Женская гордость - Рид Мишель. Страница 5

Но за пять долгих лет боль понемногу утихла. Неожиданно, год назад, мать вышла замуж за Джеймса Лэверна, который буквально ходил за ней по пятам. Клея снова улыбнулась. Бедная Эми – у нее не было другого выхода! Джеймс без памяти влюбился в нее с первого взгляда и добивался ее долго, упорно – и трогательно. Сейчас они жили в прелестном доме в Шеппертоне, уютном гнездышке, всем на зависть.

Эми было всего восемнадцать, когда родилась Клея. За высокого, темноволосого и удивительно красивого Паоло Мэддона она вышла против воли родителей, в семнадцать лет, а затем всей своей дальнейшей супружеской жизнью опровергла страшные предсказания родителей.

Она оставалась верна мужу до самой его смерти. Паоло, в свою очередь, тоже всегда был предан ей. Во всем облике Эми, миниатюрной женщины со светлыми волосами медового оттенка, сквозила какая-то беззащитность. По характеру она была очень несамостоятельной и нуждалась в постоянной опеке. Пять одиноких лет после смерти мужа были, пожалуй, самыми тяжелыми в ее жизни. Сейчас у нее был Джеймс, он любил ее и заботился о ней. И это было очень хорошо – Клея всегда с теплотой думала о матери и Джеймсе, их взаимная привязанность была не меньшей, чем между ее отцом и Эми.

Когда Джеймс и Эми поженились, они решили уговорить Клею стать владелицей отцовской квартиры. «Эта квартира твоя, Клея», – настаивала Эми, когда Клея пыталась возражать. «Я не буду ее продавать, мне деньги не нужны, а твой отец всегда хотел, чтобы ты жила здесь. Он любил этот дом», – сказала она с легким вздохом. Память о темноволосом итальянце занимала особое место в нежном сердце Эми – даже такому собственнику, как Джеймс, пришлось это признать. «Мы провели здесь столько чудесных лет. Ты должна жить здесь, – уговаривала она. – И мне не будет так стыдно оставлять тебя».

Именно этот последний довод и сыграл решающую роль. Может быть, Эми и была беззащитной и слабой, но никто не назвал бы ее глупой. Против такого аргумента спорить было бесполезно. Клее пришлось согласиться. И сейчас она была бесконечно рада, что уступила тогда матери, потому что своя квартира – это именно то, что ей больше всего понадобится в предстоящие месяцы… В ее старой спальне можно будет устроить прекрасную детскую…

О, господи! Сердце ее заколотилось. Боль, страх и отчаяние вновь раздирали ей душу. Она тяжело поднялась с дивана, на этот раз твердо решив идти домой.

Блестящий полированный стол Макса был пуст. Она подошла к нему, провела пальцами по ровному дереву. Он всегда оставлял свой стол абсолютно чистым… В этом сказывался весь Макс, с его аккуратностью и организованностью. У него всегда все было расписано по пунктикам и разложено по полочкам.

Клея вздохнула и с тяжелым сердцем направилась к двери.

Деньги… Придется решать и этот вопрос. Клея закрыла за собой дверь в кабинет Макса и принялась приводить в порядок свой стол. Конечно, здесь ей платят огромные деньги, но сейчас она слишком много тратит на одежду – привыкла с тех пор, как стала встречаться с Максом. В угоду ему приходится одеваться с шиком – он любит видеть рядом с собой женщин элегантных, как он сам.

И никогда Макс не смирится с тем, что она будет толстой и опухшей, похожей на шар! Она и сама не особенно радовалась перспективе носить платья-палатки и задыхаться от жары в последние летние месяцы беременности…

Главное событие произойдет в октябре. Ее ребенок… Она уверена, что это будет мальчик, и обязательно черноволосый – как же иначе, если у обоих родителей черные волосы? Если уж Эми, блондинка, не смогла разбавить смуглости своей дочери, то уж ребенку Клеи и Макса тем более не достанутся краски прелестной светлой бабушки.

Правда, глаза у Клеи материнские, фиалковые. И у мальчика будут большие фиалковые глаза и крепкое, как у Макса, сложение…

Едва не разрыдавшись, Клея схватила пальто и сумку и бросилась к дверям.

Она решила заставить себя поесть через силу и пыталась приготовить ужин, как вдруг зазвонил телефон. Клея судорожно схватилась за края раковины и крепко закрыла глаза, всей душой желая, чтобы звонки прекратились. Наверно, Эмми вздумала поболтать с ней, обычно она звонит раз в неделю.

Но Клее совсем не хотелось говорить в эти минуты с матерью. Ей ни с кем не хотелось говорить – и особенно с матерью. Нужно будет притворяться веселой, счастливой – словом, опять лгать. Она и без того слишком много врет последнее время. Эми обязательно спросит, как она себя чувствует, и придется отвечать, что прекрасно, хотя на самом деле ей никогда еще не было так плохо.

Пустяки, реакция на трудный день, успокаивала она сама себя, но каждый звонок заставлял трепетать ее измученные нервы. Клею охватило сильнейшее возбуждение, казалось, что все те чувства, которые она так старалась скрыть в течение дня, сейчас выплеснутся наружу. Состояние это было мучительно, сердце ее бешено колотилось.

– Да когда же это прекратится! – почти простонала она. Костяшки пальцев ее побелели – так крепко схватилась она за край раковины. Вдруг ей стало очень холодно, она вся задрожала, липкий пот выступил у нее на лбу, а потом и по всему телу. – Меня нет дома! – взмолилась она.-Мама, меня нет дома!

Доверие…

Слово это, как призрак, как-то недобро замаячило перед ее закрытыми глазами. Мать доверяла ей – она не боялась, что дочь может поступить безнравственно. Клея не доверяла Максу – он никогда не хранил верность любовницам. Макс доверял ей – она не должна была допустить нежеланной беременности. Но она подвела их обоих – и мать и Макса. Макс никого не подвел – он никогда не скрывал, что не собирается оправдывать доверие женщин.

Звонки прекратились. Клея как-то сразу обмякла, ноги стали ватными. Внезапно обступившая ее долгожданная тишина принесла с собой облегчение, огромное облегчение. Несколько минут она постояла, как бы вдыхая и впитывая в себя тишину, нервы ее понемногу успокаивались.

Есть Клея не стала, а решила принять ванну. Ей показалось, что она пролежала там целую вечность, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, окутанная прозрачным одеялом тишины.

Очень бледная, несмотря на ванну. Клея накинула старый красный халат и медленно побрела в гостиную. С отъездом матери в квартире мало что изменилось. Эми оставила все те очаровательные безделушки и украшения, которые придавали необыкновенный уют этому дому. Фотография в рамочке, где Клея с любовью смотрит на родителей. Узорчатый ковер на полу, знакомый с раннего детства. Диван и два кресла с разбросанными пуховыми подушками. Раньше один только вид этой комнаты приводил ее в хорошее настроение, но сейчас этого не произошло – ее мучила мысль, что прежняя Клея, которая выросла здесь, никогда не попала бы в ту переделку, в какой оказалась нынешняя. Прежняя Клея никогда не пошла бы на такое, хотя бы из боязни огорчить любимых родителей.

И все из-за Макса!

Клея калачиком свернулась в кресле, подоткнув под себя со всех сторон теплый халат, как бы спасаясь от холодного воздуха за окном, где царствовал зимний вечер, хотя на самом деле в квартире было тепло. Ее слегка отливающие синевой волосы рассыпались по плечам, подчеркивая правильный овал лица и бледность щек – неестественную бледность для обычно оживленной Клеи. Чувственная яркость и пухлость губ куда-то исчезла, они были бесцветны и поджаты. Стресс сильно сказался на всем ее облике. Если бы Макс увидел ее сейчас, он поразился бы перемене, происшедшей с ней всего за несколько часов.

Макс… У нее в запасе был целый уик-энд. Потом нужно будет что-то предпринимать. Конечно, она могла бы отменить свидание, но на это у нее не хватило бы сил. Ей нужен был этот прощальный уик-энд с ним – он был ей совершенно необходим.

Телефон снова зазвонил, она вынырнула из кресла и быстро схватила трубку: на этот раз ей не вынести звука долгих протяжных звонков.

– Да? – коротко ответила она.

– Клея? Где ты была? Я звонил недавно, но ты не подходила…

Так значит, это звонил Макс, а не мама.