Гарики на все времена (Том 1) - Губерман Игорь Миронович. Страница 14

мир сегодняшний сильно обязан,

в мире нету серьезных узлов,

где какой-то еврей не завязан.

Еврей везде еврею рад,

в евреях зная толк,

еврей еврею – друг и брат,

а также – чек и долг.

Все гипотезы, факты и мнения

для здоровья полезны еврею:

посещая научные прения,

я от мудрости сладостно прею.

Логичность не люблю я в человеке,

живое нелогично естество,

та логика, что выдумали греки, —

пустое для еврея баловство.

Наука расщелкать пока что слаба

характера нашего зерна;

еврейство – не нация, это судьба,

и гибельность ей жизнетворна.

Народ любой воистину духовен

(а значит – и Создателем ценим)

не духом синагог или часовен,

а смехом над отчаяньем своим.

А знает ли Бог в напряженных

раздумьях о высшей морали,

что пеплом евреев сожженных

недавно поля удобряли?

Еврейский огонь затухал, но не гас,

и тем отличаемся мы,

но желтые звезды пылают на нас

заметней в периоды тьмы.

100

Тайной боли гармоничные

с неких пор у целой нации,

у еврея с дымом – личные

связаны ассоциации.

101

Печально, если правы те пророки,

слепые к переменным временам,

которые все прошлые уроки

и в будущем предсказывают нам.

102

Нравы, мода, вкус, идеи —

все меняется на свете,

но все так же иудеи

состоят за все в ответе.

103

В истории бывают ночь, и день,

и сумерки, и зори, и закаты,

но длится если пасмурная тень,

то здесь уже евреи виноваты.

104

Ту тайну, что нашептывает сердце,

мы разумом постичь бы не могли:

еврейское умение вертеться —

влияет на вращение Земли.

105

Мы в мире живем от начала начал,

меж наций особая каста,

и в мире я лучше людей не встречал,

и хуже встречал я не часто.

106

Полон гордости я, что еврей,

хоть хулу изрыгает мой рот;

видя ближе, люблю я сильней

мой великий блудливый народ.

107

Наверно, это порчи знак,

но знаю разумом и сердцем,

что всем евреям я никак

быть не могу единоверцем.

108

Евреи уезжают налегке,

кидая барахло в узлах и грудах,

чтоб легче сочинялось вдалеке

о брошенных дворцах и изумрудах.

109

Неожиданным открытием убиты,

мы разводим в изумлении руками,

ибо думали, как все антисемиты,

что евреи не бывают дураками.

110

Еще я не хочу ни в ад, ни в рай,

и Бога я прошу порой как друга:

пугай меня, Господь, но не карай,

еврей сильнее духом от испуга.

111

В лабиринтах, капканах и каверзах рос

мой текущий сквозь вечность народ;

даже нос у еврея висит, как вопрос,

опрокинутый наоборот.

112

Мне приятно, что мой соплеменник

при житейском раскладе поганом

в хитроумии поиска денег

делит первенство только с цыганом.

113

Напрасно я витаю в эмпиреях

и столь же для химер я стар уже,

но лучшее, что знаю я в евреях, —

умение селиться в мираже.

114

Душе бывает тяжко даже бремя

лишения привычной географии,

а нас однажды выкинуло время —

из быта, из судьбы, из биографии.

115

Так сюда евреи побежали,

словно это умысел злодейский:

в мире ни одной еще державе

даром не сошел набег еврейский.

116

Еврею от Бога завещано,

что, душу и ум ублажая,

мы любим культуру, как женщину,

поэтому слаще – чужая.

117

Из-за гор и лесов, из-за синих морей,

кроме родственных жарких приветов,

непременно привозит еврею еврей

миллионы полезных советов.

118

Еврей с отвычки быть самим собой,

а душу из личины русской выпростав,

кидается в израильский запой

и молится с неистовостью выкрестов.

119

Сметливостью Господь нас не обидел,

ее нам просто некуда девать,

евреи даже деньги в чистом виде

умеют покупать и продавать.

120

Я то лев, то заяц, то лисица,

бродят мысли бешеной гурьбой,

ибо я еврей, и согласиться

мне всего трудней с самим собой.

121

Израиль я хвалю на всех углах,

живется тут не скучно и упруго,

евреи – мастера в чужих делах,

а в собственных – помеха друг для друга.

122

Не молясь и не зная канонов,

я мирской многогрешный еврей,

но ушедшие шесть миллионов

продолжаются жизнью моей.

123

Расчислив жестокого века итог,

судить нас не следует строго:

каков он у нас, отвернувшийся Бог,

такие евреи у Бога.

124

Загробный быт – комфорт и чудо;

когда б там было не приятно,

то хоть один еврей оттуда

уже сыскал бы путь обратно.

125

Увы, подковой счастья моего кого-то подковали не того

Вчерашнюю отжив судьбу свою,

нисколько не жалея о пропаже,

сейчас перед сегодняшней стою —

нелепый, как монах на женском пляже.

126

Декарт существовал, поскольку мыслил,

умея средства к жизни добывать,

а я, хотя и мыслю в этом смысле,

но этим не могу существовать.

127

Любая система, структура, режим,

любое устройство правления —

по праву меня ощущают чужим

за наглость необщего мнения.

128

Моих соседей песни будят,

я свой бюджет едва крою,

и пусть завистливо осудят

нас те, кто сушится в раю.

129

Я пить могу в любом подвале,

за ночью ночь могу я пить,

когда б в уплату принимали

мою готовность заплатить.

130

Главное в питье – эффект начала,

надо по нему соображать:

если после первой полегчало —

значит, можно смело продолжать.

131

А пьянством я себя не истреблял,

поскольку был доволен я судьбой,

и я не для забвения гулял,

а ради наслаждения гульбой.

132

Канул день за чтеньем старых книг,

словно за стираньем белых пятен, —

я сегодня многого достиг,

я теперь опять себе понятен.

133

В тюрьму однажды загнан сучьей сворой,

я прошлому навеки благодарен

за навык жить на уровне, который

судьбой подарен.

134

Вчера я пил на склоне дня

среди седых мужей науки;