Стихотворения - Блейк Уильям. Страница 44

The Crystal Cabinet

The Maiden caught me in the wild,

Where I was dancing merrily;

She put me into her Cabinet,

And lock'd me up with a golden key,

This Cabinet is form'd of gold

And pearl and crystal shining bright,

And within it opens into a world

And a little lovely moony night.

Another England there I saw,

Another London with its Tower,

Another Thames and other hills,

And another pleasant Surrey bower.

Another Maiden like herself,

Translucent, lovely, shining clear,

Threefold each in the other clos'd—

O, what a pleasant trembling fear!

O, what a smile! a threefold smile

Fill'd me, that like a flame I burn'd;

I bent to kiss the lovely Maid,

And found a threefold kiss return'd.

I strove to seize the inmost form

With ardour fierce and hands of flame,

But burst the Crystal Cabinet,

And like a weeping Babe became—

A weeping Babe upon the wild,

And weeping Woman pale reclin'd,

And in the outward air again

I fill'd with woes the passing wind.

Хрустальная шкатулка.

Перевод В. Топорова

Плясал я на пустом просторе,

Казалось, пляска весела;

Но Дева Юная поймала —

В свою шкатулку заперла.

Была хрустальною шкатулка,

Была жемчужной, золотой;

Нездешний мир в ней открывался

С нездешней Ночью и Луной.

Нездешней Англия предстала:

Нездешней Темзы берега,

Нездешний Тауэр и Лондон,

Нездешни милые луга.

И Дева деялась нездешней,

Сквозя сквозь самое себя.

Я видел: в ней была другая!

В той — третья, видел я, любя!

Я трепетал... О, Три Улыбки!

Пламеньев пылких три волны!

Я целовал их, и лобзанья

Трикраты мне возвращены!

Я к третьей, к тайной, к сокровенной

Длань пламесущую простер —

И сжег хрустальную шкатулку,

Младенцем пал в пустой простор.

И Женщина заголосила,

И я, Младенец, голосил,

И ветер пролетал по свету,

И ветер крики разносил.

The Grey Monk

'I die, I die!' the Mother said,

'My children die for lack of bread.

What more has the merciless tyrant said?'

The Monk sat down on the stony bed.

The blood red ran from the Grey Monk's side

His hands and feet were wounded wide,

His body bent, his arms and knees

Like to the roots of ancient trees.

His eye was dry; no tear could flow:

A hollow groan first spoke his woe.

He trembled and shudder'd upon the bed;

At length with a feeble cry he said:

'When God commanded this hand to write

In the studious hours of deep midnight,

He told me the writing I wrote should prove

The bane of all that on Earth I love.

'My brother starv'd between two walls,

His children's cry my soul appalls;

I mock'd at the wrack and griding chain,

My bent body mocks their torturing pain.

'Thy father drew his sword in the North,

With his thousands strong he marched forth;

Thy brother has arm'd himself in steel,

To avenge the wrongs thy children feel.

'But vain the sword and vain the bow,

They never can War's overthrow.

The hermit's prayer and the widow's tear

Alone can free the world from fear.

'For a tear is an intellectual thing,

And a sigh is the sword of an Angel King,

And the bitter groan of the martyr's woe

Is an arrow from the Almighty's bow.

'The hand of Vengeance found the bed

To which the purple tyrant fled;

The iron hand crush'd the tyrant's head,

And became a tyrant in his stead.'

Серый монах.

Перевод В. Топорова

Мать причитает: — Нам конец!

Замучен в крепости отец.

Ни крошки в доме... Дети, спать! —

Монах садится на кровать.

На лбу его кровавый шрам.

Кровь лужей натекла к ногам.

Как молнией спаленный дуб,

Он полужив и полутруп.

Но ни слезы в его очах...

Вздохнувши горестно, монах

Собрался из последних сил

И с жалким криком возгласил:

— Когда Господь моей руке

Велел писать о злой тоске,

Он рек: быть этому письму

Проклятьем роду твоему.

Был брат мой в крепость заточен.

Несчастных сирот слыша стон,

Я — сам истерзан и в цепях,—

Смеясь, превозмогал свой страх.

Отец твой рать свою созвал,

Ей путь на Север указал;

Твой брат с дружиною своей

Отмстил *за плач твоих детей.

Но тщетна хитрость, хрупок меч,

Бойцов отважных губит сечь,

А торжествует только тот,

Кто молится и слезы льет.

Пусть вдов и мучеников плач

С издевкой слушает палач,

Но воинство невинных слез

Ведет в сражение Христос!

Рука Возмездия найдет

Того, кто в Пурпуре цветет,

Но мститель, пусть он справедлив,

Убийцей станет, отомстив.