Записки из чемодана Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его - Серов Иван Александрович. Страница 70

Разоружив поляков, мы посадили их в машины, на которых приехали наши бойцы, отвели их в укрытые места, организовали охрану, а в последующем отвезли на сборный пункт [240].

Кстати сказать, к этому времени на территории Советского Союза из демократически настроенных поляков была сформирована польская дивизия под командованием полковника Берлинга* в составе 1-го Белорусского фронта, которая уже сражалась с немцами под д. Ленино. Затем эта дивизия преобразовалась в корпус и армию [241].

Из числа преданных коммунистов-поляков 25 июля 44-го года в пограничном с нами польском городе Хелм был создан «Польский Комитет Национального Освобождения», куда вошли видные польские коммунисты и беспартийные. Председателем ПКНО был Болеслав Берут*, членами: Осубка-Моравский, Ванда Василевская* и другие [242].

Находясь в Литве, я не терял ни минуты, чтобы выяснить все детали в организации польских националистов, так как нашей Армии придётся освобождать Польшу, поэтому полученные мной данные пригодятся моим коллегам, которым придётся двигаться по Польше.

В результате я выяснил следующее: Лондонское эмигрантское «польское правительство», возглавляемое Миколайчиком, видя успешное наступление Советской Армии, вовсю развернуло подпольную работу на территории Польши, которую возглавил генерал Бур-Комаровский* (правильно: Бур-Коморовский. — Прим. ред.), и назывался главнокомандующим Армии Крайовой. Он издал приказ оказывать сопротивление Красной Армии, когда она в Польше попытается устанавливать власть, организовывать диверсии и т. д.

Сам Комаровский (псевдоним «Бур») в гражданскую войну участвовал в походе на Киев, командуя уланским полком, и при этом отличился. Сейчас «лондонское правительство» присвоило ему звание дивизионного генерала.

Были получены данные, что поляки в какой-то степени были связаны с немцами. Довольно при странных обстоятельствах Гиммлер* освободил сына Миколайчика из немецкого плена [243].

Весной 44-го года из южной Италии в район Варшавы были сброшены с парашютами министры лондонского эмигрантского правительства вместе с британским советником.

Заместителем «Бура» был мой знакомый генерал Окулицкий, под псевдонимом «Термит». У него был запасной штаб АК на случай провала «Бура».

Этот знакомый, несмотря на то что у нас комплектовал армию и ушел начальником штаба армии в Иран, вновь появился, и уже более злой на СССР, судя по его директиве, в которой он приказывал оказывать сопротивление Красной Армии, разъяснить всем, что большевики — враги Польши, что они хотят превратить Польшу в советскую республику, а поляков сослать в Сибирь. Хорош знакомый? [244]

Как и следовало ожидать, два офицера, которые сбежали от места разоружения, оказались: один из них — командир роты, а другой — командир взвода. Они в последующем с ротой солдат пошли по лесам в сторону Варшавы, и мне пришлось в течение 4 или 5 дней гоняться за ними, но так и не догнали их.

Эту роту я перехватывал в двух или трёх местах. По показаниям местных жителей было видно, что они два-три часа назад были здесь. Характерным признаком, что это была одна и та же рота, а не какая-либо другая польская воинская часть, так как командир роты был без левой руки. И когда у местных жителей-литовцев мы спрашивали, кого они видели из поляков, то все они начинали свой рассказ с того, что командир роты без левой руки. Так они и ушли в Польшу.

На следующий день мы опросили всех польских командиров рот и батальонов, где их подразделения находятся, и без кровопролития забрали всех солдат-поляков, отобрали у них оружие и организовали лагерь интернированных. После ареста «Вилка» группа «Крыся» скрылась и больше себя не проявляла.

И так бесславно закончила свое существование польская бригада АК генерала «Вилка». Отдельные труппы «аковцев» мы несколько дней ещё ловили и направляли на сборный пункт.

На литовской земле. 1944 год (июль)

Закончив с поляками, мы с Черняховским послали в Ставку телеграмму. Черняховский пригласил меня пообедать и высказал мне комплимент, насколько удачно я действовал с поляками, которые беспокоили его фронт, о чём донёс Верховному [245].

После этого я уже собирался вылететь в Москву, как вдруг стали поступать агентурные материалы о том, что появился какой-то литовский генерал, который находится на нелегальном положении после отступления немцев и организовывает различного рода бандитские группы для борьбы против Советской Армии. Пришлось задержаться, чтобы разобраться с этим генералом.

С литовцами работать в этом направлении оказалось труднее, во-первых, очень незначительный процент говорит по-русски, вернее, не хочет говорить, хотя многие знают русский язык, во-вторых, литовцы, завербованные для разработки нелегала-генерала, большинство не хотят о нём говорить, хотя известно, что в городе Вильно знают о нём многие.

Даже в одном случае, когда мне было точно известно, что он ночевал в одном из домов города, литовец, который живет в этом же доме, в разговоре всячески отнекивался, что ему не было известно об этом. И, наконец, в-третьих, этот хитрый генерал привлек на свою сторону католическое духовенство, которое в костёлах свои проповеди заканчивало словами: «Да сохранит Бот этого генерала».

Нужно сказать, что литовцы довольно фанатичные католики. Несмотря на то, что в Литву уже прибыли к тому времени сотрудники органов безопасности-литовцы, всё же дело подвигалось туго, причем мне неоднократно приходилось видеть, как жители, заподозрив, что тот или иной литовец является сотрудником органов госбезопасности, довольно неохотно с ним разговаривали и ничего не рассказывали.

Литовцы — антисоветски настроенные, в основном, в прошлом богатые немецкие пособники, которые группировались и проживали не в посёлках и городах, где родились.

Эти бандитские группы терроризировали местные органы власти, убивали наших бойцов и офицеров, грабили обозы, идущие на фронт. Особенно они зверствовали в Вильно, куда я приказал генералу Любому поставить полк НКВД [246].

Все же в конце концов нам удалось этого генерала задержать, и при допросе он рассказал, что он ненавидит Советскую власть, поэтому решил действовать нелегально, и, кроме того, сообщил, как он скрывался.

Он ежедневно располагал данными о том, какие мероприятия в отношении его готовили, и без особого труда уходил от нас. И лишь допустив беспечность, когда он явился на квартиру к своей возлюбленной, он был задержан [247].

Ну, я, конечно, наркому внутренних дел Гузявичусу* дал духу и приказал выяснить, кто из литовцев оказался предателем…

Затем я вылетел в Москву [248].

Миссия выполнима. 1944 год (октябрь)

Около часа ночи, когда я уже спал, меня разбудил звонок Поскребышева, который затем соединил меня со Сталиным [249].

Сталин сказал, чтобы я немедленно вылетал в Люблин, где находится Булганин, уполномоченный Ставки при ПКHO (Польский Комитет Национального Освобождения), который донёс в Ставку Верховного Главнокомандования, что Люблин окружен «аковцами»; что с часу на час он ждёт, что они могут занять город; что туда мы послали стрелковую дивизию на усиление, поэтому мне необходимо немедленно вылететь и вместе с ним принять соответствующие меры безопасности в отношении членов Польского комитета национального освобождения, в составе которого были товарищи Берут, Ванда Василевская, Берлинг, Гомулка*, Осубка-Моравский и другие [250].