Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы - Даллин Дэвид. Страница 28

Один из сподвижников Волльвебера – Игнац Мюллер писал:

«Мы располагали большим количеством фальшивых паспортов, которые сначала изготавливались в Париже. Когда численность группы возросла, я сам стал делать документы для людей, которые работали под моим командованием. При этом всего лишь двое были посвящены в дело.

На наших встречах, как правило, присутствовало не более двух-трех человек: шеф, человек, которого он хотел видеть лично, и я сам. Я получал указания лично от Волльвебера, и иногда мне приходилось совершать длинные поездки, чтобы встретиться с ним. Место наших встреч зависело от погоды, в хорошие дни мы часами бродили по пригородам, встречались на экскурсиях и т. д. Обычно я ограничивался устными докладами, потому что мы избегали применять бумагу и чернила, насколько это было возможно. Шеф все держал в памяти. Все мои агенты, специалисты в той или иной области, зарекомендовали себя отважными людьми во времена испанской гражданской войны. Очень часто я сталкивался с проблемой, как сделать так, чтобы эти простые рабочие во время их опасных миссий выглядели как благополучные и хорошо образованные обыватели.

Часто нам приходилось ездить в Германию для наблюдений и за информацией, и наши поездки планировались особенно тщательно. Мы должны были посылать почтовые открытки по определенному адресу в Дании из каждого города, где бывали. Если открытка не приходила в назначенное время, то это означало, что с членом группы что-то случилось и вместо него следует послать другого.

Предположим, нужно поехать в Германию из Норвегии. Сначала мы посылали нашего человека в Данию, чтобы он получил там фальшивый швейцарский паспорт и другие бумаги, которые свидетельствовали бы о том, что он едет домой из Норвегии и должен проследовать через Данию и Германию. Во время «транзита» через Германию он задерживался, чтобы выполнить поручение (например, связаться с определенным судном в гавани), а уж потом продвигаться к французской или швейцарской границе. Если он попадал под наблюдение или его личность была установлена полицией, он должен был послать почтовую открытку, содержание которой оговаривалось заранее». [134]

Позже в одной шведской газете была опубликована статья, где сказано:

«Каждый член группы имел, по меньшей мере, одно вымышленное имя. Было много людей, с которыми они поддерживали контакт, масса тайников, применялись сложные приемы для проверки людей. Письма и рапорты обычно писались симпатическими чернилами, лимонным или луковым соком. Изучались основы взрывного дела, так же как и способы изготовления бомб замедленного действия. Агенты применяли разные шифры, и каждый из них знал, что «мясо» или «свинина» означают динамит, «финский нож» – бомбу замедленного действия и т. д. Язык не всегда был элегантен, зато ясен и практичен».

Чистка в Москве и наступивший в ее результате хаос на целых полгода парализовали активность Волльвебера. Связь с Москвой была прервана, несмотря на то, что последний полученный оттуда приказ требовал усиления подрывной работы.

Бо Хансен, один из боевиков Волльвебера, вспоминал: «Передо мной стояло сразу несколько задач, и я сделал серьезные приготовления, но наши планы не могли осуществиться из-за того, что в кассе было пусто. Мы были вынуждены сократить численность аппарата и ждать. Прошло пять месяцев, и Волльвебер, очень подавленный, обсуждал с нами вопрос о том, не стоит ли вообще распустить организацию. Он послал агента в Москву и приказал ему встретиться с Георгием Димитровым и сказать, что Волльвебер собирается ликвидировать группу. Товарищ вернулся через три дня. Он передал нам, что Димитров не смог дать ему прямого ответа и просил задержаться еще на один день. На следующий день курьеру сказали, что Волльвебер должен распустить свою группу. Однако в тот же вечер Волльвеберу сообщили, что поступил новый приказ, и он обязан продолжать работу, а наш первый курьер в Москву был намеренно введен в заблуждение». [135]

Весной 1940 г., когда германские войска оккупировали Данию и Норвегию, многие члены группы Волльвебера были арестованы. Двадцать из них, обвиненные в 21 акте саботажа, предстали перед судом в Копенгагене в июле 1941 года.

С мая 1940 года только нейтральная Швеция могла служить базой для подпольных операций. Шведские ветви «Лиги Волльвебера», начавшие работать еще в 1938 г., продолжали свою деятельность до августа 1941 г., когда была предпринята неудачная попытка взорвать финское судно «Фигге» в шведском порту. Аресты, которые последовали за этим, покончили с группой, существование которой было так необходимо именно теперь, когда началась советско-германская война. Несколько членов «Лиги» «разговорились» на допросах, и вскоре вся организация была раскрыта. Однако некоторым её членам удалось скрыться.

Сам Волльвебер был арестован на шведской границе в мае 1940 года. Это был первый арест ветерана подпольной работы. Ему ставилось в вину только то, что у него был фальшивый датский паспорт на имя «Фрица Келлера», и его приговорили к шести месяцам тюрьмы. Однако прежде, чем он отсидел свой срок, была арестована его шведская группа и его роль была раскрыта. На новом судебном процессе, где вместе с ним в качестве обвиняемых присутствовали его немецкие и шведские помощники, он получил три года тюрьмы.

Германское правительство потребовало его выдачи, и шведы дали свое согласие на экстрадицию после того, как окончится срок его заключения. Для Волльвебера это означало смерть на гильотине. Но его защитники в Москве сделали очень ловкий ход: советское посольство в Швеции заявило местным властям, что Волльвебер является советским гражданином, что он растратил государственные фонды и должен предстать перед советским судом, для чего необходимо выдать его России. Неизвестно, поверил этому шведы или нет, но они выполнил просьбу, и в ноябре 1944 года Волльвебер, самый удачливый и жестокий из коммунистических террористов, сел на борт самолета, вылетающего в Россию, где его ожидали награды.

Пакт Гитлера – Сталина [136]

С двадцать третьего августа 1939 года по двадцать первое июня 1941 года советская разведывательная политика по отношению к Германии не была единообразной. С одной стороны, существовала необходимость поддерживать нормальные отношения с берлинским правительством, с другой стороны, для сталинского режима было немыслимо отказаться от сбора информации. Но советско-германская дружба, как на уровне посольств и миссий, так и в плане тайных шпионских дел и секретных агентств, оказалась очень непродолжительной.

Отношения начали портиться уже после падения Франции летом 1940 года. Обстановка нагнеталась месяц за месяцем, и советские шпионские агентства снова стали разворачивать свою работу. После большой чистки, падения Ежова и назначения Берия на пост главы НКВД на ключевые должности в Берлине были поставлены два быстро делающих карьеру помощника Берия: Владимир Деканозов стал послом, а Богдан Кобулов – советником посольства.

Деканозов приехал в Берлин в качестве посла в ноябре 1940 г., когда «План Барбаросса» был практически разработан. Нападение на Россию было назначено на следующую весну. В отличие от своего скромного предшественника, Шкварцева, Деканозов начал устраивать широкие приёмы в советском посольстве и развернул «светскую жизнь», чтобы установить нужные контакты. Советник Кобулов, хитрый и подвижный человек, «тип азиатского политика», как говорили о нем немцы, сблизился с некоторыми членами германского правительства и получил приглашение для себя и пятерых корреспондентов ТАСС сопровождать группу лиц в полуофициальной поездке по оккупированным территориям Запада и Чехословакии.

Немецкие хозяева до самого окончания поездки не понимали, что их гости были экспедицией НКВД. Кобулов, который с удовольствием пользовался правами экстерриториальности, устроил у себя на квартире некое подобие резидентуры и вербовал агентов среди иностранных корреспондентов в Берлине. Он распространил свою сеть и на оккупированные немцами территории – на Польшу и Чехословакию. Как рапортовал Гейдрих, полицией этих стран было обнаружено 12 тайных радиопередатчиков, установленных агентами советского посольства в Берлине и советского консульства в Праге. Прошли массовые аресты, полиция взяла шестьдесят человек.