22 июня – 9 мая. Великая Отечественная война - Драбкин Артем Владимирович. Страница 18

21 июня 1941 года

21 июня 1941 года во многих средних школах и училищах страны состоялись выпускные вечера

21 июня 1941 года в 16 часов 45 минут по берлинскому времени (в 17 часов 45 минут – по московскому) в радиоэфире над Южной Польшей прозвучала загадочная для непосвященных фраза – «Сказание о героях, Вотан, Неккер, 15». Однако в ней была зашифрована одна из самых страшных дат в истории России. Слова «Сказание о героях» обозначали ввод в действие плана нападения на Советский Союз, имя божества «Вотан» – дату 22 июня, название реки «Неккер» – 3 часа утра, а минуты радисты Вермахта передали открытым текстом.

Нажатие немецким руководством «красной кнопки» вызвало цепочку аналогичных сигналов в армиях и танковых группах. Повинуясь этому приказу, серые танки с крестами на бортах, тысячи автомашин и тягачей по пыльным дорогам направились на Восток. Через несколько часов им предстояло пересечь окутанную дымом пожаров границу СССР. Начался обратный отсчет времени до начала одной из самых страшных войн в мировой истории. Вечером, подсвечивая себе фонариками, командиры рот зачитали подчиненным обращение Гитлера, начинавшееся словами: «Солдаты Восточного фронта!» Фюрер сообщал своим солдатам, что «судьба Европы, будущее германского рейха, само существование народа Германии находится теперь в ваших руках». Лидер Третьего рейха обвинил Советский Союз в подготовке агрессии, которую нужно упредить, и завершил свою речь словами: «Я решил сегодня передать судьбу государства и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Бог в этой важнейшей борьбе!»

После того как солдатам и офицерам Вермахта зачитали обращение фюрера, начались напряженные часы ожидания. Командир взвода 11-й пехотной дивизии Готфрид Эверт вспоминал: «Нам зачитали обращение Гитлера. Было сказано, что завтра в пять утра мы наступаем, и выданы боеприпасы. Ко мне подошел старый фельдфебель и как-то очень неуверенно и удивленно спросил: «Господин лейтенант, можете ли вы объяснить мне, почему мы нападаем на Россию?» Что я мог ему ответить?! Таков приказ!» Тем не менее слова Гитлера упали на благодатную почву. Немецкие солдаты в своих действиях руководствовались простыми и ясными формулировками, такими, например, как приказ генерал-полковника Эриха Гепнера: «Борьба должна преследовать целью превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью <…> Никакой пощады прежде всего представителям сегодняшней русской большевистской системы». В ясности установок немцы, безусловно, превосходили бойцов и командиров Красной Армии, у которых не было четко сформулированного образа врага. Виною тому во многом стал пакт Молотова-Риббентропа 1939 года и попытки советской пропаганды представить немецкий народ как неоднородную социальную массу, где пролетариат восстанет, как только начнется война с СССР – первым в мире государством рабочих и крестьян.

Однако далеко не все немецкие солдаты жаждали принять участие в спасении германской цивилизации и культуры путем военного вторжения в Советский Союз. Среди сотен тысяч человек, составлявших армию вторжения, были люди самых разных убеждений. Были среди призванных в немецкую армию и те, кто в той или иной мере симпатизировал коммунистам. Один из них, выслушав своего командира роты лейтенанта Шульца, бросился к границе, переплыл Буг и сдался советским пограничникам. Запинаясь от волнения, сапер Альфред Лисков рассказал, что 22 июня на рассвете немецкие войска должны перейти границу. Не успел перебежчик обсохнуть после купания в пограничной реке, как произнесенные им слова дошли до самого Сталина. Маршал Г.К. Жуков впоследствии вспоминал: «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик <…> утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и Сталину то, что передал Пуркаев. – Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, – сказал Сталин <…> вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность».

ЛИСКОВ Альфред (Alfred Liskow; 1910-?) – немецкий солдат-перебежчик, антифашист. До призыва в Вермахт работал на мебельной фабрике в Кольберге (ныне – польский Колобжег), был членом компартии. Служил в 221-м полку 15-й пехотной дивизии, дислоцировавшемся накануне немецкого вторжения в СССР севернее Сокаля. 21 июня 1941 г. около 21:00 сдался советским пограничникам 90-го погранотряда. После начала Великой Отечественной войны участвовал в пропагандистской кампании, его история публиковалась в газетах и листовках. Вместе с другими антифашистами, деятелями искусства, участвовал в агитационных поездках по СССР. В советских документах даже указывались имя и отчество Лисков – Альфред Германович. Осенью 1941 г. он вступил в конфликт с Димитровым, Тольятти и другими руководителями Коминтерна, обвинив их в предательстве. В декабре 1941-го Димитров обратился к руководству НКВД, в свою очередь обвиняя Лискова в фашизме и антисемитизме. В начале 1942 г. его арестовали, однако в июле того же года реабилитирован.

Дальнейшая судьба перебежчика неизвестна, но в сохранившихся списках расстрелянных Лисков не числится.

КУЗНЕЦОВ Василий Иванович (1894-1964) – советский военачальник, генерал-полковник (1943), Герой Советского Союза (1945). Среди 40-летних советских командармов 1941-го он казался стариком. В начале Великой Отечественной войны ему было 47 лет, и он один из немногих в Красной Армии имел командирский опыт Первой мировой. Тогда Кузнецов был подпоручиком, спешно подготовленным офицером военного времени. В Гражданскую войну он стал командиром полка, а к 1930-м гг. дослужился до комкора. Имел академическое образование – незадолго до немецкого вторжения окончил Военную академию им. Фрунзе. Волна репрессий конца 30-х его миновала. В докладе начальнику Генерального штаба весной 1941 г. по итогам учебных игр на картах в Западном особом округе Кузнецове было сказано следующим образом: «Принимал решения в соответствии с обстановкой, грамотно реагировал на ее изменение». В начале Великой Отечественной 3-я армия, которой он командовал, была окружена под Гродно, однако в конце июля 41-го смогла выйти из окружения. Кузнецов участвовал в Битве за Москву, Сталинградской битве и во взятии столицы Третьего рейха. 1 мая 1945 г. бойцы его 3-й ударной армии водрузили над Рейхстагом Знамя Победы.

Так через немецкого ефрейтора советский лидер узнал общее содержание обращения Гитлера к своим солдатам. Немедленного решения на совещании в Кремле не последовало. Поначалу Сталиным были высказаны сомнения относительно достоверности сведений, сообщенных перебежчиком. Народный комиссар обороны С.К. Тимошенко высказал мнение, которое поддерживали все присутствующие люди в военной форме: перебежчик говорит правду. Еще утром 21 июня сходная информация поступила также от агента в немецком посольстве в Москве Герхарда Кегеля, который докладывал в Центр, что «война начнется в ближайшие 48 часов». Нарком предложил дать в особые округа директиву о приведении войск в боевую готовность. Однако этот вариант был сочтен Сталиным преждевременным. Надежда на мирное разрешение кризиса еще оставалась, и было решено ввести в распоряжение войскам уточнение относительно возможных провокаций противника. Таким образом, советским руководством не исключался вариант, когда немцы отдельными выпадами 22 июня могло вынудить командиров приграничных частей и соединений нанести авиаудары или же перейти границу. В этом случае был бы создан casus belly – повод для войны, оправдывающий вторжение в глазах мирового сообщества. Крупномасштабные боевые действия в этом случае начались бы не 22, а 25 или 26 июня, после обширной пропагандистской кампании в западной прессе, разоблачающей «красных варваров». Как мы знаем сегодня, немецкие стратеги не рассматривали такой вариант, но вечером 21 июня на совещании в Кремле это было совсем не очевидно.