Сталин и НКВД - Наумов Леонид Анатольевич. Страница 14

№ 44 25/IX.36 г.

Шестое. Само собой понятно, что Ежов остается секретарем ЦК».

Много раз историки (в том числе и я) пытались понять, что именно имел в виду Сталин, когда принимал эти решения. Что означает «ОГПУ опоздал на 4 года»? Почему это стало особенно видно именно «из Сочи»? Что стоит за «соавторством» Жданова текста телеграммы?

Кажется, что телеграмму спровоцировало самоубийство М. Томского и т. н. «очная ставка Сокольникова – Рыкова – Бухарина» в сентябре 1936 г., после которой Каганович телеграфировал Сталину: «У меня осталось впечатление, что может быть они и не поддерживали прямой организационной связи с троцкистско-зиновьевским блоком, но в 32–33, а может быть и в последующих годах, они были осведомлены о троцкистских делах. Видимо, они, правые, имели свою собственную организацию, допуская единство действий снизу. Вот на днях мне транспортные органы ГПУ дали список арестованной троцкистской группы железнодорожников в Москве, но когда я посмотрел список, там порядочно крупных углановских бывших московских работников и я думаю, что это – троцкистско-правая организация железнодорожников. Во всяком случае, правую подпольную организацию надо искать, она есть. Я думаю, что роль Рыкова, Бухарина и Томского еще выявится».

В 1956 году бывшая жена известного троцкиста И. Смирнова, А.Н. Сафонова, говорила в ЦК КПСС, что 90 % показаний Зиновьева, Каменева и др. на процессе 1936 года не соответствуют действительности. Известный отечественный историк В.М.Роговин остроумно заметил, что это значит, что на 10 % они правдивы. Речь идет о том, что контакты оппозиционеров (правда, не с самим Л.Д. Троцким, а с Л.Л. Седовым), не выдуманы следствием, а действительно имели место в 1932 г. «В действительности московские процессы были не беспричинным хладнокровным преступлением, а контрударом Сталина в острейшем политическом противоборстве», – соглашается с ними Роговин.

Иными словами, действительно НКВД опоздало на четыре года в обнаружении того факта, что оппозиционеры перешли к консолидации своих сил для антисталинской борьбы. Однако Сталин в телеграмме, скорее всего, имеет в виду не троцкистов и зиновьевцев, а «правых». Формулировка «оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока», кажется, камуфлируют его истинные планы.

Во-первых, это вытекает из контекста появления сталинской телеграммы. Ей предшествовали допросы Бухарина, самоубийство Томского и попытка Кагановича указать, что обнаружен «право-троцкистский заговор». Во-вторых, это вытекает из самого характера телеграммы, перемещают именно «правых»: А.И. Рыкова, Г.Я. Ягоду и В.И. Иванова. Смысл перемещений – убрать бывших «правых» с ответственных постов. В-третьих, это следует из первых шагов нового наркома Ежова – он начал искать след «правой угрозы».

В принципе, мысль Сталина кажется понятной: после осуждения «правого уклона» лидеры (да и активные участники) сохранили свои позиции в номенклатуре. Рыков и Бухарин кандидаты в ЦК, в то время как Троцкий выслан, а Зиновьев и Каменев сначала в ссылке, а затем и в тюрьме. Однако ОГПУ могло (и, как полагал Сталин, должно было) довести дело до конца и собрать материалы, отражающие реальную антипартийную и подпольную работу «правых». Именно это и сделал Ежов через полгода к февральско-мартовскому пленуму 1937 года.

Следует учитывать, что в терминах второй половины 30-х гг. между «правыми» и «троцкистами» были серьезные различия с социологической точки зрения. В глазах НКВД «троцкисты» были моложе, демократичнее по социальному статусу и более интернациональны по составу. «Правые» казались несколько старше, среди них было качественно больше представителей партийно-государственного аппарата, кроме того, они были «славянского происхождения». Стоит вспомнить известную формулу 1920-х гг. о том, что борьба «троцкистов» и «правых» была «битвой Ивановичей с Давыдовичами».

Такой вывод можно сделать при анализе т. н. «сталинских расстрельных списков». Есть пять крайне интересных документов, направленных центральным аппаратом (т. н. «Москва-Центр») 15 мая 1937 (один список), Московским областным управлением (15 мая, 14 июня и 26 июня) и Ленинградским областным управлением 6 мая 1937 года. Особенность этих списков в том, что они содержат разбивку осужденных по политическим группам: «троцкисты», «правые» и «децисты».

Всего в этих пяти списках 235 человек (при этом биографические данные есть по 206 из них, то есть по 88 %). «Троцкистов» из них 158 (есть данные по 138 людям – 87 %), «правых» – 77 (есть данные по 68–88 %).

Внимательный анализ этих списков позволяет определить, какими социокультурными характеристиками в органах НКВД наделяли «правых» и «троцкистов». Подсчет проводился по возрасту, социальному положению, национальности и партийности репрессированных.

Сравнение показало, что «троцкисты» были заметно моложе «правых»: 41 % родился уже в XX веке, среди «правых» таких было в два раза меньше. Это объяснимо, ведь именно молодые 15 лет назад услышали от Троцкого, что они «барометр революции».

Главные же различия между «правыми» и «троцкистами» находятся в социально-политической и национальной характеристиках. «Троцкисты» по социальному составу заметно демократичнее «правых»: среди них много рабочих – 27 человек (каждый пятый), а среди «правых» их всего 2 человека (3 %). Зато среди «правых» существенно больше представителей номенклатуры (пока преимущественно хозяйственники) – 51 % против 28 % у троцкистов.

Наконец, есть явные отличия и в национальности репрессированных. Среди «троцкистов» евреев, латышей, поляков, немцев была почти треть, в то время как среди «правых» их было в 2,5 раза меньше. В списках УНКВД Московской области репрессированные, в основном, были не русские, украинцы и белорусы, а преимущественно лица «инонациональностей» (немцы и латыши). Среди «правых», наоборот, русских, украинцев и белорусов – 88 %.

Иными словами, «удар по правым» – это сигнал к «чистке» номенклатуры. Если принять этот вывод, то следует признать, что решение перейти к репрессиям номенклатурных работников сформировалось у вождя в сентябре 1936 года. «Правый» (по крайней мере, в глазах Сталина) Ягода для этого не подходил.

На февральско-мартовском пленуме 1937 года теории «правой угрозы» Сталиным была дана развернутая аргументация. Начал он, как всегда, за здравие: «Может быть, наши партийные кадры стали хуже, чем они были раньше. Может быть, они стали менее сознательными и дисциплинированными? Конечно, нет! Может быть, они стали перерождаться? Опять же нет!».

Вместе с тем, основной смысл выступления вождя был совсем другой. Он сформулировал знаменитую «теорию обострения классовой борьбы по мере движения к социализму»: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас будет все более и более затухать… Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на более острые формы борьбы».

Этот тезис много раз анализировался исследователями, однако обычно из него делают не совсем точный вывод. Формулировка про «остатки эксплуататорских классов», кажется, мысленно подталкивает к тому, что Сталин имеет в виду бывших помещиков, предпринимателей, кулаков, священников. На самом деле Сталин акцентирует внимание на другой группе. Генсек говорил о качественно новом типе вредительства: «Нынешние вредители и диверсанты – это большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане, стало быть, люди формально не чужие… Их сила состоит в партийном билете, в обладании партийным билетом. Их сила состоит в том, что партийный билет дает им политическое доверие и открывает им доступ во все наши учреждения и организации (выделено мной)».

Объективно вредителям помогает сложившаяся в партийно-государственном аппарате атмосфера: «благодушие, самодовольство, чрезмерная самоуверенность, зазнайство, хвастовство». Кроме того, нарушены «большевистские принципы подбора кадров: «Чаще всего подбирают работников не по объективным признакам, а по признакам случайным, субъективным, обывательски-мещанским. Подбирают чаще всего так называемых знакомых, приятелей, земляков, лично преданных людей, мастеров по восхвалению своих шефов».