Щит и меч «майора Зорича» - Терещенко Анатолий Степанович. Страница 27

— Распорядитесь, чтобы как можно быстрее были погашены два костра, и приготовьтесь к приему грузов, — скомандовал Зорич.

Партизаны стали помогать Александру и Анатолию собирать и складывать купола и стропы парашютов.

Усач снова подошел поближе к чекистам и невозмутимо спросил:

— Майор Зорич? Капитан Гурский?

— Так точно! — последовал ответ.

Перед ними стоял невысокий с хорошей военной выправкой человек в офицерской форме.

— Начальник штаба партизанского отряда имени Железняка старший лейтенант Жданов! — отрекомендовался представившийся офицер. — Командир отряда погиб в последнем бою с карателями. Ближайший план таков — наша боевая тачанка доставит вас в расположение штаба, а я подожду второй самолет и приму груз. Много ли его там?

— Восемнадцать мешков, — ответил Зорич.

— И всё нам?

— Да!

— Ну, теперь дадим откушать немцу нашего «красного» перца. Почувствует враг его крепость и крутизну — слёзы брызнут. Поймет фашист, на что способны партизаны с добрым запасом нового вооружения и боеприпасов. А то в боепитании возникли проблемы, — радовался Жданов, как ребёнок, принимавший гостинцы у гостя.

Майор Зорич и капитан Гурский сдали почту и сразу же отправились к радистам готовить шифрованную телеграмму в Центр.

Начальник партизанской радиостанции Николай Колесник сердечно поздравил чекистов с прибытием на базу.

Для сеанса связи радист быстро выбрал глухую балку рядом с густо заросшей кустарником вырубкой. Сориентировавшись по компасу, он указал партизанам, в какую сторону натянуть антенну, что и было быстро сделано. После чего Николай настроил передатчик на нужную волну. Ключ в руках радиста уже стучал, и слабый рабочий свет от лампочки на панели рации говорил, что сигналы понеслись в эфир, вырываясь из радиопередатчика. С промежутками в две-три минуты Николай посылал и посылал в сторону Центра свои позывные, а затем высказал просьбу киевской стороне выйти на экстренную связь.

Когда же Николай перешел на режим приёма, Центр сразу же лаконично ответил:

— Слышим хорошо… Слышим хорошо… Передавайте текст. Мы готовы принять!

Николай, виртуозно работая ключом, стал отстукивать одну за другой группы точек и тире.

Вообще, разведчики-радисты — это особое племя людей. Их, как говорится, отбирали для этого важного дела в разведке поштучно на добровольной основе, просеивали через густое сито специальных проверок органами государственной безопасности. Кадровый аппарат и руководители подразделений неоднократно проводили собеседования — своеобразное тестирование с ними на предмет выявления их волевых качеств и профессиональной пригодности. И даже после всей этой проверочной работы они имели право отказаться от участия в РДГ с вылетом в тыл противника.

Михаил Болтунов — член Союза писателей России и член Международной ассоциации писателей-баталистов и маринистов, автор очередной книги «Невидимое оружие ГРУ», писал, говоря о ельцинском периоде существования России:

«Я часто думаю сегодня, когда в нашей стране попраны честь и совесть, а проявление патриотизма стало чуть ли не поводом для насмешек над человеком, что означало тогда добровольно пойти в разведчики-радисты для юноши или девушки.

В юном возрасте самим шагнуть в тыл врага, имеющего мощнейшую карательную систему, оснащенную моторизованной подвижной передовой пеленгаторной техникой? Пойти в леса и болота, где на сотни верст враги, где нет соседа ни слева, ни справа, а голос Большой земли — лишь мерцающий писк "морзянки"?

Это могло означать только одно: великое самопожертвование во имя Родины. Понимаю, режут слух высокие слова. Понимаю, кое-кто из нынешней молодежи верит в них не больше, чем в сказку. А ведь всё это было с нами, с нашей страной, с дедами тех, кто и в мирную-то армию идти не хочет. А фронт…

Не дай бог нам с кем-нибудь воевать. Остается лишь надеяться, что и на завтра судьба припасла мир. Ибо смею утверждать: к войне мы теперь не готовы.

Правда, мы и в сорок первом не очень были готовы. Но дух народа был крепок».

Действительно, жизнь духа выше жизни плоти и независима от неё. Не плоть, а дух делает человека человеком, так же как дух народный поднимает силы страны на невиданную высоту. Только высокое патриотическое чувство способно на воспроизводство героизма, мужества и стойкости. Оно не знает таких понятий, как тяжесть задания, трусость, малодушие и предательство. Разве можно согласиться с подлостью активно тиражируемого сегодня недругами России, свившими теплые гнезда в СМИ, лозунга, что патриотизм — прибежище негодяев?

Итак, первое коротенькое сообщение из глубокого вражеского тыла от Зорича и Гурского полетело в Киев в адрес НКГБ Украины:

«Сидорову.

Находимся в обусловленном районе. Грузы приняты!

Зорич».

Партизаны отряда обступили небесных посланцев и интересовались буквально всем: как живут люди, происходит ли восстановление разрушенных фашистами предприятий, городов и сел, что слышно об открытии второго фронта союзниками, какие цены на продукты и виды на урожай ожидаются в новом победном году? Вопросы, вопросы, вопросы…

А в то, что следующий год будет овеян Великой Победой, теперь верили все. Они его «приближали, как могли», громя фашистов и огнестрельным оружием, и фугасами, и внедренной к противнику своей агентурой.

После этого руководство отряда предложило «небесным гостям» поесть и отдохнуть.

Не было предела удивлению Гурского, когда среди праздничных блюд, приготовленных партизанами Жданова, он увидел на столе. судака по-польски. Этот жест поверг Гурского в изумление. Его лицо покраснело от приятной неожиданности, а затем растянулось в ухмылке. Он был в тот момент похож на кота, заметившего открытую банку со сливками.

— О какой конспирации может идти речь, когда о твоих слабостях, Толя, знают люди даже на таких расстояниях! — засмеялся уставший Зорич.

Захохотали и партизаны.

На следующий день командование отряда обрисовало оперативную обстановку в ближайшем окружении достаточно глубоко. Она была пёстрой и динамичной. В зоне отряда действовало много польских патриотических групп и отрядов. Все они именовали себя народными мстителями, где слово «помста» — мщение было определяющим. Одна часть из них принадлежала Армии крайовой (АК) и подчинялась польскому правительству в Лондоне во главе с авантюристом Миколайчиком, сторонником западной модели построения жизни в Польше после окончания войны и яростным противником сближения с Советским Союзом.

Конечно, у личного состава советского партизанского отряда с ними была главная точка соприкосновения, влияющая на единение, — бить фашистов, надругавшихся над польским народом.

В этот период в отряд пришел бывший пограничник, захваченный в плен во время боевых действий в Крыму при защите Севастополя москвич Владимир Георгиевич Волостнов. Потом он был вывезен немцами в Польшу. Из концлагеря, организованного фашистами под городом Бяла Подляска, ему с другом удалось бежать. Добыв в бою оружие, он вступил в польский партизанский отряд. С появлением в этом районе в феврале 1944 года советских партизанских отрядов он перешел в отряд имени Железняка…

Как писала его дочь Наталья Волостнова:

«В этом отряде он был назначен командиром взвода тяжелого вооружения, состоящего из миномётов и противотанковых ружей. Пригодился опыт ведения огня из минометов на ходу, полученный в Севастополе. В Польше советским партизанам приходилось вдвойне трудно, потому что часто случалось предательство местного населения. Однажды отец и группа разведчиков решили переночевать в деревне. Хозяева сказали, что фашисты далеко, и пустили в дом. А позже сами привели немцев.

Отец неудачно выпрыгнул из дома и был схвачен. Фашисты привязали его к столбу, притащили охапку сена и подожгли. Спасли его подоспевшие разведчики, приведшие группу "подмоги" — помощи. До конца жизни у папы на теле остались следы верёвки, которой он был прикручен к столбу. В Польше он партизанил больше года, но вспоминал об этом периоде редко. После войны ни разу не воспользовался случаями посетить Польшу, долго не мог слышать немецкую речь, сквозь неё в ушах сразу звучал лай овчарок, которыми травили военнопленных, и польская речь ухо тоже не ласкала.