Война в Арктике - Бурков Герман. Страница 14

20 февраля из Няндомы прибыл паровой катучий кран, так что крановое хозяйство порта медленно, но верно, восстанавливалось.

Караваны шли в Мурманск один за другим. 18 января 1942 г. прибыл второй караван из 8 судов, доставивший 18732 тонны грузов (танки, самолеты, амуницию, продовольствие). 10 февраля прибыл третий, состоявший из 13 судов с 29063 тоннами различных грузов.

В марте начала производиться не только выгрузка судов, но и их погрузка отечественными грузами (апатитовый концентрат, хромовая руда, хлористый калий, магнезит, солодковый корень, табак, воск, лекарственное сырье, щетина, пух, эфирные масла, скипидар), идущими в счет оплаты грузов, не попадающих под программу ленд-лиза.

11 марта пришел очередной караван из 15 судов. Было доставлено 40267 тонн военных грузов.

Налеты немецкой авиации, бомбежки, объявление воздушной тревоги шли практически беспрерывно. Но зачастую грузовые операции не прерывались даже во время бомбежек.

1 апреля прибыл шестой караван. 13 судов, входивших в его состав, имели на борту 34618 тонн груза.

19 апреля в порт пришли еще пять судов из седьмого каравана. Остальные суда, входившие в состав этого каравана, ушли в Архангельск. Пять прибывших в Мурманск судов привезли 13529 тонн грузов, преимущественно – продовольствие.

23 апреля во время очередного налета фашистской авиации, одна из бомб попала в единственный в порту плавкран № 1, который вышел из строя. Выгрузка тяжеловесов (танков) практически приостановилась. Нужно было находить решение, и такое решение было найдено. Заместителю начальника порта Л. П. Новосадову удалось договориться с капитанами американского судна «Вест Чесвальд», прибывшего в Мурманск в составе конвоя PQ-14 19 апреля 1942 года, о передаче порту 35,5-тонной стрелы. Передавая стрелу порту, капитан объяснил свое решение чувством солидарности с русскими и ненавистью к фашистам. Переданная стрела была установлена на пароход «Кама». В качестве грузовой лебедки приспособили траловую лебедку с одного из траулеров. Так получился плавучий перегружатель, позволяющий производить выгрузку танков и другой тяжеловесной техники.

Восьмой караван PQ-15 в составе 20 судов с грузом 94327 тонн пришел в Мурманск 6 мая. В числе прибывших было британское судно – плавучий кран «Эмпайер бард». На его борту находились две тяжеловесные стрелы грузоподъемностью по 50 тонн, четыре стрелы грузоподъемностью по 15 тонн и четыре стрелы грузоподъемностью по 5 тонн. Приход этого судна позволил значительно ускорить выгрузку тяжеловесных грузов, в том числе танков и паровозов.

31 мая в порт начали прибывать суда девятого каравана (конвой PQ-16), значительно потрепанного авиацией и подводными лодками противника.

К этому времени в порту скопилось около 60 судов – наибольшее скопление флота в Кольском заливе за весь период боевых действий на севере нашей страны. Среди этих судов было 15 транспортов, принадлежащих различным советским пароходствам.

Как уже отмечалось, Мурманск начал подвергаться налетам вражеской авиации с первых дней войны, когда линия фронта еще проходила в 80–100 километрах от города. С приходом первых ленд-лизовских караванов интенсивность бомбардировок значительно возросла. Наступление немецких войск, предпринятое в апреле 1942 года, с треском провалилось, Мурманск продолжал принимать грузы союзников, предприятия города выпускали вооружение и боеприпасы для фронта, и озлобленные неудачами фашисты решили уничтожить город бомбардировками. А большинство построек в городе были деревянными – к началу войны в городе насчитывалось 2800 деревянных домов.

Самым страшным днем для города стал солнечный жаркий день – четверг, 18 июня 1942 года. Ни до, ни после этого не было столь массированных налетов немецкой авиации на город. Тысячи людей лишились крова, многих настигла смерть. К полудню сплошное море огня разлилось по всей северо-восточной части города. Как свечи вспыхивали деревянные дома на улицах Карла Либкнехта, Володарского, Карла Маркса, Октябрьской. В дыму и пламени были улицы Челюскинцев, Профсоюзов, Ленина. Черными были столбы, редкие деревья, кусты, почернели земля и камни. Люди ползли на животе по улице, чтобы добраться до своего дома, а дома уже не было. Небо над Мурманском было тоже черным. Ветер поднимал огненные смерчи. Сквозь пламя над городом местами просматривалось солнце. В этот день на город было сброшено 12 тысяч зажигательных и фугасных бомб.

Вот что писал об этих днях бывший капитан Мурманского порта Г. В. Вольт [44]:

«15, 16 и 17 июня вражеская авиация все время появлялась над Мурманском, сбрасывали бомбы и кассеты с зажигалками на город, железную дорогу и окрестности, но в районе порта и портового городка не было поражений, если не считать, что около 13 часов 17 июня при налете вражеской авиации две фугасные бомбы упали во двор нового здания клуба моряков, но не разорвались.

В свободное от работы время портовики, желавшие отдохнуть, уходили в горы, где их не беспокоили воздушные тревоги и налеты. Между прочим, в горы начали уходить во время воздушных тревог многие для того, чтобы быть в безопасности и оттуда наблюдать за ходом действий во время бомбежек, так как Мурманск, будучи окружен горами, представлял огромный котлован.

…18 июня воздушная тревога застала меня около каменного дома № 4 по улице Володарского. Я услышал разрывы бомб где-то в Колонизационном переулке и увидел дымки разрывавшихся в воздухе снарядов, а также среди них пять или шесть разлетавшихся веером самолетов. В воздухе были видны черные клубы дыма от разрывавшихся кассет, и вслед за этим я услышал сильный шум летящих зажигалок, упавших и усеявших всю площадь от дома № 4 до улицы Карла Маркса. Кругом все горело. Горел новый клуб, дом таможен, клуб имени Володарского. В горящих в овраге складах что-то взрывалось, и валил едкий желтый дым. Оглянувшись, увидел, что весь портовый поселок представлял сплошное море огня и дыма…

Вспомнив, что надо быть к 18 часам в пароходстве, и не зная времени, я отправился в пароходство и прошел по проспекту Ленина до Октябрьской улицы. Кругом торчали одни трубы, вокруг которых дымились и догорали остатки домов. По Октябрьской улице прошел мимо трупа обгоревшего мужчины с лопнувшим животом и вывалившимися внутренностями. На улице Челюскинцев, около конечной остановки автобуса, лежали незначительно обгоревшие трупы женщины с девочкой лет около 10 на руках, которая обняла женщину обеими руками за шею. Немного дальше из укрытия с обгоревшим перекрытием достали около десяти трупов задохнувшихся и сгоревших женщин и детей. Затем я по сгоревшей улице Пищевиков вышел на Водопроводную, где помещалось пароходство, но был отпущен домой, т. к. вся работа в тот вечер оказалась парализованной…

Придя домой, на месте пожарища своего дома встретился с соседями, с которыми после обсуждения вопроса о дальнейшем пристанище сделали шалаш из обгоревшего кровельного железа, выкопали обгоревшее ведро, принесли воды, разгребли угли, вскипятили воду в ведре. Сосед принес хлеба, сала и чаю.

Одна из девушек-соседок нашла где-то сахару. Я выкопал у себя на огороде только что посаженную картошку, оказавшуюся уже испеченной, из противогазной сумки сосед извлек пол-литра водки, и все пятеро, выпив и закусив, улеглись спать вместе под остатками крыши нашего дома, натянув сверху уцелевшее каким-то образом старенькое одеяло, стараясь, чтобы его хватило на всех пятерых.

На следующий день я был вызван к начальнику пароходства Фортученко, который сказал мне: «капитан порта Дмитриев погиб, сгорела вся его контора вместе с делами и документами, да и людей, кажется, не осталось в портнадзоре. Приступайте к исполнению обязанностей капитана порта».

Люди не успевали тушить пожары, а бомбежки продолжались ежедневно.

Американец Аксель Пирсон, осуществлявший в Мурманске контроль за поставками по ленд-лизу, записал в 1942 году в своем дневнике: