От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт. Страница 24

Клейндинст постарался разыскать в архивах донесения о наступлениях русских в 1914 – 1915 гг. Результат обработки богатого материала был крайне поучителен. В 1914 г. отсутствовало всякое взаимодействие между военным командованием и почтой рейха. Еще не было понимания того, насколько важен сбор разведданных через почтовую сеть, ведь именно через нее войска связывались друг с другом. Представление о тотальной войне, требовавшей предельного напряжения сил и средств, было еще впереди. Впервые заронили мысль о ней казаки. Так случилось, что отважные и сознательные почтовые служащие, которые вплоть до вторжения неприятеля и даже какое-время спустя после него сидели за своими аппаратами, не знали всех ценностей их наблюдений. Ни один дешифровальщик не задумался о том, что на территориях, не занятых войсками и за которыми не велось наблюдение, можно было через гражданские линии собирать сведения о противнике, вместо того чтобы задействовать кавалерию. Когда в сражении при Танненберге в августе 1914 г. Людендорф попробовал связаться с помощью почты с 1-м резервным и 17-м корпусами, наступавшими с флангов с целью охвата противника, обнаружилось, что почтовые служащие в панике бежали. На многих рабочих местах никого не оказалось. Все забыли даже отключить связь. Уцелевшая телефонная сеть так и не была использована. 8-е телеграфное управление тыла, перед которым могли быть поставлены подобные задачи, бездействовало в Диршу [44], как до сражения, так и во время его. Опытные тактики могли, вероятно, не иметь никакого представления о своих задачах и возможностях.

О результатах моих исследований я рассказал на учебных занятиях в Обществе офицеров-резервистов, говорил я и о соответствующих возможностях современного положения. Мы напечатали карту в масштабе 1:100 000, на которой цветом отметили все почтовые линии и места конечных подключений для районов сосредоточения всех тех соединений, которые подлежали мобилизации. Из нее можно было узнать, как выйти на связь с передовыми и соседними частями или гражданскими учреждениями.

Рейхсканцлер фон Папен посетил Восточную Пруссию, чтобы на пустоши в Роминтере подстрелить оленя, как он это проделывал ранее вместе с кайзером у своего охотничьего замка. Папен заявил при посещении Гумбиннена, что экономия требует упразднения главного почтового управления. На следующий день Келер посетил меня и попросил о помощи. Рейхенау составил подписанную Бломбергом телеграмму министру рейхсвера с просьбой в целях обороны страны сохранить важное учреждение. В течение недели пришел положительный ответ. Меня обрадовали перспективы моей дальнейшей деятельности. Молодые почтовые советники, уже видевшие себя «в рейхе», были разочарованы.

Каждую зиму треть всех войсковых аппаратов связи подвергалась проверке. В основном все они функционировали нормально. Я познакомился со всеми небольшими гарнизонами на границе, с офицерами-связистами и знал все взводы, как и их командиров. В декабре 1931 г. в сильный снегопад я посетил учебные курсы собак связи на учебном плацу Арюс. Эти храбрые животные были теперь в пехоте и артиллерии. Теперь линии связи получили продолжение в собачьих следах. Причем в местах их пересечения не происходило путаницы, у собак пехоты и собак артиллерии было разное чутье. Однажды вечером мы сидели с лесничими, когда раздался сигнал тревоги: на плацу волк. Чья-то шутка, что это сбежавшая собака, не подтвердилась. В этот же вечер был застрелен матерый волк, который пришел из Польши через пустошь Йоханнис-бургер. Один старый солдат на чисто выметенном учебном плацу в Арюсе, в самом дальнем заброшенном уголке немецкого рейха – на ледяном Востоке, охваченный воспоминаниями, рассказывал о рейхсканцлере Брюнинге. Он знал его как отважного командира пулеметной роты времен войны. Ему передавались наша вера в успех и надежда покончить с бедственным положением в рейхе и избежать опасности войны. Или целый ряд «чрезвычайных приказов» вел к успеху?

Многие пограничные гарнизоны имели мрачный вид. Люди коротали длинные ночи в казино. У многих пристрастие к алкоголю играло не последнюю роль. Меня удивляло, что двое ротных командиров не находили ничего необычного в том, что задолженность их рот превысила 100 тысяч марок. Мне доставляли головную боль даже тысяча или две тысячи марок, когда в Мюнхене у моей роты накапливались задолженности за форму и тому подобное. Мой конюх ефрейтор Дашнер доставил моего коня из Мюнхена в Кёнигсберг. Он хотел, привыкший служить под моим началом, перевестись в Восточную Пруссию. После восьми дней раздумий он попросился обратно в Мюнхен. Человек из баварского леса не мог приспособиться к непривычному поведению людей другого склада.

Везде встречались зальцбургские названия: Ульмер, Неслингер, Зиннхубер. Земля, с которой 200 лет назад были изгнаны ее предки, не видела ни одного из них. В то время как для нас не было никакой границы между Германией и Австрией, для местного населения это была далекая, все еще католическая страна. К католицизму жители Восточной Пруссии испытывали недоверие, как и в отношении католической Польши, ее недружественного соседа, расположившегося между ними и рейхом. Это противостояние напомнило о временах первой битвы под Танненбергом в 1410 г., когда поляки одержали победу над рыцарями Тевтонского ордена [45]. Я прочитал книгу «Генрих фон Плауэн» Вихерта и побывал в этих исторических местах. Другим справочником о важных исторических событиях был «Путеводитель по полям сражений в Восточной Пруссии» полковника фон Рейхенау.

Мне было нелегко освоиться на новом месте. Здесь мои способности вряд ли могли принести какую-либо пользу. Служба в гвардии, аристократическое происхождение, страсть к охоте, карточная игра. Не завел я и никаких «связей в местном обществе». Пока не приехала моя семья, я самостоятельно выбирался на экскурсии в выходные. Я ездил на побережье Балтийского моря, Куршскую косу, в Пиллау, на фабрику янтаря в Палмникен [46], в Брюстерорт [47]. Большинство впечатлений были неповторимы. В Кёнигсберге рвы и валы цитадели, берега Замкового и Верхнего прудов покрывал ковер ярких цветов. По вечерам в старом винном ресторане «Блутгерихт» в замке меня согревало бургундское. Постоянно дул свежий ветер, преимущественно «Казацкий зефир» с востока. Однажды в отеле «Кройц» меня привлекла в меню «баварская ливерная колбаса». На серебряном подносе официант принес несколько ломтиков холодной колбасы – известного баварского национального блюда. Поданное холодное баварское пиво не имело никакого вкуса. Непогода заставляла прибегать к общепринятым напиткам в качестве противоядия от сырости и ветра. По поводу грога ходила непременная шутка – для него необходим ром, по возможности сахар, вода излишня. Летом требовалось холодное пиво; для полезности добавлялась «беленькая», чистейшая картофельная водка.

В темный ноябрь приехала моя семья. Квартира была прекрасна, но ее продувало с востока на запад и с запада на восток. В продуваемой ветрами комнате, несмотря на большую кафельную печь, невозможно было жить. Западные архитекторы не приняли во внимание своеобразный климат страны.

Проходившие распродажи облегчали ведение домашнего хозяйства. Цены на рынке были в два раза меньше мюнхенских, в гостинице, правда, цены были вдвое выше. Никогда прежде нам не доводилось видеть такого изобилия дешевых окороков, гусей, карпов, как в Кёнигсберге. Для отдыха от канцелярских забот я отправлялся зимой на полуостров Земланд у Раушена [48] или совершал пробежку на лыжах вместе с женой по заснеженной узкой полосе песчаного пляжа, с одной стороны от которого бушевал прибой, с другой поднимался крутой обрывистый берег. Весной, когда мы шли из Кранца [49] в Розиттен [50], нам преградил дорогу могучий лось. Мы сошли с велосипедов и рассматривали его в восхищении какое-то время, пока он не скрылся в лесной глуши. Мы наблюдали, как парил над дюнами в потоке восходящего воздуха планерист. В Розиттене на орнитологической станции нас встретил профессор Тинеман, он рассказывал нам не только о кольцевании птиц, но и о местных обычаях. На конном заводе Тракенен, в охотничьем замке кайзера в Роминтене (ныне Краснолесье), мы наблюдали за великолепными быстроногими жеребцами. На небольшом пароходе мы плавали по Мазурским озерам в окружении бесконечных лесов. В глубоком благоговении мы стояли перед памятником Танненбергской битве [51] и воспринимали его не как символ победы в когда-то бывшей кровавой битве, но скорее как устремленный к небу знак, предупреждавший народы Востока: «До этого места, и ни шагу дальше!» Одна из боковых ниш памятника была посвящена бойцам телеграфных и иных войск связи, павшим на Первой мировой войне. Мы побывали в замках ордена в Западной Пруссии в Мариенвердере [52]и Мариенбурге [53], видели памятники с надписью: «Эта земля останется немецкой». Мало кто из местных жителей знал обо всех этих красотах родной земли.