Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин". Страница 5

Исторически расизм сформировался именно как инструмент колониального владычества. По метким словам Ханны Арендт, «империализм неизбежно влёк за собой изобретение расизма как единственно возможного “объяснения” и оправдания своих действий» [31]. Однако имперский расизм необязательно означал геноцид. Истребление колониальных народов принимало угрожающие масштабы в тех случаях, когда захватчики не могли извлечь из них выгоды.

Действительно, колониальные агрессии можно разделить на два типа исходя из их цели. В одном случае агрессия преследовала цель выкачать все ресурсы в пользу метрополии, а местное население использовать в качестве невольников. Хотя «колонизация порабощения» не исключала массовых убийств, но, за редкими исключениями, экономическая целесообразность брала верх. По справедливому замечанию крупного исследователя вопроса Ива Тернона, «аморальная политика насаждения рабства… спасала людей от геноцида» [32]. Этот тип колонизации по большей части применялся для территорий, которые не рассматривались как место постоянного обитания европейца. Так зачастую происходило в Азии и Африке, а наиболее ярким примером можно считать Британскую Индию. По этому поводу профессор Гейдельбергского университета Мануэль Саркисянц заметил:

«Туземное население Индии избежало судьбы коренных жителей Австралии (в значительной мере истреблённых) именно благодаря непригодности тропиков для заселения – о чём британские империалисты говорили совершенно открыто» [33].

Совсем иначе обстояло дело при другом типе колониальной агрессии – борьбе за жизненное пространство, или поселенческом колониализме: тут европейцев интересовал не только вывоз ресурсов, но и сама земля для вольготного размещения на ней. Оседлость аборигена на конкретной территории, с которой он редко готов был уйти по своей воле, превращала его в конкурента колонизатора, чьё существование не приносит никаких выгод – только издержки. Жертвами такой агрессии, преимущественно британской, стали индейцы Северной Америки, аборигены Австралии и Тасмании, маори Новой Зеландии. Эти народы были уничтожены или радикально сокращены, а их место заняли новые нации англосаксонского корня.

Очень важно определить механизм колониального истребления. В значительной мере оно было результатом насилия, учинённого множеством отдельных людей, которые, конечно, не получали специальных санкций из Лондона или Вашингтона. Такой тип уничтожения был по сути стихийным и очень быстро принимал обыденный характер, так как зиждился на уверенности общества, что убивать низшую расу вполне допустимо, и на устранении государства от осуждения и наказания на эти убийства. Далее мы будем называть его повседневным геноцидом.

Ярким примером могут служить умонастроения белых колонистов Австралии, о которых в Русское географическое общество сообщал Н.Н. Миклухо-Маклай: «Их [аборигенов] вытесняют внутрь страны, всячески преследуют, и убийство чёрного не считается даже преступлением» [34]. Душегубы, учинившие в 1838 году бессмысленную резню на Майелл-Крик в Новом Южном Уэльсе (чуть ли не единственный случай в истории, когда белых австралийцев повесили за убийство «ниггеров»), говорили на суде: «Мы не сознавали, что, убивая чёрных, нарушаем закон… потому что раньше это практиковалось повсеместно» [35]. На первом процессе по этому делу бандитов и вовсе оправдали: местный житель сообщал в редакцию газеты Australian, что один из присяжных заседателей так пояснял своё решение: «Я смотрю на негров как на стаю обезьян, и чем раньше их сметут с лица земли, тем лучше. Я знал, что эти люди были виновны, но я никогда не видел, чтобы белого человека повесили за убийство чернокожего» [36]. На повторном процессе благодаря принципиальности генерального прокурора и главным образом из-за наличия белого свидетеля убийцам вынесли обвинительный приговор, но общество встретило его с негодованием. Симптоматично заявление газеты «Сидней Морнинг Геральд»: «Эта банда чёрных животных не стоит тех денег, которые колонистам придётся потратить на печать глупых судебных отчётов. Мы и так уже потратили слишком много» [37]. По мнению исследователя Брюса Элдера, дело о резне на Майелл-Крик лишь усилило в среде белых австралийцев «заговор молчания» относительно убийств аборигенов [38]. Вторым его следствием стало то, что для расправы с «обезьянами» начали активнее использовать яд: это делало положение убийц «более безопасным» на случай, если некий чиновник-идеалист вдруг захочет расследования.

Помимо молекулярных убийств (обыденных расправ частных лиц над одним туземцем или небольшим их числом) частным случаем повседневного геноцида при очищении жизненного пространства является принцип избыточного насилия, когда уничтожение «чужих» формально осуществляется в рамках возмездия, но масштабы этого возмездия многократно превосходят как сам ущерб, так и меру необходимого устрашения. Об этом тот же Н.Н. Миклухо-Маклай писал корреспондентам в Петербурге: «В северной Австралии, где туземцы ещё довольно многочисленны, в возмездие убитой лошади или коровы белые колонисты собираются партиями на людскую охоту и убивают сколько удастся чёрных, не думая о том, что, вытесняя каждый день туземцев из более плодородных областей, они ставят их в положение или голодать, или убивать скот белых взамен растений и животных, уничтоженных или редеющих вследствие овцеводства и плантаций у белых» [39].

Признаком избыточного насилия часто выступает пересчёт жизни одного высшего человека или даже его имущества на значительное число жизней представителей низшей расы. Когда Вильгельм Кейтель предложил расстреливать за каждого убитого советскими партизанами немца по пять гражданских лиц, Гитлер возмутился и поднял планку до 50–100 подлежащих казни [40]. Этот лимит – прямая отсылка к зверствам, учинённым первой, Колумбовой, администрацией в Новом Свете: именно она впервые оценила жизнь одного христианина в сто индейских, что зафиксировал в своих обличительных трудах священник-гуманист Бартоломе де Лас Касас [41]. Стоит добавить, что политика Колумба была откровенно тиранической: первооткрыватель Америки обязал всех взрослых индейцев острова Эспаньола каждые три месяца платить ему специальный налог – напёрсток золотого песка или двадцать пять фунтов хлопка. На шею несчастным данникам вешали медный жетон с датой последней выплаты. Тем, кому не удавалось сделать очередной «взнос» в срок, отрубали кисти рук, обрекая на мучительную смерть от голода. Естественно, что любви к колонизаторам этот закон не прибавил, и случаи отчаянного сопротивления туземцев были не так уж редки, как и карательные рейды.

Особенно важную роль в депопуляции коренного населения на «жизненном пространстве» играют массовые убийства женщин и детей, так как они больше, чем убийства мужчин, подрывают биологическую силу противника. Последствия таких действий проанализировал профессор Дэвид Стэннард на американском материале:

«Европейская привычка без разбора убивать индейских женщин и детей во время войн с коренными американцами была не просто зверством. Это был категорический и намеренный геноцид. Рассмотрим в этом смысле влияние самых тяжёлых современных войн. В июле 1916 года генерал Дуглас Хейг отправил британские войска сражаться с немцами в битву при Сомме. Он потерял 60 000 человек в первый же день – 21 000 в первый же час! – включая половину офицеров. Когда сражение закончилось, потери Хейга составили 420 000. Между тем война продолжалась ещё два года. Справедливо считать, что это была самая тяжёлая война в английской истории. Ухудшали положение и отток населения из страны, и смертельная пандемия гриппа, случившаяся в конце десятых годов. Однако между 1911 и 1921 годом население Британии выросло почти на два миллиона человек» [42].