Спиридов был — Нептун - Фирсов Иван Иванович. Страница 71

О прибытии первого корабля сообщил рапортом же Главный командир Кронштадтского порта: «Августа 31 дня, как доносит капитан Озеров сего августа 28 о прибытии к здешнему порту от г. Архангельска 66-пушечного корабля под командою капитана Озерова, отправился 1 июля, 27 июля прибыл в Копенгаген и как для налития воды и за противным ветром стоял по 13 августа. К Ревелю прибыл 18 августа и стоял по 24 августа, а 28 августа прибыл благополучно».

Озеров остался доволен своим помощником.

— Знающий, расторопный, службу правит с особенным радением, — доложил Озеров свое мнение командиру Кронштадтского порта контр-адмиралу Люису...

Через пару дней Григорий отпраздновал возвращение с братом, распили бутылочку рома. Этого вина привез из Копенгагена Григорий целый ящик.

Премьер-майор Алексей Спиридов знакомил брата со столичными новостями, пересказывал армейские будни и начал разговор с вопроса:

— Манштейна-то не позабыл?

— Который адъютантом у Миниха состоял, а после сбежал к Фридерику?

— Он самый, — подтвердил Алексей, — нынче он у короля, поговаривают, в генералах ходит. Государыня-то требует его вернуть, как он за измену по суду к смертной казни приговорен. А Фридерик не дурак, такую птицу выпускать. Манштейн, поди, всю подноготную не токмо про войска ведает, а всех придворных Фридерику наизнанку выворачивает.

— А я в Холмогорах, когда ехал туда, слыхал, — Григорий оглянулся на распахнутую дверь в соседнюю комнату, где шумели дети и женщины, и понизил голос, — Брауншвейги-то в тех местах под стражей состоят, сама-то правительница давно померла, а ихний отпрыск врозь с отцом содержится под караулом.

Алексей, видимо что-то вспомнив, продолжал рассказ:

— Изловили прошлым месяцем злого умышленника, чуть было государыню в конфуз не ввел. Зубарев его кличут, подал прошение самолично в руки государыне, якобы руду знатную добыл в Исети, по золоту и серебру. Челобитную и руду ту перепроверили и оказалось, что все сие воровство, а сам-то тобольский купчишка — первый вор.

Григорий недоумевал:

— Что ж тут диковинного, мало ли на Руси мазуриков?

— А за него поначалу поручился Ломоносов Михайла, слыхал такого?

— Быть не может! — удивился Спиридов старший.

— В том и закавыка, — смеялся от души Алексей, — тот плут подменил у этого ученого мужа камушки и обвел его вокруг пальца. Добро, все он сам и признал в Сыскном приказе свои проделки. Вишь, схотелось ему деревеньку отхватить с крестьянами для заведения своего дела.

Заметил Григорий и некоторую перемену в Анне. Жена стала как-то по-особенному прислушиваться к каждому его слову, не торопилась высказаться, когда их мнения не совпадали. В то же время она выглядела побойчее прежнего и стала более словоохотлива.

За первым же чаепитием в кронштадтской квартире, уложив детей, заговорила о событиях на женской половине:

— В Петербурге, Григорий Андреевич, только и слышно про ветреницу Катерину, жену Петра Федоровича, как она муженьку рога наставляет.

Григорий вначале оторопел, ни таких оборотов речи, ни подобных выражений никогда не слышал от жены. «Знать, поднабралась ума у петербургских кумушек», — добродушно подумал он и с любопытством поддержал беседу:

— Кто же такой смельчак сыскался?

— Капитан гвардейский, твой тезка, Гришка Орлов. Бабы толкуют, красавец неписаный и своего не упустит.

— И где ты такие сплетни собрала? — беззлобно спросил Григорий.

— Измайловцы-то в карауле во дворцах пребывают, не слепые, а потом женки у них все выпытывают и с нами новостями делятся...

Солдатские бабы знали от мужей малую толику страстей, не первый год бурливших в дворцовых переходах.

Хранительница «брачной поверенности» наследных супругов, статс-дама Мария Чоглокова первые годы строго выполняла предписания императрицы. Но время шло, а никаких признаков появления на свет продолжателя рода не предвиделось.

Недовольная Елизавета почти каждый раз выговаривала Чоглоковой:

— Внуши этой раскрасавице, главное для нас, штоб наследник появился у нее. Чего же для мы ее из затрапезного княжества тащили через всю Европу?

Чоглокова пыталась оправдываться:

— Ваше величество, Петр Федорович неделями в отлучке в Ораниенбауме, со своими голштинцами забавляется, о супружеских обязанностях не заботится:

— Без тебя мне сие ведомо, — сердито прервала Елизавета, — нам дело надобно. Ежели супруг свой долг тягостью почитает, поразмысли, коим образом поправить сие. Не мне тебя, Марьюшка, поучать.

Мария Чоглокова слушала, потупив глазки. Конечно, императрица знает о ее недавних интимных похождениях.

Воодушевленная статс-дама знала примерный расклад интересов Екатерины и при первой же встрече с ней наедине напрямую завела разговор. Кого она предпочитает в свои симпатии — молоденького Льва Нарышкина или любимца фрейлин Сергея Салтыкова?

Слушая свою надзирательницу, Екатерина в душе радовалась: «Знамо, не ведаешь ты, старая ворона, о моей страсти, ну и слава Богу».

И в самом деле, о пылком взаимном увлечении повесы камер-юнкера Сергея Салтыкова и, как оказалось, не менее любвеобильной супруги Петра Федоровича не первый месяц перешептывалась придворная челядь — прислуга, кухарки, повара, конюхи.

Кончалась зима, Григорий Спиридов готовил «Самсона» к выходу в море, как внезапно его опять отлучили от эскадры.

В конторе порта тот же пожилой секунд-майор поздравил его с производством в чин капитана 3-го ранга и тут же вручил ему предписание и подорожную в Казань, для привода лесов к петербургскому Адмиралтейству.

— Не переживайте, сударь, — успокаивал он Спиридова, — сие знак внимания и доверия к вам начальства. Для такого предприятия отбирают самых надежных офицеров...

Как оказалось, в самом деле поручение было делом хлопотным и заставило Спиридова до первых заморозков проводить сплав корабельного леса в долгом пути по Волге, шлюзами Мариинки, по Ладоге и Онеге.

Где-то на Обводном канале пришла весть из столицы: наконец-то разрешилась от бремени великая княгиня, и 24 сентября Петербург салютовал из пушек новоявленному наследнику, Павлу Петровичу.

Подвыпившие задарма люди веселились, а та же придворная челядь язвительно ухмылялась: «Младенца-то по праву Сергеичем величать следует, а не Петровичем».

Не скрывал своего раздражения и Петр Федорович: «Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я принять его на свой счет».

Наверняка знала об этом и Елизавета. Спустя две недели Сергея Салтыкова отправили с радостной вестью к шведскому королю. С этой поры начались странствия Сергея Салтыкова по разным странам на дипломатическом поприще, и путь в Россию ему был заказан. Свою миссию он выполнил, а следить в царских покоях не полагалось...

Как ни пеняли члены Адмиралтейств-коллегии своего престарелого президента, все-таки князь Михаил Голицын не страшился ходить на доклады к императрице. Постепенно выправлялась служебная лестница у офицеров флота, звания стали присваиваться, как положено, по срокам и за отличия, по его ходатайству упорядочили подготовку офицеров. Взамен прежних заведений — Морской академии, гардемаринских рот, Навигацкой школы — создали единый Морской шляхетный кадетский корпус; правда, теперь принимали в него лишь дворянских отпрысков. Не забывал Голицын и основного предназначения флота. Десять лет корабельные пушки только салютовали холостыми зарядами по праздникам и при встрече с иноземными эскадрами. Требовалось многое освежить в памяти, пересмотреть регламент для действий в морском бою, обновить Свод морских сигналов. Голицын подобрал опытных командиров, назначил комиссию, одним из первых в нее определил Григория Спиридова. На этот раз служба свела его с капитан-командором Семеном Мордвиновым и, как оказалось, надолго. Вдвоем они прежде всего взялись за приведение в порядок Свода сигналов.