Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Даллин Дэвид. Страница 13

Техника дела и конспирация были гордостью этой сети. Члены группы, в отличие от других советских агентов, кроме кличек, имели также номера, что делало их разоблачение еще более трудным. Москва окружила группу особой заботой – им регулярно выплачивались крупные суммы. Но все они жили скромно в недорогих гостиницах, мало тратили, и никому и в голову не пришло бы проверять источники их доходов. Путешествуя по железной дороге, особенно с документами, они покупали все места в купе, чтобы рядом не было случайных попутчиков. У всех было хорошее прикрытие – они числились учащимися, бизнесменами или художниками. [56]

Группа считалась парижской, но на самом деле прибыла из Берлина. Столица Германии, как уже упоминалось, до 1934 года являлась аванпостом разведки в Западной Европе. Из предосторожности советские спецслужбы часто держали главных руководителей агентурных сетей вне стран, где шла основная работа. Югослав Маркович, центральная фигура во всех операциях, проводимых во Франции, тоже жил в Берлине до августа 1933 года, когда его сменил «Авиатор».

«Авиатор» – Роберт Гордон Свитц, был американцем, сыном богатых родителей, которые жили в Ист-Орандже, штат Нью-Джерси. Он учился сначала в США, потом во Франции, которая стала для него второй родиной. Свитц был типичным представителем значительной части своего поколения, в нем сочетались высокие гуманистические принципы, склонность и пацифизму и прокоммунистические убеждения с полным незнанием советской реальности. В 1931 г., признав догматы коммунизма, «Авиатор» охотно согласился на опасную работу секретного агента Москвы. «Я устал, – писал позже Свитц, – от ничегонеделания, от легких денег и беспечной жизни. В советской спецслужбе в Нью-Йорке и Вашингтоне поняли, как живо я интересуюсь русским экспериментом. Я и на самом деле был идеалистом-коммунистом. Было решено, что я поеду в Москву, чтобы начать работу. Я отправился туда под видом авиационного инструктора». [57]

В Москве Свитц, как и многие иностранцы до и после него, мало что понял в коммунистической реальности, но когда он вернулся домой, чтобы начать новую деятельность, его вера была все еще непоколебима. В качестве прикрытия он избрал роль торгового представителя компании «Макнейл инструмент», которая производила оборудование для авиации. Судя по заявлению одного из работников этой фирмы, «он ни разу ничего не продал». Свитц женился на Марджори Тилли, которой к тому времени исполнилось девятнадцать лет. Юная миссис Свитц не только последовала за мужем, но быстро достигла определённых успехов. [58]

В 1931–1932 годах супруги Свитц обучалась фотографии в Соединенных Штатах, чтобы заменить Лидию Шталь, когда та получит приказ вернуться в Париж. Через их фотолабораторию прошла масса документов. Через них же советская разведка получила совершенно секретные документы армии Соединённых Штатов, включая чертежи форта Шерман и «Белый план» – план операций в зоне Панамского канала на случай мятежа или революции.

В июле 1933 года супруги Свитц получила приказ переехать в Париж и возглавить одну из групп. События повернулись так, что разведывательная работа во Франции отделилась от берлинского штаба, потому что с приходом к власти нацистов Берлин уже не мог оставаться центром советской агентурной сети в Западной Европе. Западноевропейское бюро Коминтерна переехало в Копенгаген, надо было искать новые каналы связи с Москвой. В августе 1933 года советский шеф французской группы Маркович приехал в Париж, чтобы передать часть своего аппарата Свитцу. Свитц был представлен своим наиболее важным будущим сотрудникам и помощникам. «Пожалуйста, – сказал им Маркович, – обратите особое внимание на Обри, его задача – отравляющие газы». [59]

К тому времени французская полиция была встревожена активностью расширяющегося советского подполья. В 1933 году контрразведка обнаружила связь между Лидией Шталь и Ингрид Востром, которая была арестована в Финляндии. Мисс Востром, одна из лучших подруг Лидии, рассказала финским властям о деятельности Лидии, ее несчастливой жизни и ее работе в качестве секретного агента. Начав с этой точки, французская контрразведка провела расследование и раскрыла большую сеть, в которой Лидия Шталь была важным звеном.

Свитц попал в поле зрения полиции при его встрече с Марковичем, о котором полиция уже знала. Маркович избежал ареста, а супруги Свитц осталась в Париже и продолжила свою опасную работу. За несколько дней до Рождества 1933 года неизвестный мужчина (советский агент в Сюрте?) позвонил по телефону Свитцу и сказал, что если он не уедет немедленно, то будет арестован. Свитц остался.

На следующий день прибыли полицейские. В его комнате они нашли корреспонденцию французского военного ведомства, письмо, написанное лично военным министром, и две записи, посвященные вооружению и дислокации войск. Все эти документы имели гриф «секретно». Когда нагрянула полиция, Свитц хранил у себя один из секретных докладов Дюмулена, который был сфотографирован Марджори на очень тонкой бумаге. Он был свернут в трубку и вставлен в сигарету. Пока шел обыск, встревоженная, миссис Свитц зажгла сигарету и выкурила ее до конца.

Вместе с четой Свитц были арестованы еще десять человек, и среди них ведущие советские агенты – Лидия Шталь, Луи Мартен, Вениамин Беркович, Мадлен Мерме. В соответствии со своими принципами они не признавали себя виновными, они не знали друг друга, Лидия Шталь понятия не имела, чем занимался Луи в своем офисе, кроме того, она сказала, что Луи был антикоммунистом из Латвии. Но мадемуазель Мерме не смогла вспомнить, откуда взялся коротковолновый радиопередатчик в ее комнате, как и сам Свитц не смог объяснить, от кого он получил 19 тысяч франков.

Французское общество восприняло сенсационные новости без особого ажиотажа. Гитлер уже почти год был у власти в Германии, и все внимание было сосредоточено на правлении нацистов. Следуя намекам посольства СССР, часть французской прессы предположила, что 12 арестованных шпионов, чьи подлинные имена были неизвестны и среди которых не было советских граждан, работали на Берлин. Однако скоро этот успокоительный миф был рассеян. Хотя многое так и осталось нераскрытым, не возникало сомнения в том, что дело было связано с советской разведкой.

Полиция блуждала в темноте почти три месяца. Арестованные шпионы ни в чем не признавались, а доказательства, собранные обвинением, были неполными. Поворотная точка возникла после необычного инцидента во французском консульстве Женевы. Две посылки, содержащие четыре ролика пленки, таинственным образом попавшие в консульство, оказались в руках обвинения. Текст сфотографированных документов, написанных сложным шифром, так и не был прочитан, но на плёнке нашли отпечатки пальцев Свитца, а два волоска на посылках принадлежали Марджори.

Больше не было никакого смысла отпираться, и Свитц начал говорить. Он уже разочаровался и не видел причин становиться мучеником, к тому же французские законы снисходительны к шпионам, которые помогают следствию в разоблачении других агентов. [60] Марджори последовала примеру мужа.

Через три дня после признаний Свитца последовали новые аресты: полковника Дюмулена, инженера Обри, Ватрослава Райха и многих других. К концу марта 1934 года большая шпионская организация была разгромлена. Пять других членов группы признались во всем, желая получить смягчение приговора. По мнению Москвы, это была полная «деморализация». Мадемуазель Мерме рассказала всё о радиопередатчике и фотоаппарате, Райх и Обри – об их докладах по химическому и бактериологическому оружию. Узел был распутан. Один арест следовал за другим. К июлю формальное обвинение было предъявлено двадцати девяти агентам, а еще более двухсот находились под следствием.