Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир. Страница 48

Двадцать третьего ноября по радио мы услышали сообщение об убийстве президента США Дж. Кеннеди. Сын хозяина был уверен, что это дело рук русских, но на мой вопрос: «А зачем русским нужно было убивать Кеннеди, когда кубинский кризис позади?» — он не нашелся что ответить.

На явку в Афинах мы выходили раз в неделю, но к нам так никто и не подошел. Тайник, предложенный Центром, был выбран очень удачно: глухой проходной скверик на склоне горы, расщелина в невысокой каменной подпорной стенке справа от второго столба ограды. Посидев с «Вестой» на этой ограде, мы оставили в тайнике закладку. В отчете на непроявленной пленке, отснятой «Миноксом», был описан в деталях весь процесс отработки легенды «Весты» по Европе, наше бракосочетание, новые связи. Связь с Центром, по-прежнему односторонняя, — по радио.

Наш дальнейший маршрут: Монтевидео, Уругвай. Там обосноваться, возможно, завести небольшое дело, постараться для «Весты» получить аргентинское гражданство и загранпаспорт как супруге аргентинского гражданина и ждать дальнейших указаний Центра.

В Афинах мы взяли билеты на рейс израильского теплохода «Теодор Херцль», шедшего рейсом Хайфа — Буэнос-Айрес. Попали мы на этот теплоход совершенно случайно, поскольку рейс итальянского судна, на который мы рассчитывали, был по какой-то причине отменен. На израильское судно мы должны были сесть в Неаполе, а от Пирея до Неаполя мы добрались на турецком теплоходе «Каражоглу».

Порт Неаполь. «Теодор Херцль» запаздывал. Был вечер. Штормило. Лил проливной дождь. Мы сидели под навесом на причале вместе с другими пассажирами, укрывшись от ветра за какими-то ящиками. «Теодор Херцль» медленно подходил к причалу, когда набежавшей волной его вдруг приподняло и ударило форштевнем о бетонный причал. В темноте брызнули искры. Завели концы, судно пришвартовалось.

Наконец объявлена посадка. После промозглой ветреной погоды теплая уютная каюта на двоих показалась сущим раем. Отплыли в ночь. Судно заваливалось то на один борт, то на другой. «Веста», конечно, лежала пластом. Я же привык к качке. Завтрак нам принесли в каюту: две большие жирные селедки с пучками зеленого лука, масло, сыр, джем, кофе с молоком. После такой качки и ночной суеты такой острый завтрак был как нельзя кстати, тем более что шторм затихал.

Рождество отметили в открытом океане, а Новый год— уже в Монтевидео. Поселились в совершенно безлюдном, огромном двухэтажном отеле на самом берегу океана. Пляж— напротив через набережную. После промозглой зимней Европы мы очутились в летнем Южном теплом полушарии.

Канун Нового года. Было тепло, и поэтому, несмотря на небольшой шторм, рискнули искупаться в океане. Бескрайние песчаные пляжи. Небо освещается зарницами. Вода в набегающих волнах магически фосфоресцирует. Даже немного жутковато. Особенно когда после ослепительной молнии прямо над головой громыхнет гром.

Накрыли на стол. Ровно в полночь откупорили бутылку шампанского. Вышли на балкон запустить в честь Нового года каньиту-воладару. Над городом стоит дружный вой клаксонов. По набережной несутся машины и не переставая сигналят. Где-то трубят в трубы, бьют в барабаны. Взрывы петард, фейерверки, бенгальские огни, лай собак. Так мы встречали Новый, 1964-й год, год памятный тем, что сменилось руководство в нашей стране и место Н. С. Хрущева занял Л. И. Брежнев.

Наутро знакомимся с городом. Он оставляет впечатление некоторой запущенности. Буэнос-Айрес несравненно богаче и роскошнее. Пошли в кино на триллер. Что-то связано с неким огромным магическим котом. То и дело сцены ужасов. Соответствующая музыка. По окончании фильма, когда подходили к отелю, обнаружили, что отсутствует сумочка «Весты» со всеми ее документами. Сломя голову понеслись обратно, благо отошли мы не слишком далеко. Сеанс был последним, и народу было немного. Когда мы прибежали туда, служители уже закрыли двери кинотеатра. Постучали. С колотящимся сердцем, с фонариком, который одолжили у сторожа, быстро прошли в темный зал. Сумочка стояла там, где ее поставила «Веста»: у опоры кресла. Проверили содержимое — все на месте. И только тут перевели дух. С тех пор в кино сумочку я у нее отнимал и держал у себя на коленях до окончания сеанса.

Сняли квартиру на окраине города: гостиная, кухонька, спальня на втором этаже. Все в миниатюре, все крайне скромно, строил сам хозяин, водитель городского автобуса. У него жена и двое детей. Оба испанцы из Галиции (гальегос). Оба неутомимые труженики. Отношения у нас установились хорошие. Купили мебель, кухонную утварь. Я пошел было искать работу, но кругом царила жуткая безработица. Легче было бы нам организовать свой небольшой бизнес. Центр положительно рассмотрел этот вопрос. Я уже кое-что было предпринял в этом направлении и вел переговоры, но не прошло и пяти месяцев, как шифрограммой вызывают на явку.

Курьера Центра, худощавого блондина лет тридцати пяти, я заметил еще издалека. Он уверенно шел по направлению ко мне, пристально глядя на мою правую руку, в которой я держал местный журнал в цветастой обложке с заглавием, последняя буква которого была скрыта под большим пальцем моей руки.

— Пароль (на испанском языке): «Простите, мы не встречались с вами у сеньора Гонсалеса в прошлую среду?»

— Отзыв: «Нет, в прошлую среду я был у Родригеса, а у Гонсалеса был в четверг, и вас я там что-то не видел».

Мы прошли в близлежащее уличное кафе и, заказав по рюмочке хинебры-болс [23] и чашечке черного кофе, сели за столик и повели беседу.

Центр предписывал выехать в Буэнос-Айрес и обосноваться там, получив аргентинское гражданство по мужу для «Весты».

А у нас к тому времени намечалось прибавление в семье. Собрались, продали, что могли. Кое-что взяли с собой, благо Буэнос-Айрес рядом, за рекой Рио-де-ля-Плата.

Аргентинские таможенники даже не стали смотреть наши чемоданы, но тщательно упакованный в одеяло тюк с кухонной утварью и посудой (не бросать же ее) велели распаковать. Когда оттуда посыпались ложки-поварешки, махнули рукой, хотя именно там находился тщательно упакованный транзисторный приемник «Грюндиг», за который пришлось бы платить немалую пошлину, или же изъяли бы, его вообще.

В отеле жить неудобно, а главное— накладно. Через неделю с большим трудом нашли комнату, которую сдавала одна итальянка в довольно шумном районе Чакариты. С одной стороны улицы отчаянно дымила труба мусороперерабатывающего завода, с другой, во дворе, куда выходило наше окно и где, казалось бы, должно было быть тихо, целыми днями рабочие резали автогеном трубы и рельсы, а в обед разжигали огонь и готовили себе асадо. Запахи то горячего металла, то жареного мяса постоянно наполняли нашу комнату, от чего очень страдала прежде всего «Веста». Тут еще чуть не случилась беда: сходя с подножки поезда, «Веста» каким-то образом ударилась животом. Местного языка она еще не знала, поэтому необходимо было срочно найти гинеколога с немецким или английским языком. По объявлению в газете «Buenos-Aires Herald» нашли немецкого врача-гинеколога, доктора Эверкена. Вызвали его к себе по указанному в газете телефону. Пришел высокий немец с очень добрым лицом, оказавшийся профессионалом высокого класса, владевшим несколькими языками. Он вел частную практику, подрабатывал также в Немецком госпитале. Оп быстро принял меры, и через три недели «Веста» уже была снова на йогах. Хозяйка квартиры, в которой мы жили, увидев, что мы ожидаем рождения ребенка, стала нас выживать, устраивая мелкие провокации и предъявляя надуманные претензии. Нужно было устраиваться на работу, и я решил поступить на механический завод «Науэль».

Поступавших на завод было несколько человек. Вступительный экзамен на вакантное место слесаря-монтажника был на первый взгляд прост: бригадир вручил каждому из пас по железной пластинке 150 х 200 х 6 мм, ножовку по металлу, плоский напильник, сверло, штангенциркуль, циркуль по металлу и метчик. При помощи этих инструментов необходимо было начертить на металле два одинаковых шести-шестиугольникастрого придерживаясь указанных размеров. Затем в пластине должно было быть вырезано отверстие, в которое с допуском в 0,5 мм должен был войти изготовленный испытуемым шестиугольник, причем входить он должен был в любом положении. Из трех десятков человек— кандидатов на вакантную должность, по качеству и по времени (четыре часа) с этим заданием справились лишь трое, в том числе и я. В условиях ужасающей безработицы на то время это было несомненной удачей.