Тайна 21 июня 1941 - Чунихин Владимир Михайлович. Страница 59
Он. Допустил. Ошибку.
Да, допустил. А почему? И где же предел человеческой низости?
И заметим. В этом докладе именно начальник Генерального штаба РККА генерал армии Жуков убеждает Сталина в том, что условием нападения Германии на СССР является окончание войны с Англией.
То есть высказывает своё мнение (и мнение Генштаба), что, пока Германия не разделается с Англией, на СССР она не нападёт.
Маршал Жуков:
«…И. В. Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из соответствующих органов…»
В том числе от генерала Жукова.
Итак.
Основной причиной, по которой Сталин допустил просчет в своей оценке намерений Гитлера накануне войны, явилась твердая и искренняя уверенность всего военно-политического руководства страны в том, что Гитлер на СССР летом 1941 года не нападёт.
Я подчеркиваю.
Всего руководства. Без каких-либо исключений.
То есть речь идёт вовсе не о том, что Сталин игнорировал иные мнения.
Речь идёт о том, что Сталин внимательно прислушивался к иным мнениям.
Особенно выделю, в связи с этим, мнение высшего военного командования, которое и явилось для Сталина решающим. Именно это профессиональное мнение было тем фундаментом, на который опиралась сталинская уверенность.
Не было подавления Сталиным иных мнений о нападении Германии, как нас методично убеждали позднее. Не Сталин навязывал верхушке советского генералитета свое мнение.
Наоборот, мнение Сталина формировалось во многом под действием аргументов военного (в первую очередь) командования.
Да, накануне войны (в самый ее канун, начиная с середины июня) некоторые командиры низовых звеньев поняли, что происходит что-то тревожное.
И это не удивительно, поскольку главные силы своих ударных группировок немцы начали перебрасывать к границе только лишь в июне.
Однако подобные настроения и доклады пресекались, прежде всего, самим военным вышестоящим командованием, вплоть до командующих военными округами, Наркома Обороны и начальника Генерального Штаба.
Особо хочу оговорить еще вот что.
Эта позиция высшего военного руководства объясняется не страхом перед Сталиным, как нас опять-таки уверяли впоследствии, а их собственной твердой убежденностью в своей правоте, неизбежно подкреплявшей уверенность Сталина.
При этом, подчеркну, позиция генералитета не была ни глупой, ни злонамеренной, ни подхалимской.
Она была логичной. Она была профессионально состоятельной.
Но Гитлер поступил тогда вопреки логике.
В любом бою всегда есть победитель и всегда есть побежденный.
22 июня Гитлер победил Сталина. Сталин проиграл.
Немецкий Генштаб переиграл советский Генштаб.
Это так.
Однако, думаю, на их месте проиграл бы тогда кто угодно.
Возможно, даже (даже!) кто-то из критикующих сегодня за это Сталина.
Перенесись они в тот июнь.
Теперь давайте поговорим о самом, по-моему, интересном в том, что я назвал «тайна 21 июня».
Адмирал Кузнецов:
«…В те дни, когда сведения о приготовлениях фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, я получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине М.А.Воронцова. Он не только сообщал о приготовлениях немцев, но и называл почти точную дату начала войны. Среди множества аналогичных материалов такое донесение уже не являлось чем-то исключительным. Однако это был документ, присланный официальным и ответственным лицом. По существующему тогда порядку подобные донесения автоматически направлялись в несколько адресов. Я приказал проверить, получил ли телеграмму И.В.Сталин. Мне доложили: да, получил.
Признаться, в ту пору я, видимо (!!! — В.Ч.), тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада. Однако это не мешало проводить проверки готовности флотов работниками Главного морского штаба. Я еще раз обсудил с адмиралом И. С. Исаковым положение на флотах и решил принять дополнительные меры предосторожности…»
И дальше.
«… В 20.00 (21 июня — В.Ч.) пришёл М.А.Воронцов, только что прибывший из Берлина.
В тот вечер Михаил Александрович минут пятьдесят рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил: нападения надо ждать с часу на час.
— Так что же все это означает? — спросил я его в упор.
— Это война! — ответил он без колебаний…»
Вишь, какая точность. Военно-морская. 20.00
Несколько раньше я обещал рассказать, почему считаю то место в воспоминаниях адмирала Кузнецова, где он упомянул, что его последняя встреча со Сталиным накануне войны состоялась 13 или 14 июня, не соответствующим действительности.
По-моему, сейчас самое время.
Когда публиковались разного рода мемуары, никому из авторов и в голову не могло прийти, что когда-нибудь появятся в научном обороте документы, раскрытие которых в советские времена было немыслимым.
Я хочу привести сведения, взятые из уже упоминавшегося мной ранее журнала приемной Сталина в Кремле.
21 июня 1941 года на приеме у Сталина в Кремле побывало 11 человек (двое побывали дважды).
Вот их полный список.
1. Молотов 18.27–23.00
2. Воронцов 19.05–23.00
3. Берия 19.05–23.00
4. Вознесенский 19.05–20.15
5. Маленков 19.05–22.20
6. Кузнецов 19.05–20.15
7. Тимошенко 19.05–20.15
8. Сафонов 19.05–20.15
9. Тимошенко 20.50–22.20
10. Жуков 20.50–22.20
11. Буденный 20.50–22.20
12. Мехлис 21.55–22.20
13. Берия 22.40–23.00
Последние вышли 23.00
Взято из сборника документов «1941 год», т.2.
Кажется, есть здесь противоречие со словами адмирала Кузнецова о том, что Сталин вызывал Тимошенко и Жукова в 17 часов и о том, что он вызывал Щербакова и Пронина.
На самом деле, здесь необходимо учитывать вот какое обстоятельство.
В журнале фиксировались посетители, которых Сталин принимал в своем кабинете в Кремле.
Однако известно (об этом, например, рассказывал в мемуарах авиаконструктор Яковлев), что иногда Сталин разговаривал с посетителями в здании ЦК на Старой площади. Более того, логично, что руководителей московской партийной организации он принял в здании именно ЦК. В Кремле-то Сталин оказался в этот день лишь не позднее 18.25. До этого он вполне мог быть на Старой площади. И тоже «вечером», как это ни странно.
Однако здесь посетители, встречавшиеся со Сталиным, не фиксировались. По крайней мере, мне такие документы не известны.
В экстренных случаях вопросы решались также на «ближней даче» Сталина в Кунцево. Во время войны, кстати, Сталин принимал здесь посетителей довольно часто.
Здесь тоже записи посетителей (если они были) пока неизвестны.
Впрочем, с другой стороны, если вызов Щербакова и Пронина в ЦК логичен, то вызов сюда же Тимошенко и Жукова несколько странен, поскольку обычно Сталин принимал их в своём кабинете в Кремле. И, хотя странность эту и можно отнести за счёт остроты тогдашней обстановки, предлагаю, тем не менее, поостеречься безусловно доверять факту вызова военных к Сталину в 17.00. Пока факт этот не будет подтверждён ещё каким-то другим свидетельством.
Итак.
Давайте попробуем восстановить ситуацию вечера 21 июня в Кремле.
Первым в кабинет Сталина вошёл Молотов.
Молотов — это не просто заместитель Председателя Совнаркома. Это не просто нарком иностранных дел.
Это — человек, наиболее близкий Сталину. Один из немногих, обращавшихся к нему на «ты». Это, пожалуй, в отличие от большинства других его приближенных, настоящий, убежденный его соратник.
То, что весь этот день был он рядом со Сталиным, вполне объяснимо. Особенно, если принять во внимание то обстоятельство, что кризисная ситуация была спровоцирована именно внешними причинами.
И то, что урегулировать (или смягчить ее) оба надеялись еще и какими-то дипломатическими ходами.