Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии - Колосов Леонид Сергеевич. Страница 19

– Что с вами, Мариэтта Сергеевна?

– Не суйте свой нос куда не надо, Леонид! Потом все расскажу. Это замечательный человек, замечательный! Как вы, журналист, могли пройти мимо такого исторического персонажа?

– Я всегда с большим уважением относился к профессору Витторио Валетте и его роли в становлении итальянского автомобилестроения.

– Помолчите уж лучше.

Я замолчал. Валетта вернулся за письменный стол, вынул из красивой рамки свою фотографию, сделал на ней теплую (я потом прочитал) надпись и отдал растроганной бабке. А потом нам вручили сувениры. Писательница получила большую картонную коробку, с содержимым которой она меня так и не познакомила, а я – маленькую коробочку, в которой находился изящный швейцарский будильник. Когда мы тронулись, Мариэтта Сергеевна поведала мне удивительную историю, которую я впервые рассказываю моим читателям.

Конец апреля 1945 года. Уже расстрелян Муссолини и вместе со своей любовницей Клареттой Петаччи повешен вверх ногами на железной балке одной из бензоколонок на площади Лорето в Милане. Освобожден партизанами и Турин, где арестованы некоторые инженеры с „Фиат“, в том числе и главный инженер Витторио Валетта, которые „сотрудничали с немецкими фашистами“. Итальянские товарищи быстренько приговаривают их к расстрелу. Но приговор должен утвердить кто-либо из руководства Сопротивления. Список, к счастью, попал в руки заместителя командующего корпусом добровольцев Освобождения Луиджи Лонго. „Вы что, совсем рехнулись? – грозно спросил товарищ Лонго у партизан. – А кто будет автомобили производить в послевоенной Италии? Разве можно уничтожать цвет инженерной мысли? Освободить немедленно инженера Валетту и иже с ним…“

Ты понимаешь, Леонид (бабка заметно помягчела ко мне и стала называть на „ты“), коммунист спас жизнь капиталисту, да еще пособнику гитлеровцев. Разве это не удивительнейший парадокс нашей жизни? И с тех пор они дружат между собой: генеральный директор „Фиат“ и генеральный секретарь итальянской компартии. И ты знаешь, но это страшный секрет, когда коммунистам бывает туго, Валетта помогает им деньгами. Вот молодец! Я просто влюбилась в этого человека. Ну и очерк я отгрохаю о нем и его концерне…

И отгрохала. Его, не посоветовавшись со мной, опубликовали „Известия“ в тот день, когда, по призыву Всеобщей итальянской конфедерации труда и коммунистов, по всей стране была объявлена всеобщая забастовка. Подключились к ней и фиатовцы. И вот тут-то к ним на митинг, как мне рассказывали позже, вышел профессор Витторио Валетта с газетой „Известия“ в руках. Он с выражением прочитал перевод статьи Мариэтты Шагинян о том, каким великолепным является концерн „Фиат“, какие изумительные на нем трудятся рабочие и инженеры и какие замечательные автомобили они выпускают. „У нас, вероятно, предстоят серьезные переговоры с советскими товарищами по поводу строительства в СССР автомобильного гиганта, – заявил в заключение генеральный директор, – а вы мне подкладываете такую свинью этой совершенно вам не нужной стачкой“. Сказал и ушел с митинга. И заработали конвейерные линии „Фиат“, и не получилось в Италии всеобщей забастовки. Об этом написали все итальянские газеты. А орган итальянской компартии газета „Упита“ поместила передовую статью за подписью члена ЦК компартии Джанкарло Пайетты, в которой выражалось удивление по поводу того, как может „Известия“ – правительственная газета – держать в Италии в качестве собственного корреспондента такого идиота, как Леонид Колосов, который не только ни хрена не смыслит в классовой борьбе, но и подыгрывает итальянскому монополистическому капиталу в лице эксплуататорского концерна „Фиат“. Затюканный партийными делами член ЦК не удосужился выяснить имени автора известной статьи и перепутал Мариэтту Шагинян с Леонидом Колосовым. Но наше посольство в Риме сработало молниеносно. Во всяком случае, утром в телефонной трубке зазвучал необычно сухой голос главного редактора, моего любимого Льва Николаевича.

– Леонид Сергеевич, я прекрасно понимаю, что произошла досадная ошибка. Вам нужно немедленно найти товарища Джанкарло Пайетту и попросить его официально заявить, что он перепутал автора известной вам статьи. Иначе я не смогу спасти вас…

Я был знаком с Джанкарло, очень хорошо знаком. Мы были даже на „ты“. В ЦК на улице Боттеге Оскура, куда я сразу не дозвонился, мне сказали, что „компаньо“ Пайетта отбыл на аэродром Фьюмичино, откуда должен улететь в Париж, рейсом таким-то в полдень. Времени оставалось в обрез. В этот день я, вероятно, установил мировой рекорд по скорости на своем „ситроене“. Мне дико повезло. В зале ожидания я сразу же нашел Пайетту. Увидев меня, он отвернулся.

– Джанкарло, дорогой! – завопил я отчаянно. – Статью писал не я, а старая ведьма Мариэтта Шагинян, наша знаменитая советская писательница. Меня даже не предупредили о том, что ее фиатовский панегирик собираются печатать!

– Как?! Разве не ты автор этого бреда? – Пайетта побледнел. – Какого же дьявола мне не назвали автора? Но я был в полной уверенности, что это ты напакостил нам!

– Ты что же, меня за ренегата считаешь, Джанкарло! Да я скорее себе х… отрежу!

– Что же делать, Леонид?

– Ты можешь мне написать на листочке, что перепутал автора статьи о „Фиат“ в „Известиях“, которую ты совершенно справедливо критиковал? Иначе меня вытурят из Италии.

– Давай блокнот…

Джанкарло вытащил авторучку и написал в моем блокноте: „Официально заявляю, что допустил ошибку, критикуя автора известной вам статьи Леонида Колосова, который никакого отношения к указанному материалу, как оказалось, не имеет. Приношу товарищу Колосову свои искренние извинения“. Далее следовала подпись моего друга Джанкарло. Расцеловав его, я помчался обратно в Рим, срочно вызвал Москву, продиктовал текст записки, попросил срочно ее перепечатать, быстро отнести к главному редактору и оставить меня на связи с редакцией. Пока я разговаривал с иностранным отделом, бухгалтерией и прочими службами, все было сделано. Меня соединили со Львом Николаевичем. Голос его заметно потеплел.

– Записку, Леонид Сергеевич, храните, как зеницу ока. Кстати, подпись на ней есть?

– Собственноручная. Джанкарло тоже был искренне огорчен. Его подвела секретарша.

– Очень хорошо. Я сегодня все доложу по инстанции. Работайте спокойно.

– Спасибо.

– Это вам спасибо за оперативность…

Возвращаясь из Парижа, Пайетта заехал в Москву.

Его, между прочим, спросили в международном отделе ЦК КПСС, писал ли он записку в защиту собственного корреспондента „Известий“. Он все подтвердил. Честный был компаньон, то бишь товарищ Джанкарло Пайетта.

…А через некоторое время в Риме начались переговоры о строительстве на Волге автомобильного завода, основную роль в котором должен был играть „Фиат“, и о предоставлении им солидного кредита Советскому Союзу. Главные роли в переговорах исполняли министр автомобилестроения СССР Тарасов и почетный президент концерна „Фиат“ профессор Витторио Валетта (его к этому времени повысили в звании). Обстановка была сложной и снаружи, и внутри. В разгаре была „холодная война“, и американцы всеми силами пытались помешать развитию советско-итальянских отношений. И политических, и экономических, тем более что премьер-министр Альдо Моро начал проводить вроде бы антиамериканскую политику и делать заметные шаги к сближению с Советским Союзом.

Я не буду рассказывать о всех перипетиях переговоров. Они были достаточно сложны и скучны для рядового читателя. Вопрос стоял о строительстве завода по производству легковых автомобилей на Волге, в том месте, которое потом будет названо городом Тольятти, с привлечением, помимо „Фиат“, ряда смежных предприятий. События приняли трагический характер, когда речь зашла о предоставлении нам кредита. Вернее, не о самом кредите, а о процентной ставке по нему. На итальянском финансовом рынке процент по кредиту колебался между 7–8 процентами годовых. Именно 7 процентов потребовала итальянская сторона, заявив, что не может сделать ни одного шага назад. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин со своей стороны установил для нашей делегации крайний предел в 5 процентов с небольшим резервом. Переговоры зашли в тупик. Министр Тарасов заявил, что он вынужден будет собирать чемоданы и ехать в Москву. И вот тогда-то наступила моя очередь. Резидент вызвал меня и прямо поставил вопрос: „Чем можешь помочь? Какие люди у тебя есть в окружении президента, премьер-министра и самого Валетты? Те, естественно, которые могут повлиять на переговоры…“.