Очерки истории российской внешней разведки. Том 2 - Примаков Евгений Максимович. Страница 9

После этой встречи Щукин несколько поубавил прыть в слежке за работниками штаба армии. Однако когда началось отступление по всему фронту, контрразведка снова взялась за проверку штаба. Но разобраться в причинах сбоев в управлении войсками так и не удалось.

Тем временем Владимир стал все чаще говорить брату о необходимости своего переезда в Крым, он предлагал организовать там подпольный комитет и начать готовить восстание в тылу у белых. Павел подготовил ему документы на отпуск, и Владимир уехал в Севастополь. Сам он решил остаться при Май-Маевском и действовать в дальнейшем по обстановке.

Положение на фронте ухудшалось. Май-Маевский все чаще подбадривал себя спиртным. Однажды к нему зашел генерал Шкуро. Его интересовала оценка командующим положения на фронте.

— Положение неважное, красных трудно сейчас сдержать, — ответил ему Май-Маевский.

— Брось, отец, эту лавочку! Поедем в Италию. Все равно не спасешь положения. Скажи, денежки у тебя есть? — иронически посмеивался Шкуро. — А то я тебе дам, у меня двадцать миллиончиков есть. На жизнь хватит.

— Оставь, Андрюша, глупости, — серьезно произнес командующий, углубляясь в карту. — Я смотрю, как бы выровнять фронт, хотя бы временно задержать наступление красных.

— Теперь уже поздно, — перебил Шкуро, — надо было пораньше выравнивать.

Шкуро заявил, что едет в ставку к Деникину, а оттуда — в Италию. Когда он вышел, Май-Маевский недовольно посмотрел ему вслед.

— Воюй вот с такими, капитан, — и, выругавшись, вновь склонился над картой.

Макаров продолжал манипуляции со сводками. Генерал ругался, что не получил те или иные сведения раньше, но, учитывая хаос отступления, не задумывался о причинах несвоевременного доклада.

— Я понимаю, что им там не до сводок, но хотя бы устно информировали!

Однажды из ставки Деникина прибыл пакет лично для командующего. Офицер связи вручил его непосредственно Май-Маевскому. Макаров забеспокоился: не связано ли это с деятельностью Владимира в Севастополе?

Прочитав послание, генерал подал его Макарову. В нем говорилось:

«Дорогой Владимир Зенонович, мне грустно писать это письмо, переживая памятью Вашу героическую борьбу по удержанию Донецкого бассейна и взятие городов: Екатеринослава, Полтавы, Харькова, Киева, Курска, Орла.

Последние события показали: в этой войне играет главную роль конница. Поэтому я решил: части барона Врангеля перебросить на Ваш фронт, подчинив ему Добровольческую армию, Вас же отозвать в мое распоряжение. Я твердо уверен, от этого будет полный успех в дальнейшей нашей борьбе с красными. Родина требует этого, и я надеюсь, что Вы не пойдете против нее. С искренним уважением к Вам

Антон Деникин».

Май-Маевский вздохнул, сказал, что давно ждал этого, и приказал Павлу выделить из состава поезда его вагон, подготовить паровоз. Дела, до приезда Врангеля, он передал начальнику штаба.

Прибыв в Таганрог, Май-Маевский в сопровождении Макарова направился в штаб-квартиру Деникина.

После беседы и обеда главнокомандующий поинтересовался, где намерен остановиться Май-Маевский. Генерал попросил разрешить ему пребывание в Севастополе. Деникин согласился с этим и сказал, что даст указание коменданту Севастопольской крепости генералу Субботину позаботиться об устройстве Май-Маевского в городе.

До встречи с Деникиным генерал намеревался остановиться в Кисловодске или Новороссийске. Но это не устраивало Макарова, и он убедил шефа согласиться переехать в Севастополь.

Это было очень важно для Макарова, так как Май-Маевский по положению должен был получать фронтовые сводки и другие секретные документы. Местные власти предупредительно отнеслись к приезду Май-Маевского в Севастополь. Ему был выделен богатый особняк. Газеты писали, что он скоро займет пост главноначальствующего по гражданской части и по правам будет приравнен к главнокомандующему вооруженными силами юга России.

Еще до приезда Май-Маевского в Севастополь Владимир сумел организовать подпольный комитет по подготовке восстания. Комитет развернул активную агитационную работу среди населения и воинских частей, на некоторых фабриках и заводах стали создаваться боевые рабочие дружины.

Генерал Субботин приказал начальнику своего штаба направлять Май-Маевскому совершенно секретные оперативные сводки. Павел получал эти сводки под расписку, тайно снимал с них копии и передавал Владимиру.

Поскольку в сводках было много материалов о поражениях, которые терпела белая армия по всему фронту, подпольный комитет использовал их в своей агитационно-пропагандистской работе. Часто сведения из сводок использовались в листовках, которые расклеивались по городу. Эффект, который они производили, был огромным. В них, в частности, говорилось о переходе целых дивизий на сторону красных, об аресте Колчака, о катастрофе деникинского фронта. Подпольщики, конечно, понимали, что идут на риск и контрразведка белых может «вычислить» источник информации. Понимал это и Павел, но не видел иного выхода для себя.

Однажды на обеде у Май-Маевского он услышал такой разговор:

— Владимир Зенонович, интересная вещь: оперативные сводки принимает капитан, участник «Ледяного похода», от него сводки поступают к нам. Кроме меня, начальника штаба и Вас никто их не читает, а между тем они расклеиваются по городу. По-видимому, есть приемная станция, перехватывающая их.

Май-Маевский был поражен этим сообщением. Он подтвердил, что сразу же по прочтении сводки сжигает. После этого Макаров решил проявлять больше осторожности, но работу со сводками не прекратил.

Восстание в городе было назначено на 23 января. Обстановка, казалось, благоприятная. Местный гарнизон был готов принять активное участие в восстании. Поддерживалась связь и с военными кораблями. Рабочие порта подготовились к его захвату, подрывная группа готовила операцию по выводу некоторых судов из строя.

Братья всесторонне обсуждали детали будущего восстания и руководства им. Павла беспокоил вопрос о надежности комитета. Владимир заверил, что ребята стойкие, на них можно положиться.

Но за день до восстания члены комитета, включая Владимира, были арестованы морской контрразведкой. В городе начались повальные аресты. Павел почувствовал наблюдение и за собой. Он пытался прибегнуть к помощи Май-Маевского, чтобы освободить арестованного брата. Генерал выслушал своего адъютанта и сказал:

— Вы знаете, что ваш брат был председателем подпольной организации и что все было подготовлено к восстанию?

В этот момент дверь комнаты открылась, и вошла группа офицеров с револьверами в руках. Павел был арестован и доставлен в морскую контрразведку.

На следующий день ему дали газету с сообщением об аресте комитета и расстреле его членов. На первом месте среди фамилий расстрелянных стояла фамилия брата.

Вскоре Павел узнал, что через день-два его повезут на Северную сторону — место расстрелов. Быстро созрел план побега. Из смертников на побег согласились только шестеро.

Побег решили совершить вечером во время ужина. Целый день Павла мучила мысль: а что если эти шесть человек откажутся? Одному отсюда не выйти. Но решение было твердым — лучше смерть в схватке, чем от рук палача.

Во время ужина Павел предупредил товарищей: «Через несколько минут начинаем». Он крикнул часовому, чтобы тот срочно, по очень важному делу, позвал караульного начальника. Когда тот пришел, Макаров шепотом сказал ему:

— Поручик, у меня очень важное дело, зайдемте на минуту в мою камеру, я не могу говорить при всех.

Когда вошли в камеру, Павел сказал:

— Подождите здесь минутку, я принесу документ.

И, не дожидаясь согласия, вышел за дверь и сразу же закрыл ее на засов.

Он подал сигнал сообщникам, которые набросились на часовых и отобрали у них винтовки. Затем группа ворвалась в караульное помещение и моментально обезоружила остальных охранников.

Караул до того растерялся, что никакого сопротивления не оказал. А всего охранников было 40 человек.