Избранная лирика - Вордсворт Уильям. Страница 48

ЭЛЕГИЧЕСКИЕ СТРОФЫ, ВНУШЕННЫЕ КАРТИНОЙ СЭРА ДЖОРДЖА БОМОНТА, ИЗОБРАЖАЮЩЕЙ ПИЛСКИЙ ЗАМОК ВО ВРЕМЯ ШТОРМА [73]

                     Громада грозная на гребне скал!
                     С тобою был когда-то я знаком
                     И летом целый месяц наблюдал,
                     Как ты дремала в зеркале морском.
                     Был воздух тих, и ясен небосвод,
                     И дней однообразна череда;
                     Ты, отражаясь в сонной глади вод,
                     Дрожала, но видна была всегда.
                     И не казался штиль подобьем сна,
                     Незыблемого в пору летних дней;
                     Подумать мог бы я, что Глубина
                     Всего на свете кротче и нежней.
                     И если бы художником я был,
                     Я б написать в то время был готов
                     Свет, что по суше и воде скользил,
                     Поэта грезу, таинство миров;
                     Тебя я написал бы не такой,
                     Какая ты сейчас на полотне,
                     Но у воды, чей нерушим покой,
                     Под небом в безмятежной тишине;
                     Ты б летописью райскою была,
                     Сокровищницей бестревожных лет,
                     Тебя б любовно ласка облекла
                     Лучей, нежней которых в небе нет,
                     Под кистью бы моей предстал тогда
                     Покоя элизейского чертог,
                     Где нет борьбы тяжелой и труда,
                     А лишь Природы жизнь да ветерок, —
                     Такую бы картину создал я,
                     Когда душа мечте попала в плен,
                     В нее вместил бы сущность бытия
                     И тишь, которой не узнать измен.
                     Так раньше было бы — но не теперь:
                     Ведь я во власти у иных начал,
                     Ничто не возместит моих потерь,
                     И я от горя человечней стал.
                     Улыбку моря увидав опять,
                     Былого не верну, не повторю:
                     Утрату мне из сердца не изгнать,
                     Но я о ней спокойно говорю.
                     О друг мой Бомонт! Другом стать ты мог
                     Тому, по ком не минет скорбь вовек!
                     Твой труд прекрасный пылок и глубок:
                     Во гневе море и в унынье брег.
                     Ему несу я похвалу мою,
                     Его и ум и мастерство живят:
                     Седая глыба с бурею в бою,
                     Небес печаль, смятения парад!
                     И мил мне замка сумрачный оплот:
                     В доспехи стариною облачен,
                     Бестрепетно сражение ведет
                     С грозой, со штормом и с волнами он.
                     Прощай, уединенная душа,
                     Что без людей, в мечтах проводит дни!
                     Твоя отрада вряд ли хороша —
                     Она, конечно, слепоте сродни.
                     Но слава, слава стойкости людской
                     И грозам, что присущи дням земным,
                     Как эта, на холсте передо мной…
                     Не без надежд мы страждем и скорбим.

A COMPLAINT

                     There is a change — and I am poor;
                     Your love hath been, not long ago,
                     A fountain at my fond heart's door,
                     Whose only business was to flow;
                     And flow it did: not taking heed
                     Of its own bounty, or my need.
                     What happy moments did I count!
                     Blest was I then all bliss above!
                     Now, for that consecrated fount
                     Of murmuring, sparkling, living love,
                     What have I? shall I dare to tell?
                     A comfortless and hidden well.
                     A well of love — it may be deep —
                     I trust it is, — and never dry:
                     What matter? if the waters sleep
                     In silence and obscurity.
                     — Such change, and at the very door
                     Of my fond heart, hath made me poor.

СОЖАЛЕНИЕ [74]

                        Увы, лишился я всего,
                        Богатый — обеднел я вмиг.
                        Близ двери сердца моего
                        Еще недавно бил родник
                        Твоей любви. Свежа, чиста,
                        Вода сама лилась в уста.
                        Как счастлив был в ту пору я!
                        Играя, в пламени луча
                        Кипела, искрилась струя
                        Животворящего ключа.
                        Но вот беда — ручей иссох,
                        Теперь на дне его лишь мох.
                        Родник любви, он не иссяк, —
                        Но что мне в том, когда навек
                        Вода ушла в подземный мрак
                        И тихо спит, прервав свой бег?
                        Отныне горек мой удел:
                        Я был богат, но обеднел.