Избранное 2009-2012 - Рубинштейн Анна. Страница 21
рыдает сердце, гоня истому.
Где Вы, любимый, вздыхатель тайный?
Бросайте пиво, идите к дому,
Потрожьте перси – они прекрасны.
Усов не брейте, так мачи лучше...
Меня жалейте – я так несчастна,
Махайте дланью моё удушье.
Читая ночью стихов о страсти,
Я загораюсь и вся пылаю...
В подлунном свете белеют сласти,
по жизни-смерти хожу я краю.
Изменник подлый меня побросил
Одну как перстик в пустынном мире...
Иду и плачу в осенний просинь,
играя песней на красной лире.
Ах, эти мачи с лицом жестоким!
Не слышат, суки, души биенье...
Я ж вам сказала: я о-ди-но-ка!!!
Хочу @баться и вдохновенья...
очень собачье
Удержаться от смерти ночью –
оди-ночеством одержимость.
На небесные многоточья
долго выть, надрывая жилы.
Терпеливой бездомной псиной
улыбаться, чуть зубы скаля.
С привокзальною магдалиной
поделиться своей печалью.
Обожая, лизать ладони
божеству за минуту страсти.
Безконурое беззаконье,
подворотное безучастье.
На плечах ощущая руки
торопящихся провожатых,
волноваться кормящей сукой
об ушедших давно щенятах.
Отразиться в витрине бойкой –
дождь, коньяк, шоколадка, "Зингер".
Отпустите меня.
Но только
не смешайте потом с другими,
придержите меня поотдаль,
в стороне от большой дороги.
Я – щенок, что без спроса отдан.
Вон из дома и – слава Богу...
Помяните меня чуть тише,
чем обычных друзей застольных.
Щен замёрзший хозяев ищет
и скулит. Потому что больно.
и это всё
"...выстираю слов рванину в пене..."
Татьяна Пешкова
......................................
...слов рванина, пошлые отрепья,
серые обрывки бывших чувств
склеены развязанностью реплик,
жалостью к слепому палачу...
...запах кожи – тёплый и солёный,
сгиб локтя и пальцев тихий стон
мной любимы были беззаконно,
но законен был ли сам закон?..
...я не знаю, выдержу ли долго
сны и разговоры ни о чём.
путь к тебе тобою же оболган
вовремя отдёрнутым плечом...
...вкусом губ напрасно обнадёжив,
взглядом необдуманно дразня,
ты ушёл – непрошенный прохожий,
позабыв позвать с собой меня.
дремучее приснившееся
а с неба смотрит тот, кого весь век
зароками мы кормим – до икоты...
Татьяна Пешкова
...................................
Устало дремлет Тот, кого весь век
зароками мы кормим до икоты.
Из будущего в прошлое побег
закончит утомлённая пехота.
Зажгут костры, откупорят вино,
затянут бесконечную балладу
о том, что Тем вверху заведено
не глядя добавлять влюблённым яду
в и так уже горчащий цепкий сон,
в ревниво несомкнутые ресницы...
И в темноте недремлющих лесов
(а им, лесам, пожизненно не спится)
закружится ночное колдовство,
нетопыри слетятся с колоколен,
и сварится из соков, слёз и смол
питьё для тех, кто судьбами доволен,
кто не даёт ни клятву, ни зарок
любить и жить – наотмашь, зло, открыто...
Раскрутится разбуженный клубок,
осмотрится и двинется сердито
в далёкий путь, солдат зовя с собой,
твердя, что чародействовать негоже...
А с неба смотрит грустная Любовь,
которую никто не потревожил.
питерское
Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,—
Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!
...
Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора,
И сама собой сдирается с мандаринов кожура.
Осип Мандельштам
- - - - - - - - - - - - - - - -
Сыплет снег сквозь дождик питерский... Закопчёная Нева...
Расставания не вынести... Закрутились жернова –
мелют боль да расстояния, да поспешные шаги...
И молитвой неслучайною: "...их, Господь, убереги
от завистливого шёпота, от зимы и от беды..."
Медным всадником затоптана заграничная гордынь.
Поглядеться мне немножко бы в петербуржское стекло:
за квадратными окошками – кошки, книги и тепло...
Мне пройти бы – пробежаться бы по Литейному мосту,
к небу серому посвататься под трамвайный перестук.
Выжить в номере двенадцатом у Гостиного двора*,
леденеющими пальцами дотянуться до утра,
тонким томиком Есенина жизнь продлить ещё на час,
в белый свет, крест-накрест склеенный, заглянуть последний раз...
* * *
Дождик капает на темечко, снег по городу кружит...
Заколдована, как Веничка: "...эй, Исакий, не тужи!
Даст Господь, наверно, свидимся... Ты постой, не уходи..."
Понапрасну ненавидимы, льются майские дожди.
Воздух площади Восстания мной зазубрен наизусть...
До свиданья. До-сви-да-ни-я. Слышишь, Питер, я вернусь.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* Поэтесса В. М. Инбер писала в своём дневнике 9 августа 1943 года:
"Снаряды с дьявольской точностью ложились в центре города, главным образом на перекрёстке Невского проспекта и Садовой у трамвайной остановки. А там в это время кишело народом – воскресный день. Первый же снаряд попал в трамвай номер двенадцатый... там было двадцать восемь убитых и шестьдесят раненых".
бродское
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Иосиф Бродский
__________________
Стиснута гранитами, спит Нева.
Истина избитая так права:
я в своём отечестве не пророк,
я в расстрельном перечне – парой строк...
Не боюсь, не верую, не прошу –
рифмами истерзанный жалкий шут...
На Литейном выпрямлюсь в полный рост.
Где же ты, невыбранный мой погост?
Погостить-покаяться пригласи.
Ах, какие каины на Руси...
* * *