Записки из чемодана Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его - Серов Иван Александрович. Страница 106

Потом они намекают, что на Западе ничего не вывозят, так как не понимают, что у американцев и англичан они ничего не повредили.

1947 год. Январь-февраль

Наступил 1947 год. «Что день грядущий мне готовит?»

Обстановка в Германии начинает стабилизироваться. Пускают новые предприятия, мы жмем на немцев, они стараются, но мне думается, мы допускаем и большую ошибку. О ней я говорил тов. Соколовскому.

Наши советники, инженеры и специалисты, желая выслужиться перед своим наркоматом, вносят предложение, что мы, т. е. немецкие предприятия, где они сидят, можем выполнить больший план по репарациям. Министры говорят: «Давай».

Наши жмут на немцев — «давай больше». Те сопротивляются, заявляя, что производственные мощности не позволяют. Тогда наши говорят: «Ускорить процесс обработки» Немцы говорят: «Не можем, так как будет низкое качество». Наши говорят: «Учтем при приемке».

Немцы потихоньку идут на это, т. е. за счет плохого качества увеличивают выпуск продукции по репарациям, а наши представители принимают некачественный товар и отправляют в Москву, лишь бы план перевыполнить. Ведь немцы всегда славились качеством производства, конкурировали в этом с англичанами, а теперь посмотришь, как плохо стали делать ружья, велосипеды, ткань и т. д. [371]

Я на совещании комендантов городов и начальников СКП провинций обращал на это внимание, так они мне говорят, что наши советники получили план от своих наркомов и стараются выполнить и получить за это премии. Испортим немцев и будем получать дрянь.

Тов. Соколовский поехал в Москву, возможно, там что-нибудь добьется. Когда я был в Москве, мне многие министры жаловались на плохое качество изготовляемой немцами продукции.

Глава 13. БУЛЬДОГИ ПОД КОВРОМ. 1947–1948 годы

Затянувшаяся немецкая командировка явно тяготила Серова. После лишения его большинства прежних полномочий (их, как уже говорилось, передали из МВД в МГБ), работы, достойной уровня Серова, в Германии для него не осталось. Не было теперь рядом и маршала Жукова.

Будучи «целым» зам. министра внутренних дел СССР, Серов руководил отныне лишь немецкими тюрьмами и спецлагерями. Права на самостоятельную оперативно-следственную работу он был лишен: даже войска МВД в зоне оккупации оперативно подчинялись теперь Абакумову.

Его последний «дембельский аккорд» — отправка в Союз немецких ученых и инженеров с семьями. 2 ноября 1946 года, едва два эшелона с переселенцами скрылись за горизонтом, Серов шлет депешу своему формальному начальнику, министру внутренних дел Сергею Круглову:

«…прошу Вашего разрешения возвратиться для дальнейшей работы по своей должности в Министерство. Для работы в Германии… останется отдел Внутренних дел Советской Военной Администрации во главе с генерал-майором тов. Мальковым». [372]

Ответа на письмо он, однако, не получил: понятно, что судьба Серова зависела отнюдь не от воли министра Круглова.

Лишь зимой 1947 года Сталин решает вернуть Серова на Родину: его повышают до первого зам. министра, возлагая контроль за основными участками работы МВД, в том числе Главным управлением милиции и Главным управлением по борьбе с бандитизмом. Теперь он должен побороть расцветшую после войну уголовную преступность.

Это был один из самых тяжелых этапов в жизни Серова. В Москве он сразу же попадает в эпицентр лубянско-кремлевских заговоров и интриг.

К тому моменту его заклятый враг Виктор Абакумов уже сменил многолетнего наркома-министра, верного бериевца Всеволода Меркулова. В мае 1946-го он возглавил МГБ СССР. (Накануне, в марте, прошла административная реформа, преобразовавшая наркоматы в министерства.).

Сталин умел, а главное, любил стравливать своих бульдогов под ковром. По решению вождя Берия теперь был полностью отведен от силового блока и целиком сосредоточился на главном национальном проекте: атомном. (В этом проекте, кстати, Серов тоже принимает активнейшее участие и даже входит в состав Спецкомитета по ракетной технике.).

Вскоре после прихода Абакумова между двумя ведомствами разгорается самая настоящая война.

Горячее дыхание Абакумова за спиной Серов ощущает уже давно: об этом упоминается и в предыдущих главах. Год назад из арестованных жуковских генералов в МГБ уже выбили показания против Серова. Только вмешательство Сталина спасло тогда его от расправы. Сталин же и возвращает Серова в Москву: хотя понимает, что Абакумов от него не отстанет.

Новый шеф МГБ системно наступает МВД на пятки: он добивается передачи к себе одной милицейской службы за другой. Погоны ГБ надевают правительственная связь, внутренние войска, служба наружного наблюдения, Гохран, пограничники, ГУББ, транспортная милиция; а под конец, в октябре 1949-го, и вся милиция в целом. [373]

Куратором большинства этих служб — кстати, наиболее многочисленных в МВД, — был как раз Серов.

Передача подразделений из МВД в МГБ сопровождалась чисто коммунальными склоками. Руководство Лубянки открыто настраивало подчиненных против МВД. Как писал Серов в жалобе Сталину 8 февраля 1948 года, «…под руководством АБАКУМОВА созданы невыносимые условия совместной работы органов МГБ и МВД… АБАКУМОВ навел такой террор в Министерстве, что чекисты, прослужившие вместе 20–25 лет, а сейчас работающие одни в МВД, другие в МГБ, при встречах боятся здороваться…». [374]

Впрочем, лишение МВД рычагов влияния и междуведомственные распри были еще не самым страшным злом…

С переездом Серова в Москву нападки на него Абакумова не прекратились, а возобновились с удвоенной силой.

Уже весной 1947 года чекисты приступают к проверке его родословной: якобы до революции отец Серова служил в жандармском управлении. Они даже выезжают к нему на родину, в Вологодскую область, но, увы, ничего не находят. [375]

Тогда Абакумов прибегает к прежней тактике: фабрикации компромата на Серова. С конца 1947 года начинаются аресты его бывших подчиненных по Германии: генералов МВД-МГБ Бежанова, Клепова, Сиднева. От них требуют показаний на 1-го зам. министра. Все они, после усиленных допросов (Абакумов беседует с ними лично), уличают Серова в мародерстве, присвоении денег и ценностей.

Это отлично ложится в канву прежних обвинений против маршала Жукова и его генералов: им тоже вменяют вагоны с награбленными трофеями из Германии.

Следователи МГБ вновь пытаются связать Серова и Жукова вместе. (Квинтэссенцию «нужных» показаний четко сформулировал экс-начальник оперсектора МВД в Берлине генерал-майор Сиднев: «Оба они были одинаково нечистоплотны»). [376].

Все протоколы с показаниями на Серова Абакумов регулярно направляет Сталину лично. С письменного согласия вождя происходят и дальнейшие аресты людей Серова.

Абакумов не ограничивается одним шаблоном: ему надо сформировать у Сталина многогранный образ врага.

Из арестованного в ноябре 1947 года генерала Андреева, бывшего начальника отдела правительственной связи МВД, выбивают, например, показания, что Серов, курируя спецсвязь в войну, постоянно интересовался разговорами Сталина и членов Политбюро по спецкоммутатору и чуть ли не пытался их прослушивать. [377].

Той же осенью шеф МГБ докладывает о массовых безобразиях и поборах в московской милиции: в МВД ее курирует именно Серов.

Кольцо опасности сжимается вокруг Серова всё плотнее. В феврале 1948-го арестовывают его бывших адъютантов Тужлова и Хренкова: это уже прямой вызов. Их тоже заставляют свидетельствовать против Серова; на самом деле, протоколы допросов пишутся для одного, главного читателя.