от ужаса. Если старая курица выгонит ее, Кит нарушит договор с Кейном и навеки потеряет «Райзен глори».

Она поклялась себе укротить свой буйный нрав и всячески сдерживаться, но с каждым днем это благое намерение оказывалось все труднее осуществить. Остальные пансионерки, хоть и были на три года младше, ушли так далеко, что догнать их не представлялось возможным. Эти маленькие женщины ехидничали над ее неровно подстриженными волосами и хихикали, когда она цеплялась юбкой за стулья. Как-то раз страницы ее французского учебника оказались склеены, на другой день озорницы связали узлами ее ночную сорочку. До этого она шла по жизни, размахивая кулаками, силой пробивая себе дорогу, а теперь приходилось рассчитывать каждый жест. Вместо того чтобы немедленно мстить, она запоминала оскорбления и обиды, чтобы вновь и вновь перебирать их в памяти по ночам, лежа в постели. Когда-нибудь Бэрон Кейн за все ответит.

Элсбет в ее присутствии по-прежнему вела себя как испуганная мышка, и хотя наотрез отказалась вместе со всеми преследовать парию, все же была слишком застенчива и бесхарактерна, чтобы заставить подруг прекратить издевательства. Однако ее доброе сердечко не могло терпеть несправедливости, особенно когда она поняла, что Кит далеко не так свирепа, как кажется на первый взгляд.

— Все безнадежно, — призналась ей Кит однажды вечером, после того как во время урока танцев запуталась в собственном подоле и свалила с постамента китайскую вазу. — Никогда мне не выучиться танцевать. И говорю я слишком громко. Ненавижу носить юбки, и из всех музыкальных инструментов умею играть только на варгане. Кроме того, при одном взгляде на Лилит Шелтон так и хочется выругаться!

Огромные глаза Элсбет встревоженно округлились.

— Тебе следует быть с ней повежливее. Лилит — самая красивая и умная девочка в школе.

— И самая подлая. Будто не знаешь, что она вытворяет!

— Но она вряд ли делает это нарочно!

— Думаю, ты ошибаешься. Просто ты сама настолько порядочна, что тебе в голову не приходит искать недостатки в других людях. Даже во мне. А я… сама знаешь… хуже меня и найти трудно!

— Но это неправда! Ты вовсе не такая уж плохая.

— Просто отвратительная! Но все же лучше негодяек, которые учатся в этой школе. Клянусь, ты единственный приличный человек из всех, кто здесь обитает.

— Неправда! — горячо воскликнула Элсбет. — Почти все они довольно милые, просто ты не дала им возможности показать себя. Так рычишь, что они пугаются.

Кит немного приободрилась.

— Спасибо. Честно говоря, не пойму, как кто-то может меня бояться. Что бы я ни делала, все невпопад. Страшно подумать, как я протяну здесь целых три года.

— Отец не говорил, что тебе придется пробыть здесь так долго. Да ведь тебе к тому времени будет двадцать один год! Слишком стара, чтобы учиться в пансионе!

— Знаю, но ничего не могу поделать, — вздохнула Кит, теребя серое шерстяное одеяло. Не в ее привычках было откровенничать, но сегодня одиночество ощущалось особенно остро. — Ты когда-нибудь любила так сильно, что готова была отдать все, лишь бы защитить то, что любишь?

— О да. Мою младшую сестренку Агнес. Она не похожа на других детей. Хотя ей уже почти десять, она не умеет ни читать, ни писать, но при этом настоящий ангел, и я никогда и никому не позволю ее обидеть.

— Значит, ты меня поймешь.

— Расскажи, Кит. Облегчи душу.

Вот так Кит поделилась своей бедой с Элсбет. Описала «Райзен глори», поля и дом, упомянула о Софронии и Эли, попыталась донести до Элсбет красоту деревьев, меняющих цвет в зависимости от времени суток. И в заключение объяснила суть договора с Кейном. Правда, умолчала при этом об истории с переодеванием, о том, как пыталась убить майора и, уж конечно, о предложении стать его любовницей.

— Он сам дьявол, — возбужденно шептала она, — а я совсем бессильна. Если меня исключат, он продаст «Райзен глори». И если даже я выполню его условия, все равно придется ждать еще два года, прежде чем мне перейдут деньги из трастового фонда. На них я и выкуплю поместье.

— Неужели нет способа раздобыть деньги пораньше?

— Только если выйду замуж, чему, разумеется, не бывать.

Но Элсбет недаром была дочерью адвоката.

— Если ты выйдешь замуж, — рассудительно заметила она, — все деньги перейдут к мужу. Таков закон. Ты не сможешь тратить их без его позволения.

Кит равнодушно пожала плечами.

— Все это отвлеченные рассуждения. Не нашелся еще тот мужчина, которому я решилась бы отдать свою свободу. Кроме того, какая из меня жена? Единственное, что я умею, так это готовить.

Элсбет хоть и сочувствовала подруге, но практические соображения взяли верх.

— Поэтому все мы здесь. Учимся быть достойными же нами и матерями. Всему Нью-Йорку известно, что самые блестящие женихи из кожи вон лезут, чтобы повести к алтарю девушку из Темплтонской академии. Мужчины со всего Востока съезжаются на выпускной бал.

— Да хоть из Парижа, мне все едино. Меня ты ни на каком балу не увидишь.

Но Элсбет, охваченная вдохновением, уже закусила удила и неслась вперед.

— Все, что тебе нужно, — подобрать подходящего мужа. Такого, который постарается сделать тебя счастливой, тогда все уладится. Мистер Кейн больше не будет твоим опекуном, а ты получишь деньги.

— Ты и в самом деле очень добрая, но должна признаться, что такой глупости я в жизни не слышала. Пойми, замужество означает, что я должна собственными руками отдать какому-то мужчине свое состояние.

— Нужно искать того, кто безумно бы в тебя влюбился, и деньги останутся в твоем распоряжении. Главное — перед венчанием взять с него обещание купить тебе «Райзен глори» вместо свадебного подарка!

Элсбет восторженно захлопала в ладоши, захваченная ослепительным видением.

— Только представь, как это все романтично! Сможешь вернуться домой сразу после медового месяца.

Медовый месяц и муж… С таким же успехом Элсбет могла говорить на другом языке.

— Вздор и чушь! Какой мужчина захочет на мне жениться, не говоря уже о безумной любви?!

— А ну-ка встань!

Голос Элсбет внезапно обрел те же повелительные интонации, что звучали в голосе грозной Эльмиры Темплтон. Кит нерешительно поднялась. Подруга задумчиво постучала пальцем по щеке.

— Ты невероятно худа, а волосы хоть и мягкие, все же… настоящий ужас. Разумеется, они отрастут, — вежливо добавила она, — и цвет просто замечательный, черный как ночь. Даже сейчас все было бы ничего, если бы их подровнять. Глаза кажутся чересчур большими на таком маленьком личике, но, думаю, это потому, что ты в последнее время осунулась. — Она медленно обошла Кит. — Когда-нибудь ты станешь красавицей, так что хотя бы об этом не стоит беспокоиться.

Кит мрачно нахмурилась.

— А о чем стоит беспокоиться?

Но теперь Элсбет было не так-то легко запугать угрюмым видом и злобным шипением.

— Обо всем остальном. Тебе придется научиться говорить и ходить, знать, когда открыть рот и, что всего важнее, когда промолчать. Словом, всему, что предлагают в академии. Тебе повезло, что мистер Кейн выделил такую солидную сумму на гардероб. Можно одеться по последней моде.

— К чему мне это? Уж лучше купить лошадь.

— Лошади в отличие от академии не помогут тебе раздобыть мужа.

— Уж не знаю… до сих пор я особыми успехами не отличалась.

— Это точно, — лукаво усмехнулась Элсбет. — Но ведь ты и не просила меня о помощи.

Идея была невыносимо глупой, но в душе Кит отчего-то загорелась искорка надежды.

Верная своему слову, Элсбет сдержала обещание и с энтузиазмом взялась за подругу: подстригла волосы Кит маникюрными ножницами и помогла по предметам, по которым та отстала. Постепенно Кит перестала сбивать вазы во время танцев и обнаружила в себе способности орудовать иглой: не вышивать по канве, что она ненавидела, но добавлять экстравагантные детали к таким туалетам, как школьная форма (десять замечаний). Кроме того, она легко осваивала французский и вскоре стала незаменимой наставницей для тех девочек, которые когда-то издевались над ней.