Дорогой ценой - Рой Кристина. Страница 1

Кристина Рой

ДОРОГОЙ ЦЕНОЙ

«Не ты Его ищешь, а Он ищет тебя; не ты Его находишь, а Он находит тебя.

И всё, что совершает вера в тебе, — от Него, а не от тебя». М. Лютер

Перевод с немецкого Л. ГЕРМАН

1992

«А тем, которые приняли Его,..дал власть быть чадами Божиими» (Иоан. 1:12)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Давно уже слуги не видели своего старого пана в таком хорошем настроении, как в тот день, когда вернулся домой его любимый внук Адам Орловский. Старик так бодро расхаживал по своему имению, будто он помолодел на десять лет. И неудивительно, ведь он долгие годы жил в полном одиночестве.

Пан Николай Орловский ещё молодым приехал в Венгрию из Польши, где его втянули в политическую интригу, после чего он был вынужден оставить свою до самой старости горячо любимую родину. Однако ему удалось увезти своё состояние и приобрести имение в стране своего прибежища, недалеко от городка Подград. Вместе с паном Николаем приехали его красавица-жена и трое милейших деток. Скоро они прижились на новом месте.

Но счастье мимолётно. Умерла, пани Орловская. Она не смогла привыкнуть к жизни на чужбине. А через несколько лет и старший сын Адам умер от тоски по любимой жене, скончавшейся при рождении своего первенца, Адама.

Ещё до этой утраты между паном Николаем и его младшим сыном Фердинандом произошло что-то, что оставалось загадкой для всех. Было лишь известно, — что пан Фердинанд Орловский однажды ночью покинул отцовский дом, чтобы больше никогда сюда не вернуться. При пане Николае даже упоминать его имя было запрещено. Люди предполагали, что он чем-то опозорил честь рода Орловских.

После потери обоих сыновей у пана Орловского осталось только одно дитя — младшее и самое любимое, радость и гордость отцовского сердца — его дочь Наталия.

Имение Орловского, которому пан Николай дал название Орлов, находилось восточнее городка Подград. Город же назвали так потому, что расположился он у подножия старой крепости, возвышавшейся над ним, как памятник былой славы. Внизу, под развалинами крепости, проходила Замковая улица, на угловом доме которой золотыми буквами было написано: Аптека «Золотая лилия»

С давних времён эта аптека принадлежала семье Коримских и переходила от отца к сыну Коримские были очень богаты, и у Ивана Коримского был только один наследник, Манфред, которого он принудил дать обещание продолжать дело отца и не продавать аптеку даже после его смерти. Трудно себе представить, чего стоило гордому Манфреду Коримскому сдержать это обещание.

Вся округа была удивлена, когда пан Орловский, старый гордый дворянин, позволил своей единственной дочери, имевшей многочисленных обожателей, остановить свой выбор именно на Манфреде Коримском, который ни по своему положению, ни по чину, ни даже по вероисповеданию не подходил молодой Орловской Зато он всех превосходил своим богатством, образованием и красотой.

Возможно потому, что у пана Николая было только единственное дитя и он своей дочери ни в чём не хотел чинить никаких препятствий, он дал своё согласие на тот брак. Но прошло шесть лет, и он об этом горько пожалел. Шесть лет длилось счастье молодых Коримских. Но вдруг между ними возникла необъяснимая неприязнь, и молодая женщина снова вернулась в Орлов с твёрдым намерением никогда больше не возвращаться к своему мужу. Все попытки образумить её: мольбы отца, просьбы Коримских, уговоры священника — были бесполезны. Процесс закончился разводом. У

Манфреда остался старший сын Николай, у Наталии — маленькая дочка Маргита.

Распался заключённый перед Богом союз двух людей, которые по воле Его должны были быть вместе всю жизнь. Так как пан Николай, не согласившийся с разводом, в гневе заявил, что дочь у него жить не будет, Наталия со своим ребёнком уехала в Вену. Для гордого, чувствительного пана Орловского это было ужасным ударом. Однако худшее его ждало ещё впереди.

По прошествии трёх лет он получил от дочери, с которой переписывался время от времени, письмо, в котором она сообщила, что принимает евангелическую веру по причине её намерения вступить в брак с инженером Райнером. Это письмо пан Николай оставил без ответа: он больше не считал Наталию своей дочерью.

Всю любовь своего огорчённого сердца он с тех пор отдавал внуку Адаму.

И вот Адам наконец, после долгих лет учёбы, вернулся домой.

И не на каникулы, как обычно, а насовсем! Ему дед решил передать всё, что накопил в труде и заботах, чтобы радоваться счастью любимца и пожить ещё в своё удовольствие на старости лет. Пир по случаю приезда внука закончился, друзья разошлись. Николай Орловский сидел с Адамом в зале рядом с камином: дед — на диване, внук — в кресле, задумчиво глядя на пылающий огонь. Его отблески освещали мужественную фигуру старика, напоминавшую мощное, бурями жизни согбенное, но не сломленное дерево. Седые волосы и такая же борода обрамляли его загорелое, прорезанное морщинами лицо с энергичными чертами, гордым лбом и плотными губами. Вдруг старик поднял голову.

Из-под седых бровей он устремил свой взор, полный любви, на задумавшегося юношу.

Адам Орловский был очень похож на деда: тот же стройный стан, гордый лоб, те же чёрные глаза и плотные губы. Вся его внешность говорила об аристократическом происхождении.

Адам почувствовал на себе испытующий взгляд деда. Глаза их встретились.

— Дедушка, я хотел бы знать, что означают высказывания господина Ц. и доктора Раушера о твоих планах относительно меня, — начал разговор молодой Орловский.

— Вот как? — Улыбнулся старик. — Мои планы просты. Ты станешь хозяином Орлова.

Я готов передать тебе всё, что имею. А так как я хотя бы на старости лет хотел увидеть вокруг себя жизнь и радость, нужно подумать и о хозяйке. Короче говоря, я тебя воспитал и теперь хочу тебя женить.

— Меня? — как ужаленный, вскочил молодой человек. — Прости, но из этого ничего не выйдет! Я не думаю жениться! против моей воли не позволю связать себя!

— Тихо, Адам! — пан Орловский нахмурился. — Ты меня не понимаешь. Сначала послушай. Относительно твоей женитьбы у меня особые намерения. Во-первых, ты должен спасти свою родственницу и привести её туда, где ей положено быть, то есть — домой. И, во-вторых, то, что с такой лёгкостью отняли у католической церкви, должно быть ей возвращено.

— Я тебя действительно не понимаю. Как я путём женитьбы могу спасти душу для католической церкви? Спасать души — это дело священников, но не моё. Старик махнул рукой:

— Если бы не было необходимости, я бы даже не вспомнил об этих неприятных делах.

Адам удивлённо посмотрел на деда. Дрожащим и необыкновенно мягким голосом тот продолжал:

— Ты знаешь, что у меня есть внучка, Маргита. Но с тех пор, как её мать приняла евангелическую веру, она вырвана из лона нашей церкви, где ей положено быть, так как крещена она в католической… Если мы не спасём Маргиту теперь, когда ей нет ещё восемнадцати, то её принудят к официальному переходу, и она для нас будет потеряна навсегда. К тому же надо помнить, что бедная девочка вынуждена при живом отце жить в доме своего отчима.

— Так спаси её! Зачем я тебе для этого? У твоей внучки в твоём доме столько же места и прав, как у твоего внука. Зачем же нас обоих лишать свободы?

— Ты прав, но разве мать Маргиты добровольно нам её отдаст?

Мы её даже через суд не сможем заставить, — продолжал пан Николай с раздражением. — Есть только один путь к этой цели: просить для тебя руки Маргиты и пообещать оставить вам всё, если вы поженитесь.

— Но она мне двоюродная сестра! Церковь мне этого не позволит, — возразил Адам.

— Это сделают деньги, а церковь заинтересована в том, чтобы ваше намерение осуществилось. Я хочу, чтобы вы — ты и Маргита

— были со мной до конца.

— Но ведь это может осуществиться и без твоего условия. Если ты пообещаешь ей наследство, они тебе её и так отдадут, и мы сможем жить с тобой.

— Ах, не болтай! — рассердился дед. — Сегодня вы согласны жить у меня, а завтра появится кто-то, за кого Маргита выйдет замуж, и, ты тоже женишься на ком-нибудь. А я? Нет, нет, я не дам разорвать имение, не позволю! — вскричал он, ударив кулаком по спинке дивана, — Либо вы вместе получите всё, либо никто ничего не получит!