Стихотворения - Блейк Уильям. Страница 27

То Summer

О thou who passest thro' our valleys in

Thy strength, curb thy fierce steeds, allay the heat

That flames from their large nostrils! thou, О Summer,

Oft pitched'st here thy golden tent, and oft

Beneath our oaks hast slept, while we beheld

With joy thy ruddy limbs and flourishing hair.

Beneath our thickest shades we oft have heard

Thy voice, when noon upon his fervid car

Rode o'er the deep of heaven; beside our springs

Sit down, and in our mossy valleys, on

Some bank beside a river clear, throw thy

Silk draperies off, and rush into the stream:

Our valleys love the Summer in his pride.

Our bards are fam'd who strike the silver wire:

Our youth are bolder than the southern swains:

Our maidens fairer in the sprightly dance:

We lack not songs, nor instruments of joy,

Nor echoes sweet, nor waters clear as heaven,

Nor laurel wreaths against the sultry heat.

К лету.

Перевод В. Потаповой

С твоим вторженьем к нам в долины, Лето,

Ты жаром пышущих коней сдержи,

Умерь из ноздрей летящий пламень!

Когда в златых шатрах, среди дубов,

Тебя клонило в сон, цветущим телом

И роскошью кудрей мы любовались.

Мы слушали твой голос в гуще леса,

Когда по небу в знойной колеснице

Катился полдень. У ручья присядь

Иль у реки, в долине мшистой, сбрось

Одежды мягкий шелк и прыгни в воду

Прозрачную. Во всем великолепье,

Тебя долины наши любят, Лето!

Из серебра у наших бардов струны.

Южан отважней наши храбрецы.

Никто не пляшет лучше наших дев.

У нас есть песни, сладостное эхо,

И реки, светлые как небеса,

И лавролиственных венков прохлада.

To Autumn

О Autumn, laden with fruit, and stained

With the blood of the grape, pass not, but sit

Beneath my shady roof; there thou may'st rest,

And tune thy jolly voice to my fresh pipe,

And all the daughters of the year shall dance!

Sing now the lusty song of fruits and flowers.

'The narrow bud opens her beauties to

The sun, and love runs in her thrilling veins;

Blossoms hang round the brows of Morning, and

Flourish down the bright cheek of modest Eve,

Till clust'ring Summer breaks forth into singing,

And feather'd clouds strew flowers round her head.

'The spirits of the air live on the smells

Of fruit; and Joy, with pinions light, roves round

The gardens, or sits singing in the trees.'

Thus sang the jolly Autumn as he sat;

Then rose, girded himself, and o'er the bleak

Hills fled from our sight; but left his golden load.

К Осени.

Перевод В. Потаповой

Запятнанная кровью винограда,

Отягощенная плодами Осень,

Мой кров укромный не минуй, настрой

Свой голос в лад моей свирели свежей,

Чтоб года лучшим дочерям плясать!

Спой песню о цветах, плодах и злаках.

«Тугой бутон раскрыл светилу полдня

Свои красы; по всем прожилкам с дрожью

Текла любовь! Цветы венков свисали

Над лбом рассвета и зари вечерней

Стыдливыми щеками. Разразилось

Под перистыми облаками Лето.

Воздушных духов кормит сладкий запах

Плодов; снует на легких крыльях радость

По саду, заливаясь меж ветвей».

Так пела Осень у меня в гостях,

Но молча за угрюмые холмы

Ушла, златую ношу сбросив с плеч.

То Winter

'О Winter! bar thine adamantine doors:

The north is thine; there hast thou built thy dark

Deep-founded habitation. Shake not thy roofs,

Nor bend thy pillars with thine iron car.'

He hears me not, but o'er the yawning deep

Rides heavy; his storms are unchain'd, sheathed

In ribbed steel; I dare not lift mine eyes,

For he hath rear'd his sceptre o'er the world.

Lo! now the direful monster, whose skin clings

To his strong bones, strides o'er the groaning rocks:

He withers all in silence, and in his hand

Unclothes the earth, and freezes up frail life.

He takes his seat upon the cliffs,—the mariner

Cries in vain. Poor little wretch, that deal'st

With storms!—till heaven smiles, and the monster

Is driv'n yelling to his caves beneath mount Hecla.

К Зиме.

Перевод В. Потаповой

Зима, замкни алмазные врата!

На Севере уходит в глубь земли

Твой мрачный кров. Не сотрясай его,

Не гни подпор железной колесницей.

Не слышит!-Над зияющей бездной

Несется тяжело, свой грозный скипетр

Воздев и стаю бурь спустив с цепи.

Окованы они ребристой сталью.

Но чу! Страшилище шагает — кожа

Да кости, — а под ним утесы стонут.

Вот-вот разденет землю, чтоб морозом

Дыханье жизни хрупкой умертвить.

Оно садится на скалу. Злосчастный,

Со штормом бьется мореход, пока

Улыбка небо озарит и рухнет

Чудовище в провалы Геклы с воем.