Гарики на все времена (Том 1) - Губерман Игорь Миронович. Страница 7

и погрузневшая колибри

свирепо каркает на мужа.

254

Непоспешно и благообразно

совершая земные труды,

я аскет, если нету соблазна,

и пощусь от еды до еды.

255

Мы гуляем, поем и пляшем

от рожденья до самой смерти,

и грешнее ангелов падших —

лишь раскаявшиеся черти.

256

В очень важном и постыдном повинны —

так боимся мы себя обокрасть,

что все время и во всем половинны:

полуправда, полуриск, полустрасть.

257

Я давно для себя разрешил

ту проблему, что ставит нам Бог:

не жалею, что мог и грешил,

а жалею того, кто не мог.

258

Азартная мальчишеская резвость

кипит во мне, соблазнами дразня;

похоже, что рассудочная трезвость

осталась в крайней плоти у меня.

259

Предпочитая быть романтиком

во время тягостных решений,

всегда завязывал я бантиком

концы любовных отношений.

260

Спалив дотла последний порох,

я шлю свой пламенный привет

всем дамам, в комнатах которых

гасил я свет.

261

Я мыслю и порочно, и греховно,

однако повторяю вновь и вновь:

еда ничуть не менее духовна,

чем пьянство, вдохновенье и любовь.

262

Люблю вино и нежных женщин,

и только смерть меня остудит;

одним евреем станет меньше,

одной легендой больше будет.

263

Если я перед Богом не струшу,

то скажу ему: глупое дело —

осуждать мою светлую душу

за блудливость истлевшего тела.

264

Кто понял жизни смысл и толк, давно замкнулся и умолк

Мы вчера лишь были радостные дети,

но узнали мы в награду за дерзание,

что повсюду нету рая на планете,

и весьма нас покалечило познание.

265

Нас душило, кромсало и мяло,

нас кидало в успех и в кювет,

и теперь нас осталось так мало,

что, возможно, совсем уже нет.

266

Не в силах никакая конституция

устроить отношенья и дела,

чтоб разума и духа проституция

постыдной и невыгодной была.

267

По эпохе киша, как мухи,

и сплетаясь в один орнамент,

утоляют вожди и шлюхи

свой общественный темперамент.

268

На исторических, неровных,

путях заведомо целинных

хотя и льется кровь виновных,

но гуще хлещет кровь невинных.

269

Неистово стараясь прикоснуться,

но страсть не утоляя никогда,

у истины в окрестностях пасутся

философов несметные стада.

270

Я не даю друзьям советы,

мир дик, нелеп и бестолков,

и на вопросы есть ответы

лишь у счастливых мудаков.

271

Блажен, кто знает все на свете

и понимает остальное,

свободно веет по планете

его дыхание стальное.

272

В эпохах, умах, коридорах,

где разум, канон, габарит —

есть области, скрывшись в которых

разнузданный хаос царит.

273

Множество душевных здесь калек —

те, чей дух от воли изнемог,

ибо на свободе человек

более и глуше одинок.

274

Зря, когда мы близких судим,

суд безжалостен и лих:

надо жить, прощая людям

наше мнение о них.

275

Всюду, где понятно и знакомо,

всюду, где спокойно и привычно,

в суетной толпе, в гостях и дома

наше одиночество различно.

276

Прозорливы, недоверчивы, матеры,

мы лишь искренность распахнутую ценим —

потому и улучшаются актеры

на трибунах, на амвонах и на сцене.

277

Наш век устроил фестиваль

большого нового искусства:

расчислив алгеброй мораль,

нашел гармонию паскудства.

278

Я изучил по сотням судеб

и по бесчисленным калекам,

насколько трудно выйти в люди

и сохраниться человеком.

279

И понял я, что поздно или рано,

и как бы ни остра и неподдельна,

рубцуется в душе любая рана —

особенно которая смертельна.

280

Жаль беднягу: от бурных драм

расползаются на куски

все сто пять его килограмм

одиночества и тоски.

281

Вижу в этом Творца мастерство,

и напрасно все так огорчаются,

что хороших людей большинство,

но плохие нам чаще встречаются.

282

По прихоти Божественного творчества,

когда нам одиноко в сучьей своре,

бывает чувство хуже одиночества —

когда еще душа с рассудком в ссоре.

283

Нам в избытке свобода дана,

мы подвижны, вольны и крылаты,

но за все воздается сполна

и различны лишь виды расплаты.

284

Есть люди с тайным геном комиссарства,

их мучит справедливости мираж,

они запойно строят Божье царство,

и кровь сопровождает их кураж.

285

Когда боль поселяется в сердце,

когда труден и выдох, и вдох,

то гнусней начинают смотреться

хитрожопые лица пройдох.

286

Какую мы играть готовы роль,

какой хотим на лбу нести венец,

свидетельствуют мелочь, знак, пароль,

порою – лишь обрезанный конец.

287

Свобода к нам не делает ни шагу,

не видя нашей страсти очевидной,

свобода любит дерзость и отвагу,

а с трусами становится фригидной.

288

И здесь дорога не легка,

и ждать не стоит ничего,

и, как везде во все века,

толпа кричит – распни его!

289

Посмотришь вокруг временами

и ставишь в душе многоточие...

Все люди бывают говнами,

но многие – чаще, чем прочие.

290

Пока не требует подонка

на гнусный подвиг подлый век,

он мыслит нравственно и тонко,

хрустально чистый человек.

291

Любой мираж душе угоден,

любой иллюзии глоток...

Мой пес гордится, что свободен,

держа в зубах свой поводок.

292

Книги много лет моих украли,

ибо в ранней юности моей

книги мне поклялись (и соврали),

что, читая, стану я умней.

293

Увы, но с головами и двуногие

случались у меня среди знакомых,

что шли скорей по части биологии

и даже по отделу насекомых.

294

Не все заведомо назначено,

не все расчерчены пути,

на ткань судьбы любая всячина

внезапно может подойти.

295

Нелепы зависть, грусть и ревность,

и для обиды нет резона,

я устарел, как злободневность

позавчерашнего сезона.

296