33-я армия, которую предали - Михеенков Сергей. Страница 13

«1. Противник во второй половине дня 17.10.41 ворвался в г. Верею и стремился развить успех на северном и северо-восточном направлениях.

2. 151 мсбр организует оборону по северному берегу р. Протва. Приказом войскам Запфронта, 33 армия с 18.10.41 в составе: 222, 110, 113 сд, 151 мсбр, 9 тбр и частей Наро-Фоминского гарнизона имеет задачу – отбросить противника из района Верея и Боровск и организовать упорную оборону на рубеже – Архангельское, Федорино, Ищеино.

3. Командирам соединений немедленно выслать в штарм 33 – Ново-Фёдоровка (4258) представителей штадива с данными о состоянии соединения и положении частей на фронте.

4. Одновременно с представителем дивизии направить в штарм делегатов связи, обеспечив их подвижными средствами.

5. Начальнику связи к 18.00 18.10.41 установить связь со штабами соединений.

6. Боевой приказ штарму последует дополнительно» [51].

В день прибытия генерала Ефремова в район Наро-Фоминска и вступления его в должность командующего 33-й армией подразделения, вошедшие в состав новой армии, вели тяжелейшие оборонительные бои с частями противника, которые атаковали практически беспрерывно.

151-я мсбр на рубеже Годуново – Купелицы – опушка леса восточнее Загряжское (восточнее Вереи) отбивали атаки частей 258-й пехотной дивизии вермахта. Бригада в буквальном смысле истекала кровью. Потери были огромными. Восполнялись они крайне слабо и нерегулярно. Снабжение подразделений, которые вот уже несколько суток не выходили из боя, было плохим. Вот что в этот день писал в своём донесении командир 455-го батальона: «Указанный участок обороны – Ковригино – Загряжское удерживаю прочно. Произвёл разведку сёл Самород, Волчанка, противник в этих сёлах не обнаружен. Северо-западнее нашей обороны противник находится около 200 метров. Наша разведка была обстреляна пулемётами и автоматами. Убитых нет. Раненых один человек.

Питанием и боеприпасами не снабжают. За всё время с 16.10.41 получили только один хлеб. Истребительная рота, взвод связи хлеб ещё не получили.

Всю ночь противник подбрасывает на автомашинах подкрепление» [52].

222-я сд, занимавшая в это время оборону по рубежу выс. 224, 0 – Потаращенков – Смоленское – Берёзовка, отбивала атаки противника в направлении Назарьево.

1-я гв. мсд своим 175-м полком, который только что прибыл на наро-фоминский участок, заняла оборону на окраинах Наро-Фоминска, закрыв его с юго-запада.

110-я сд вели бой на рубеже Татарка – Инютино – Ермолино.

113-я сд дралась по фронту Ермолино – восточный берег р. Протва – Маланьино – Скуратово. Связь со штабом дивизии была неустойчивой. 19 октября никаких сведений от полковника Миронова с самого утра не поступало. Посланные к нему офицеры связи в штарм не возвратились.

Все дивизии действовали изолированно друг от друга, не имея с соседом ни локтевой связи, ни возможности взаимодействия в случае критических ситуаций. Точно в таких же обстоятельствах зачастую действовали полки. И бои тех дней имели характер перманентной критической ситуации, которую переломить, выправить не хватало ни сил, ни средств и которая в связи с этим только усугублялась с каждым часом.

В таких обстоятельствах и вступил генерал Ефремов в должность командующего 33-й армией. Коротко изучив ситуацию, он тут же не медля предпринял несколько шагов по предотвращению неминуемой катастрофы полного развала участка фронта, удерживаемого армией.

– Дмитрий Платонович, – спросил он комбрига Онуприенко, передававшего ему дела, – какие у нас резервы?

– Никаких, – ответил Онуприенко.

– А что за войска разгружаются на станции? – Тут же поинтересовался он.

– Пополнение для сто семьдесят третьей дивизии. Дивизия теперь, как вы знаете, из состава тридцать третьей выведена.

– Дивизия выведена, но пополнение прибыло сюда. Срочно направить в штаб фронта телеграмму с просьбой использования этого пополнения на угрожающем участке.

Телеграмма ушла. И вскоре из Перхушкова за подписью начштаба Западного фронта генерала Соколовского [53] пришёл положительный ответ.

1750 человек пополнения, полностью экипированного и вооружённого по полному штату, было маршем направлено в распоряжение полковника Новикова [54], два дня назад вступившего в должность командира 222-й сд. Этой дивизии было труднее всего. Здесь командарм увидел опасность прорыва противника и потому усилил 222-ю тем, что оказалось под рукой.

В первые же дни в дивизиях и полках поняли, что в должность командующего армией вступил человек, умеющий реально оценивать обстановку и принимать адекватные решения. Командиры почувствовали заботу о них и то, что каждый боевой приказ по возможности обеспечивается боевым ресурсом. Почувствовали и железную руку командарма.

Исследуя тему героического противостояния 33-й армии генерала М.Г. Ефремова врагу на ближних подступах к Москве, а затем её не менее героический поход на Вязьму, завершившийся трагедией, размышляя о судьбах истории и конкретных людей, нельзя не коснуться темы смежной, а точнее, того, что происходило за спинами насмерть стоявших под Наро-Фоминском. Позади была Москва. Что в это время происходило там?

А Москву в эти дни охватила паника. В историографии и литературе 16 октября 1941 г. называют днём беспорядков в Москве.

В своём добросовестном исследовании, вышедшем в издательстве «Русич» в Смоленске в 2004 г. под названием «Укрощение «Тайфуна», журналист-международник Л.А. Безыменский пишет: «Об этом дне не хочется вспоминать, но историк обязан это сделать». Далее автор приводит странички из дневника москвича Н. Вержбицкого: «16 октября. У магазинов огромные очереди, в магазинах спёрто и сплошной бабий крик. Объявление: выдают все товары по талонам за весь месяц.

…Метро не работает с утра.

…Многие заводы закрылись, с рабочими произведён расчёт, выдана зарплата за месяц вперёд.

…Много грузовиков с эвакуированными: мешки, чемоданы, ящики, подушки, люди с поднятыми воротниками.

…У баб в очереди установился такой неписаный закон: если кто во время стрельбы бежал из очереди – обратно его не пускать. Дескать, пострадать, так всем вместе. А трус и индивидуалист (шкурник) пусть остаётся без картошки.

17 октября. Сняли и уничтожили у всех парадных список жильцов. Уничтожили все домовые книги.

…Пенсионерам выдали на руки все документы.

…Постепенно вырисовывается картина того, что произошло вчера.

…Большое количество предприятий было экстренно приостановлено, рабочим выдали зарплату и на 1 месяц вперёд. Рабочие, получив деньги, бросились покупать продукты и тикать.

Сейчас, после постановления Моссовета, эти закрытые предприятия с рассчитанными рабочими вновь начали работать.

…У рабочих злоба против головки, которая бежала в первую очередь. Достаётся партийцам.

…Кто-то меня спросил:

– Не лучше ли служить немцам, чем англичанам, если вообще придётся служить?

…с 7-ми часов вечера налёты один за другим.

…В церкви Преображения аккуратно – и всенощные, и литургии.

…По улице двигаются грузовики с бойцами. Из рупора, зычно:

«Ребята, не Москва ль за нами?

Умрём же за Москву!»

Далее Л.А. Безыменский приводит странички из другого дневника, тоже москвича Г.В. Решетина: «16 октября 1941 г. Шоссе Энтузиастов заполнилось бегущими людьми. Шум, крик, гам. Люди двинулись на восток, в сторону города Горького.

Прибегает Иван Зудин. Он был одно время вместе с нашим отцом в народном ополчении. Его вскорости отозвали обратно на учёбу в юридический институт. Институт эвакуирован в Саратов. Иван тоже должен был на днях уехать туда. Но сейчас всё перепуталось. На шее у Ивана связка колбасы. Кладёт на стол. Говорит, подобрал у магазина. Побежали вместе к магазину. Там уже ничего не осталось.