Приключение русских в Иностранном легионе - Львов Андрэ. Страница 7

Зайдя в магазин, батюшка представил своего гостя двум молоденьким продавщицам, а те в свою очередь, как-то по-своему стали рассматривать молодого покупателя, не скрывая своего любопытства. А батюшка, ехидно улыбнувшись, предложил своему попутчику купить книгу, на которой было написано латиницей «Теория Секса», на что путник, глубоко вздохнув, ответил: «С теорией у меня всё в порядке и если нуждаюсь, то только в практике!» Батюшка, едва сдерживая удушье от смеха, перевёл его ответ милым словачкам, после чего последовал непрерывный взрыв смеха! Наконец, с грехом пополам, был найден шикарный атлас всех дорог Европы, стоимостью в сто местных крон. Поп стал настойчиво упрашивать своего гостя остаться при монастыре, погостить, поправить здоровье и потом решиться идти дальше, но тот внимательно выслушав веские аргументы святого отца, ответил коротко: «Только вперёд!» Надо отдать должное святому отцу за то, что он не стал настаивать на своём предложении и обратился с расспросами к проходившим мимо парням, то и дело, показывая рукой на своего гостя и со свойственным ему терпением выслушивая их. Затем он, открыв в атласе нужную страницу, указательным пальцем ткнул в то место, где, по мнению местных тимуровцев, можно легко уйти в Австрию. Расставание было до глубины души трогательным для обеих сторон, батюшка, всхлипнув на дорожку, достал из кармана две ассигнации по сто крон и две вторые сотни, которые Борису были в новинку. Служитель бога, видя замешательство, на лице блудного сына улыбнувшись, сказал: «Это австрийские шиллинги. Тебе они пригодятся». Искренне поблагодарив своего благодетеля, блудный сын пошёл в Австрию, по дороге заглянув в местный магазин, чтобы отоваривать чешские кроны.

Граница Чехословакии

По дороге к границе, он где-то сбился с пути, и, выйдя на довольно хорошую дорогу, очень поздно заметил то, что уткнулся в опущенный шлагбаум КПП местной заставы. Но в деревянной будке часового, почему-то не оказалось, и недолго думая, наш лазутчик, прогнувшись под шлагбаумом, пересёк ту самую заветную черту и двинулся в сторону речки, что была видна, в свете пурпура уходящего солнца. Первая сотня метров далась ему тяжело, и хотелось перейти на быстрый шаг, но какое – то шестое чувство советовало не торопиться. За своей спиной он услышал частую дробь от каблуков с металлическими набойками. Должно быть, это был часовой, возвращающийся из временной отлучки на вверенный ему пост. До путника донёсся столь знакомый ему из прошлой жизни противный лязг передёргивания затвора автомата. Невольно подумалось: «Будет кричать или сразу выстрелит?» и к горлу подкатил комок горечи, и противно заныло в солнечном сплетении. Ни крика, ни выстрела почему – то не последовало, пока пограничная застава не скрылась за первым поворотом, своим затылком лазутчик ощущал на себе этот пристальный взгляд. Быть может, часовой не поднял тревогу из страха засветить самовольное оставление вверенного ему поста, а может быть, просто был хорошим человеком, и ему не хотелось портить себе такой прекрасный июльский вечер поимкой очередного перебежчика. Солнце уже скрылось за горизонтом, а молодая луна затерялась за тучами, и вдруг стало так темно, что хоть глаз выколи и дорога сузилась до ширины тропинки, а потом и вовсе пропала, а путник уткнулся в непролазную топь. Ему казалось, что река, которую он видел с бугра пограничного КПП, совсем была рядом, но дорогу к ней преградило болото. Он уже оказался по пояс в дурно пахнувшей жиже, которая стала засасывать. Положение ухудшал тяжёлый рюкзак, который помимо пяти килограммов макарон и одежды, добротно сложенной в целлофановые пакеты, стал принимать ещё и смертельную влагу. Ему удалось скинуть с себя рюкзак, достать оттуда резиновую подушку, стал её быстро надувать, тогда как рюкзак благодаря воздуху, что, был в целлофановых мешках, болтался на воде как пузырёк. Паники не было и поэтому ему удалось переместить всю тяжесть своего тела на эту спасительную подушку и вытащить ноги из тины. Выбравшись на берег и притянув при помощи ветки, плавающий по поверхности болота рюкзак, лазутчик решил идти в обход болота, часто спотыкаясь и падая в кромешной темноте. Неожиданно вышла луна из-за туч. И перед ним открылась серебристая речная гладь. Недолго думая, он поплыл в Австрию, толкая впереди себя рюкзак с заветным грузом. Форсирование реки прошло, без каких-либо помех, благо течение этого притока великого Дуная было не таким уж сильным. На другом берегу его поджидала насыпная дамба, и ему пришлось немало покувыркаться, прежде чем он смог вместе со своим рюкзаком вскарабкаться по её скользкой поверхности.

Австрия

Едва выбравшись из воды на берег и достав одежду из пакетов, Борис не успел сделать и нескольких сотен метров к дороге, как его осветило светом автомобильных фар. Из легковой машины, с направленными на него фарами, горящими дальним светом и включенной мигалкой, но без сирены, в полной убийственной тишине, с обеих сторон из машины торжественно вышли двое поджарых полицейских в красивых униформах приблизительно одного возраста, блондинистые арийцы. «Быть может это те самые, из инкубатора Гиммлера» – подумалось ему. Вызывало подозрение ещё и то, что оба легавые улыбались ему, как старому другу. Один из них произнёс: «Добры дань, камарад!» И элегантно, словно заправский портье, открыл перед гостем заднюю дверцу Фольксвагена. Взяв из рук дорогого гостя с востока его мокрый рюкзак, отнёс его в багажник. Расположившись удобно в мягком кресле, Борис неожиданно почувствовал себя хорошо. Вот она, какая, цивилизация! Его совершенно не страшили эти конвоиры, но было обидно так сразу попасться, сделав первые шаги в этот мир вечно «загнивающего капитализма».

Машина почти бесшумно тронулась с места и, набирая скорость без всякой тряски, куда – то стремительно помчалась, а за окном мелькали в неоновом свете шикарные особняки, вперемешку с рекламными плакатами. Полицейские молчали, а водитель, то и дело, поглядывая на узника в зеркало заднего вида, всё время ему улыбался. Но ему вдруг подумалось: «Видимо их деды с такой же доброй улыбкой, расстреливали наших партизан!» Ехали долго, минут сорок, наконец, машина так же бесшумно въехала на улицу какого – то городка и путник смог заметить на въезде дорожный указатель с белой стрелкой и надписью: «Виен – 10 км», но как переводится название города, он ещё не знал. Полицейская машина плавно остановилась около здания, на котором красовалась табличка «Азюль политик» и что такое это самое «Азюль», путешественник тоже ещё не знал, но слово «Политик» ему вроде бы было понятно. Полицейский, что занимал место справа от водителя, проворно выскочил из машины наружу, и так же элегантно открыв дверцу перед своим узником. Потом во всё той же манере, он показал ему вытянутой рукой на дверь этого мрачноватого здания послевоенной постройки, со слегка облупившимся фасадом, выкрашенным, когда-то в мышиный серый цвет. Всё так же услужливо улыбаясь, выдавил из себя: «Мужик, это твой хата» и явно куда-то спеша, принёс рюкзак. Пока узник пытался хоть что-то понять, дверца за спиной резко хлопнула и полицейская машина, прорычав, словно чёрная пантера по имени Багира, умчалась прочь, на охоту за очередным буйволом. А удивлённый политический беженец, остался один на один, перед закрытой дверью здания, в зашторенных окнах которого нигде не мелькало даже намёка на то, что кто-то там его ждал. Потоптавшись немного на месте и не решившись постучаться в дверь, беженец пошёл туда, куда ему указывала стрелка дорожного указателя: «Виен».

Вена

И через несколько часов, в розовых лучах богини Авроры, он подошёл к населённому пункту, обозначенному на карте, как «Wien». Город ему понравился своим убранством, и почти каждое здание в нём было, по сути, произведением зодчего искусства. Сплошная картина маслом и вообще у него стало создаваться впечатление, что он забрёл в какой-то гигантский музей под открытым небом, где можно было часами стоять, разинув рот у каждого экспоната! Для полноты сюжета, стоит сказать о многих группах низкорослых туристов с раскосыми глазами, они напоминали юркие стайки степных тушканчиков. «Япошки!» – подумалось ему. Но вместо того, чтобы восхищаться достижениями человеческого гения, путник думал о том, как поскорей вырваться прочь из этой золотой клетки? На природе он мог, уединившись в каком-то ближайшем леске, развести костер и приготовить чешские макароны. Каким-то чудом, сохраняя свой рассудок, Борис прошёл мимо очередной лавки, увешенной копченостями в виде колбас и свиных окороков. Усевшись на лавочку в сквере, где так убийственно пахло жареным мясом, он стал изучать карту Австрии, чтобы найти на ней этот злополучный город «Виен».