Полководцы Украины: сражения и судьбы - Табачник Дмитрий Владимирович. Страница 131

Летом следующего года новороссийский окружной комитет комсомола рекомендует Черняховского к обучению в Одесской пехотной школе, и вскоре началась его ратная служба Родине.

В октябре 1925 г. Черняховский переводится в Киевскую артиллерийскую школу, что удалось ему достигнуть с большим трудом. Он прекрасно успевал в точных науках и хотел стать именно артиллеристом, но начальство школы не хотело отпускать одного из лучших курсантов. Однако Черняховский не смирился с отказом и написал письмо самому наркому по военным и морским делам Михаилу Фрунзе, который и отдал личное распоряжение о переводе в Киевскую артиллерийскую школу имени С. М. Кирова сразу на второй курс.

Как и в Одессе, Черняховский сразу же зарекомендовывает себя одним из лучших курсантов, и вот как вспоминал о своем товарище спустя более двух десятилетий учившийся вместе с ним в Киеве генерал-майор Александр Пошкус: «…берясь за какое-нибудь дело, Черняховский не мог уже делать его как-нибудь. Способный от природы человек, упорный, настойчивый, он всегда шел впереди других. Это была, пожалуй, черта его характера, проявившаяся еще очень рано».

После окончания артиллерийской школы по первому разряду в 1928 г. Черняховский назначается командиром топографического взвода 17-го корпусного артиллерийского полка Украинского военного округа. В 1930 г. он уже командир разведывательной учебной батареи 17-го корпусного артиллерийского полка, а в следующем году становится слушателем Военно-технической академии имени Ф. Э. Дзержинского в Ленинграде. Как и ранее в артиллерийской школе, Черняховский выделялся даже на высоком уровне слушателей академии. Вот, например, как о будущем полководце вспоминал его товарищ по академии генерал-майор Николай Зиновьев: «Иван Данилович был красив не только внешне, но и внутренне, он был отличником среди отличников. Над некоторыми теоретическими вопросами или задачами мы иногда думали часами, а Иван Данилович решал их за несколько минут. И если бы он избрал не военную, а иную профессию, то все равно был бы незаурядным специалистом своего дела».

В 1932 г. на базе командного факультета, на котором обучался Черняховский, была образована Военная академия механизации и моторизации РККА, задачей которой была подготовка высококвалифицированного старшего комсостава для танковых и мотомеханизированных частей. Черняховский заканчивает академию (его дипломная работа называлась «Карбюрация мотора танка») с отличием в 1936 г. и назначается начальником штаба танкового батальона в Киевский военный округ. В следующем году он уже командир танкового батальона 8-й механизированной бригады Белорусского Особого военного округа, а в 1938 г. назначается командиром 9-го отдельного легкотанкового полка.

Совсем недавно ставший танкистом, Черняховский очень быстро завоевывает себе авторитет в качестве высококлассного специалиста по использованию танковых соединений, и в этой связи показательны строки из его служебной аттестации: «…исключительно добросовестный, отлично знающий военное дело, пользующийся деловым авторитетом командир».

В условиях острого недостатка высококвалифицированных высших командных кадров Черняховский очень быстро получает повышение – в июле 1940 г. назначается заместителем командира 2-й танковой дивизии Прибалтийского Особого военного округа, а в марте 1941 г. он уже командир 28-й танковой дивизии (располагалась под Шауляем) 12-го механизированного корпуса этого же округа.

О том, насколько был высок авторитет Черняховского у подчиненных и насколько тщательно он готовил командный состав дивизии, рассказывают воспоминания помполита отдельного танкового батальона 28-й танковой дивизии Ивана Челомбитько: «Черняховский так умел помогать людям, что они даже не знали, что делает это он. Я удивлялся часто тому, как хорошо знал своих офицеров… знал их трудности и нужды… Я встречался каждый месяц с Черняховским и на командирской учебе. Командирские занятия проводились в течение трех-четырех дней, обычно в ДК нашей дивизии в Риге. Занятия по тактике вел сам Черняховский.

Какие требования предъявлял он к нам, офицерам?

Прежде всего, требовал исключительной внимательности. Если раньше на занятиях мы могли переговариваться друг с другом, то теперь этого «удовольствия» мы лишились. Внимательным надо было быть с момента прихода его в аудиторию. Руки на стол и поворот головы в его сторону на протяжении всего часа. Необыкновенно внимательный сам, заходя в аудиторию и здороваясь с нами, он сразу замечал, кто отсутствует, и обязательно узнавал почему.

После первого занятия Черняховский собрал совещание командиров, дал нам указания для работы, и мы разъехались на места.

В апреле мы съехались на второе занятие. Нас встретил уже полковник Черняховский. Мы поздравили его с присвоением звания. Черняховский был очень жизнерадостным человеком, но улыбался редко, а улыбка у него была открытой и приятной. Да и движения его были всегда сдержанные, строгие.

Второе занятие я запомнил особенно хорошо. Черняховский дал нам задание по тактике, которое к утру следующего дня надо было выполнить. В ДК (доме культуры. – Авт.) гарнизона был инструктивный доклад для докладчиков о Первом мая, после учебы я отправился на инструктивный доклад, вернулся очень поздно и задание по тактике не сделал. Но зная, что Черняховский будет проверять задание, я с группой офицеров нанес обстановку с карты…

Начались занятия по тактике. Черняховский прошел по аудитории и проверил готовность к занятиям, посмотрел даже, как отточены карандаши, у всех ли есть резинки. Просматривая карты, Черняховский тут же давал оценку выполнения задания.

«Вам – «тройка», «Вам – «кол», на оценки он был очень, очень скуп… Потом Черняховский, обратившись к нам, спросил: «А кто не написал схему расположения частей?» Я решил сознаться и поднял руку. «Почему не сделали?»

Я объяснил, что был на инструктивном докладе в ДК, вернулся поздно и просто физически не мог выполнить задания.

Первую половину объяснения Черняховский выслушал спокойно, но когда я сказал «физически не мог», Черняховский вспыхнул, сверкнул своими глазами, но голоса не повысил и спросил: «Как это понять – физически не могли?» Он считал, что раз ты получил задание, обязан выполнить его, таких оправданий, как «физически», он не хотел слушать…

В этот же раз была проверка по уставам. Черняховский сам проверял всех офицеров, сам ставил оценки. Помню, на этом занятии один офицер не смог ответить на вопросы Ивана Даниловича. Черняховский спокойным голосом сказал: «Может быть, Вам тяжело работать на этой работе, так я помогу Вам освободиться от нее. Это я Вам говорю, командир дивизии». Помню, вскоре этот офицер был переведен из дивизии в другую часть».

Особенно интересно свидетельство помполита о том, как Черняховский, не имея возможности прямо сказать своим подчиненным о приближающейся войне, предпринял необходимые меры для обеспечения снабжения дивизии в первые дни боевых действий: «Последняя командирская учеба была 12–15 июня 1941 г. После трех дней занятий Черняховский собрал совещание и объявил о выходе дивизии на учение, велел подготовить часть к выступлению и ждать приказа дополнительно. Обстановка в эти дни была уже напряженной, поэтому после совещания мы окружили комдива и стали расспрашивать его, не придется ли нам скоро воевать. «Может, воевать будем? – спросил я у Черняховского. – Тогда надо собраться в поход основательно». – «Я этого не знаю, – ответил Черняховский, – но если возьмете лишний груз, пригодится для тренировки полка. Да и вообще, «в хозяйстве и нитка пригодится», как говорит пословица».

Черняховский оказался совершенно прав: 22 июня «нитка пригодилась», и враг не застал врасплох 28-ю дивизию. И как, не показывая даже тени растерянности, не допуская малейшего отступления без приказа, действовал комдив в начале войны, свидетельствуют воспоминания того же Челомбитько (остается только пожалеть, что далеко не весь высший комсостав вел себя подобным образом, что могло бы серьезно повлиять на дальнейший ход событий): «24 июня наш полк вступил в первый бой с танками противника. Потери врага были очень велики, но он, несмотря на огромные потери, стремился вперед. В первом бою наша дивизия тоже имела потери, связь с корпусом была прервана, командир корпуса генерал Шестопалов погиб в бою, но Черняховский отдал приказ: «Стоять насмерть» и, как потом рассказывали, сказал: «Не отойду, пока не получу приказа». Наша дивизия удержала этот участок обороны несколько дней, затем была установлена связь со штабом корпуса и получен приказ отходить на Митаву и Ригу, сдерживая яростные атаки противника. Вскоре после этого я встретил Ивана Даниловича. Это было 30-го или 31 июня у рижского моста. Я подошел к Черняховскому и доложил. Он спросил, какие подразделения находятся здесь и с какими комполка пошел на Бауск. Я доложил ему и получил приказ выводить их на Псковскую дорогу, там было назначено место сбора дивизии.