Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Ставинский Эрвин. Страница 11
– До нас пока еще не дошла, – улыбнулся Силли.
– Тогда прочти вот это! – он протянул телеграмму Бермана.
«20.05.30.
Дорогой товарищ Алексеев!
Фриче завтра выезжает. Последний допрос показал, что он большой трус и дурак… Протокол допроса посылаем почтой. Прочитав протокол, ты увидишь, что А/201 ведет себя просто безобразно. Но это еще полбеды. Вчера он был с обыском у жены Стефана и рассказал ей буквально все подробности дела. Рассказал, кто арестован, кто предал, кто разыскивается. Жена Стефана тут же прибежала к нам и чуть ли не прямо заявила, что этот полицейский “наш”. Здесь я не раз уже обращал внимание «товарищей» на то, что если А/201 так будет действовать, то он неизбежно провалится. Вся беда в том, что его плохо инструктируют, и считаю, что по этому вопросу вы должны дать “товарищам” соответствующие инструкции.
Твой Артем».
Пока Силли читал, Мессинг нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице.
– Ну, что скажешь? – спросил он, когда Силли познакомился с текстом.
– Что ж, Берман прав, вероятно, плохо работают с агентом.
Карл вспомнил Бермана – высокого, стройного, моложавого мужчину, любимца женщин, большого умницу.
– Какой там плохо! Отвратительно! – Мессинг поднялся и стал мерить шагами кабинет. – У нелегалов нет опытных оперативников. Для работы с таким агентом нужен профессионал. Что будем делать? У тебя есть предложения? – он сразу перешел к практическому решению вопроса.
– Предложения дадим, но, может, выпьем сначала чаю?
– Давай!
Мессинг остановился перед Силли и рассматривал его с высоты своего роста. Силли взял чайник и разлил горячий напиток по чашкам. Все это он проделал абсолютно невозмутимо, словно перед ним стоял не большой начальник, а его приятель, с которым он обсуждал очередную проблему.
– Недавно пришло письмо от «Джека», руководителя нелегальной группы № 2, – как всегда неторопливо начал Силли. – Он спрашивает, как быть с материалами от А/201: передавать их Берману и реализовывать на месте или направлять нам? Его беспокоит, что если Берман будет предупреждать коммунистов, которыми, по данным А/201, занимается полиция, то рано или поздно в полицай-президиуме могут пронюхать, что КПГ [13] очень много знает из того, что ей не следовало бы знать!
– Что вы решили?
– Мы написали, что разделяем это беспокойство, и предложили Берману реализовывать материалы крайне осторожно. В каждом случае исходить из возможности расшифровки источника.
Мессинг сидел молча, потирая ладонью широкий затылок, что он делал в минуты волнения или напряженной умственной работы. Потом взял письмо Джека и тоже внимательно его прочитал.
– Мы ведь давали указание ограничить активность Стефана, а он по-прежнему продолжает носить материалы, – возмутился он. – Смотри, уже А/201 их тыкает носом, а он все носит материалы. Напиши: пусть немедленно выводят Дейча из Германии! Безобразие!
Потом он неожиданно переменил тему.
– Кстати, а по какой тематике А/201 приносит документы?
Силли достал нужную папку и раскрыл ее.
– Вот перечень некоторых литерных дел, к которым он имеет доступ.
Мессинг стал читать: «Дело № 7 – русский шпионаж; дело № 97 – загранпаспорта для немцев русского происхождения; дело № 138 – компартия Германии и измена родине; дело № 151 – экономический шпионаж; дело № 165 – советское представительство в Германии; дело № 168 – школа шпионажа в Минске; дело № 135 – новое направление иностранного шпионажа; дело № 143 – украинцы; дело № 162 – следственные дела по шпионажу.
– Объем материалов, видимо, большой, – заметил Мессинг.
Когда Силли показал ему железный шкаф, несколько полок которого уже были заполнены материалами, полученными от источника, начальник ИНО лишь покачал головой.
– Еще раз напомни Берлину: все задания А/201 ставить только через Центр, не допускать никакой самодеятельности. Так кого пошлем работать с агентом? Клесмет явно не справляется со своей задачей.
– Подходящий человек есть, товарищ начальник, но он сейчас в Париже.
– Кто это? – заинтересовался Мессинг.
– Зарубин Василий Михайлович. В органах с 1921 года, был в Харбине. На нелегальной работе вместе с женой Лизой с 1925 года. В Париже у них дела идут хорошо. Правда, в личном плане есть проблема.
– Какая?
– Жена беременна и скоро должна рожать.
– Да, это действительно проблема. Оставьте их в Париже, пока не родит. Но вообще подумай! Боюсь, чтобы в Берлине не наломали дров.
Мессинг поднялся, допил чай и, не прощаясь, быстро вышел из кабинета.
«Теперь можно пойти перекусить», – подумал Силли. Попросив помощника побыть в кабинете, он по узкой внутренней лестнице направился во двор, где в одном из подвалов был оборудован буфет для сотрудников…
Павел Корнель не ошибался, когда предполагал, что трения во взаимоотношениях источников А/70 и А/201 вызовут большое беспокойство у руководства. Время шло, а внести ясность в сложившееся положение никак не удавалось, и это несмотря на неоднократные напоминания Центра.
К началу года друзья наконец были переданы на связь новому нелегалу Николаю Клесмету, оперативный псевдоним Карл, которому и предстояло безотлагательно решать эту проблему. Теперь их группу в переписке именовали «Генрих».
Еще раз обкатав проблему, пришли к выводу, что Клесмету следует организовать с агентами совместную выпивку, в ходе которой, крепко угостив друзей, разведчику нужно осторожно подтолкнуть их к откровенному разговору.
Предлог для такой встречи вскоре подвернулся: день рождения А/201. Клесмет предложил встретиться втроем в ночном кафе и в узком кругу по-мужски провести чествование. Друзья охотно согласились.
Когда Клесмет появился в небольшом прохладном зале заведения, за столиком, по-праздничному уставленном едой и выпивкой, сидели Леман и уже заметно подвыпивший Кур. Вилли, как именинник, чинно помещался во главе стола. Когда Клесмет подошел, Эрнст что-то занудно толковал, как невесело и трудно ему жилось в последний год. Он так увлекся, что не сразу сообразил, что рядом с ним уже сидит их куратор. К ним сразу подошла молоденькая симпатичная кельнерша. Выяснив, что заказ уже сделан и ничего другого клиенты пока не желают, она приветливо улыбнулась и отошла.
Вилли налил водки в рюмки Клесмету и Эрнсту, себе плеснул немного, вскользь заметив, что он не совсем здоров, и предложил выпить.
– За здоровье нашего друга! – поднял рюмку Клесмет.
Все выпили и принялись закусывать. Николай проголодался, но, чувствуя себя несколько стесненно в присутствии агентов, ел маленькими кусочками, медленно и осторожно, не забывая посматривать вокруг. Эрнст выпил, толком закусывать не стал, а сразу же закурил и опять принялся рассказывать что-то о своей жизни. Вилли, с аппетитом уминая мясо с гарниром, слушал его, не перебивая, но и без особого сочувствия: он уже не раз внимал жалобам Эрнста, и ему, видимо, хотелось поговорить о чем-то другом.
Разговор преимущественно велся между Вилли и Клесметом, спокойный, обстоятельный, и касался служебных дел Вилли. Потом речь зашла о Лейпциге, где родился Леман, и Эрнст, решив вмешаться в их беседу, брякнул невпопад что-то такое, отчего всегда невозмутимый Вилли вдруг вспыхнул и сердито заговорил:
– Ты, Эрнст, говори, да не заговаривайся! – воскликнул он. – Любишь ты трепаться!
Эрнст, ошарашенный столь внезапным оборотом до того спокойного и дружелюбного разговора, приложил руку к груди и растерянно замолчал. Все на мгновенье притихли, но тут находчиво вмешался Клесмет.
– Давайте выпьем за Лейпциг, – весело предложил он, доливая всем в рюмки, – и за Берлин тоже!
Вилли, все еще хмурый после вспышки, поднял рюмку и, неожиданно широко улыбнувшись, залпом опрокинул ее в рот.
– Все хочу вас спросить, – обратился Клесмет к Вилли, воспользовавшись благоприятной минутой, – как вы оказались на службе в полиции?