Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир. Страница 69

В тот же день я приступил к работе. Через справочное бюро нашел адрес проживания этого «Луки». Живет он в одном из старых двухэтажных бревенчатых домов Марьиной рощи. Под видом агитатора (шла подготовка к выборам) зашел в домоуправление, где выяснил, что все семейство «Луки» недавно переехало на Ленинский проспект, где им дали большую квартиру в новом доме.

— Очень большую?

— Четырехкомнатную. Их же теперь вон сколько.

— Да? Сколько?

— Ну, самих их четверо, да еще жена с ребенком, только-только родился. Уж как они радовались, что им дали квартиру! Да и сын только что из армии вернулся. Ребенок-то без пего родился, он в это время в армии служил.

«Так, — подумал я, — кое-что мы уже имеем. «Лука», оказывается, женат и у него родился ребенок. Служил в армии. Живут они все вместе на Ленинском проспекте. Свой новый адрес оставили в домовой книге, когда выписывались. Только, странное дело, улица и номер дома в книге были указаны, а номер квартиры — нет».

Пришлось под тем же предлогом идти в домоуправление на Ленинском проспекте и выяснять номер их квартиры по домовой книге. Там же удалось попутно узнать, что сестра его— студентка МГУ, а сам он — студент МИСИ. Я прогулялся вокруг огромного дома, определил расположение окон их квартиры. Стал ломать голову, как же его опознать, этого «Луку»? Напротив— стройка в лесах. Может, оттуда, с помощью бинокля? Шторы на окнах, но они просвечивают. Нет, все равно ничего не увидишь. Он — студент-первокурсник и каждое утро должен спешить в институт на занятия. Попробую его перехватить.

Рано утром я занял пост у окна на лестничной площадке этажом выше, ведя наблюдение за дверью их квартиры. Мимо спешили на работу жильцы дома. Некоторые из них бросали на меня косые взгляды: «Что еще за тип там торчит? И что ему надо? Может, жулик какой?» Нет, так не пойдет. Недолго и в милицию загреметь. Тогда уж точно мне хана. А из их квартиры в то утро никто и не вышел! Может, он во вторую смену? Ждать во дворе— напрасная трата времени. В это время во дворе темно, ничего не увидишь. Целую неделю, каждое утро я отчаянно мерз на февральском ветру, иногда в пургу, в своем легком демисезонном пальто, пытаясь вычислить «Луку» среди пассажиров на остановке троллейбуса, проходившего в сторону центра. Куда же ему еще ехать, как не в центр? Остановка находилась на противоположной от дома стороне Ленинского проспекта. Все безрезультатно. Проклятье! Уже и март наступил, а у меня пока все глухо. Позвонил куратору, объяснил ситуацию.

— Я бы пошел к ним на квартиру, но мне нельзя заранее засвечиваться. Исчезнет элемент случайности при первичном контакте, и все пойдет насмарку.

— Ладно, — сказал он, — ты в общем-то на верном пути и кое-что уже сделал, и я тебе помогу. Мы его на завтра в районный военкомат вызовем.

На следующее утро мы с куратором стояли недалеко от входа в военкомат.

— А вот он, твой «Лука», — сказал куратор, когда высокий парень в сером демисезонном пальто не нашего покроя и в такой же серой заячьей ушанке прошел мимо нас. — Присмотрись как следует. А может, пойдешь и познакомишься с ним прямо в коридоре?

— Опасно. Может догадаться, что именно для этого его сюда и вызвали.

— Ну, как знаешь, — сказал он. — Может, ты и прав. Ну, я пошел. Действуй.

Дождавшись выхода «Луки» из военкомата, я проследовал за ним до самых ворот его института. А наутро снова торчал на проклятой троллейбусной остановке, пытаясь сесть в троллейбус вместе с ним. Продежурил там несколько дней, но «Лука» так и не появился. «Как же он, черт бы его побрал, добирается до своего института? Нет, здесь что-то не так. Надо подойти поближе». На следующий день я расположился неподалеку от арки, из-под которой «Лука» непременно должен был выходить. Мой расчет оправдался. Появился «Лука» и тут же стремглав помчался на остановку троллейбуса, который шел из центра. Троллейбус подошел, «Лука» вскочил в него и уехал. «Господи, куда же это он? Ему ведь не туда! Ему в центр надо!» На следующее утро я вошел в троллейбус вслед за «Лукой». А ларчик просто открывался. От своего дома «Лука» каждое утро ехал на троллейбусе до строящейся тогда станции метро «Университетская», где пересаживался на автобус 111-экспресс (у него там конечная остановка), который шел в сторону центра без остановок. Оказывается, тогда многие, кто жил в этом районе, так ездили.

Прошло несколько дней, и я с ним познакомился. Здесь же, в 111-м автобусе-экспрессе. А предлог был простой: я сказал, что скоро, когда построят линию метро на Юго-Запад, надобность в 111-м экспрессе отпадет начисто. Узнав о его хобби— фотографии, я стал ходить с ним на этюдные фотосъемки. Для этого мне пришлось в срочном порядке полистать литературу на эту тему, чтобы не казаться профаном. Наши дружеские отношения продолжали развиваться, и я уже составил несколько отчетов по результатам наших встреч. В начале мая в воскресный день я был приглашен к ним домой на обед. Вполне очевидно, что, рассказав в кругу своей семьи об одиноком молодом человеке, с которым недавно познакомился, он вызвал определенный интерес ко мне со стороны своих домочадцев, поскольку взрослая дочь на выданье.

И вот я на званом обеде, который был приготовлен в голландском стиле. На столе— виноградный сок, однако принесенная мной бутылка «Российского» успешно его вытеснила. Когда уже заканчивали трапезу, плавное развитие нашего скромного застолья и непринужденной беседы было нарушено приходом гостьи. Это была кареокая, круглолицая брюнетка лет тридцати с гаком, с гладко уложенными, черными как смоль волосами. Звали ее Лили. Она преподавала иностранные языки в МГУ. И все бы ничего, но мне с самого первого момента показалось, что у нее недобрые глаза. И я не ошибся. Она почему-то ревностно отнеслась к появлению нового человека в этой семье, что, по-видимому, нарушало ее монополию на дружбу. Она приняла активное участие в общем разговоре, но время от времени я ловил на себе ее настороженный взгляд. На мою беду, она не раз бывала на госэкзаменах в Первом Ленинградском инязе, который я якобы в свое время закончил и при котором имелось отделение военных переводчиков, где я, по идее, учился. Я там не раз бывал на вечерах, но институт этот, располагавшийся в районе Смольного, я, разумеется, во всех деталях знать не мог. По искорке, промелькнувшей в ее черных злых глазах, я понял, что она меня на чем-то поймала, по виду не подала. Когда на какое-то время мы остались одни, она сказала тихо, не сводя с меня пристального взгляда: «А ведь вы там не учились». Ни один мускул не дрогнул на моем лице, и я продолжал вести беседу, так как подошли «Лука» с сестрой. Мы говорили о Ленинграде, куда Натали, сестра «Луки», собиралась на время летних каникул. Ощущение того, что эта чертова Лили меня расколола, не покидало ни на минуту. И откуда только она взялась, такая проницательная? Какой ценный кадр для нашей контрразведки пропадает! А может, не пропадает? Может, она тоже агент КГБ и выполняет аналогичное моему задание. Интересно, а? Натали была высокая смешливая девушка с волосами, собранными на затылке в «конский хвост». Ее нельзя было назвать красавицей, но обаяния она была явно не лишена, это уж точно. Лицо ее несколько портили огромные очки, с которыми она никогда не расставалась.

— Вы любите кататься на велосипеде? — спросила она, сверкнув улыбкой.

— Когда-то катался, — ответил я уклончиво.

— А не хотели бы вы составить мне компанию?

Все выжидающе смотрели в мою сторону.

Я согласился. И совершенно напрасно. Можно было под каким-нибудь предлогом отказаться и избежать столь сурового испытания, каким оказалась эта сумасшедшая гонка по улицам Москвы.

На велосипеде я не был новичком. Когда мы в 1944 году переехали на Украину, отец из какого-то села привез совершенно раздрызганный велосипед, брошенный полицаем, удравшим с немцами. Мне помогли его починить в мастерской металлоремонта. Ребята за три дня научили меня кататься. На моем велосипеде каталась половина слободки, поэтому мы его больше чинили, чем катались. А однажды, уже будучи на каникулах в Умани, куда к тому времени переехали родители, я на свои сбережения купил младшему брату велосипед, что было для него величайшим событием. Мои родители жили очень скромно и не могли себе позволить купить такую невиданную роскошь., как велосипед.