Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине - Морозов Мирослав Эдуардович. Страница 12

Поскольку торпеды в ходе атаки оказались израсходованы, М-35 вернулась на базу в бухте Балаклава. Приняв торпеды и пополнив запасы, «малютка» через сутки снова вышла для крейсерства в тот же район. В течение трех дней командир маневрировал в непосредственной близости от берега, но, кроме сторожевых катеров и парусных шхун, ничего не встречал. Лишь днем 26-го Грешилов обнаружил очередной буксирный караван. Учитывая предыдущий отрицательный опыт, он решил не тратить торпед на мелкосидящие цели, а отойти на большие глубины, следовать параллельным конвою курсом и с наступлением сумерек при возможности атаковать его артиллерией из надводного положения. О последовавшем Михаил Васильевич вспоминал так:

«Остаток дня мы провели в преследовании каравана. С нетерпением ждали наступления темноты. После заката я отдал команду:

– По местам стоять! К всплытию!

Сколько раз приходилось произносить эти, привычные слова, но в эту минуту мне показалось, что они прозвучали впервые.

Нас охватило знакомое каждому подводнику волнение перед выходом в атаку. Еще минуту – и мы окажемся лицом к лицу с врагом…

Не отходя от окуляра перископа, я слушал доклады старшин.

– В первом отсеке стоят по местам!

– Во втором отсеке стоят по местам!..

Мой помощник лейтенант Бодаревский, с подчеркнутой выправкой, торжественно отчеканивая каждое слово, доложил:

– В лодке стоят по местам к всплытию!

Через мгновение послышалось характерное шипение продуваемой средней цистерны. Несколько секунд мы держались в позиционном положении, продолжая наблюдать за караваном. Теперь никто не мог обнаружить нас в сгустившей темноте до той минуты, пока мы сами не дадим о себе знать.

Силуэты буксиров и барж были еще отчетливо различимы. Мы пошли на сближение. Артиллерийские расчеты заняли свои места. Я приказал сосредоточить огонь по груженым баржам.

Первый выстрел сделал командир орудия Миргородский. С буксиров стали отвечать. Снаряды ложились позади нас. Мы продолжали сближаться с караваном, ведя огонь. Два снаряда уже угодили в баржу, строй каравана нарушился, но тут показались катера-охотники, привлеченные перестрелкой. Нельзя было ради нескольких барж рисковать лодкой. Скрепя сердце я отдал команду к погружению.

Так закончилось наше первое боевое столкновение с противником. Никто не испытывал удовлетворения от этой встречи, но мне приятно было отметить, что экипаж действовал четко» [29].

Лишь через много лет после окончания войны Михаил Васильевич узнал, что переживать за отсутствие явных признаков успеха в том ночном бою совершенно не стоило. Как оказалось, «малютка» атаковала группу немецких самоходных паромов. Тянувший их румынский буксир с началом атаки обрубил концы и бросил два подопечных парома на произвол судьбы. Атака подлодки и сильное волнение привели к тому, что оба парома оказались выброшены на берег. Спасти немцам удалось лишь один, а другой – № 35 – был разрушен осенними штормами. Так экипаж М-35, сам не ведая об этом, открыл боевой счет. И наоборот, атака, произведенная на следующий день по немецкому транспорту «Лола», стоявшему в порту Сулина, оказалась безуспешной. С борта подлодки слышали взрыв и видели дым над гаванью, но на самом деле это были тучи пыли, поднятые взрывом торпеды при ударе о мол. Вторая торпеда ударилась в борт судна, но не взорвалась из-за технического дефекта. Для того чтобы сделать этот залп, Грешилову пришлось на протяжении нескольких вечерних часов то всплывать, то погружаться, чтобы миновать песчаные отмели перед входом в гавань. Как писали авторы труда «Боевая деятельность подводных лодок ВМФ СССР в Великую Отечественную войну», «действия командира были смелыми, решительными, и только благодаря отказу оружия он не добился боевого успеха» [30].

Дальнейшая боевая деятельность на протяжении нескольких месяцев складывалась так, что экипаж М-35 просто не имел возможности встретиться с врагом. Началась героическая оборона Севастополя, и все подлодки Черноморского флота были переведены для базирования на кавказские базы. Действовать оттуда у берегов противника «малютки» не могли – им просто не хватало дальности плавания. Снова, как и в летние месяцы, экипажи многих лодок узнавали о войне только из газет и сводок Совинформбюро. А обстановка на Черном море действительно оставалась весьма тревожной: в начале ноября защитники Севастополя отразили первый немецкий штурм, в конце декабря – второй. Командование и военный совет Черноморского флота во главе с командующим адмиралом Ф. С. Октябрьским возглавляли оборону и бессменно находились в городе. Вслед за победой под Москвой началось общее наступление Красной армии по всему фронту. Не обошло оно стороной и южного стратегического направления. 26–28 декабря в разгар боев за главную базу Черноморского флота советское командование внезапно для противника высадило ряд крупных десантов на Керченском полуострове. Немцам пришлось прекратить штурм и оставить Керчь и Феодосию. Правда, нашим надеждам на скорое освобождение всего Крыма тогда не суждено было сбыться.

Тем не менее изменения в сухопутной обстановке повлекли за собой и изменения в ходе подводной войны.

В марте командование временно перебазировало М-35 в осажденную базу, откуда использовало для выполнения наиболее ответственных задач. Заключались они, в большинстве случаев, в разведке портов и других прибрежных объектов противника. Каждый раз Михаил Васильевич со всем тщанием подходил к выполнению очередного задания, но результаты разведки показывали, что немцы в этих водах плавать не рискуют – их немногочисленные корабли пока осваивали только западную часть моря. Всего же с марта по май 1942-го «малютка» произвела шесть боевых походов, не сопровождавшихся в большинстве случаев какими-либо яркими эпизодами. Однажды при срочном погружении механик неправильно рассчитал объем принимаемой воды, и перетяжеленная лодка с силой ударилась о дно на небольшой глубине. Оказался заклиненным вертикальный руль, а при наличии всего одного винта субмарина этого типа не могла управляться двигателями. До наступления темноты лодке с большим трудом удалось отойти в море подальше от вражеского берега, но затем командир был вынужден всплыть и вызвать буксир из Севастополя. Всю вину за аварию Грешилов взял на себя, но с учетом его предыдущих заслуг командование, каравшее за аварийность весьма жестко, ограничилось тогда только выговором – по-видимому, первым за всю военную службу Михаила Васильевича.

Зато в следующем походе командир постарался максимально искупить свое «прегрешение». На этот раз перед ним поставили задачу организовать наблюдение за прибрежным аэродромом Саки, с которого немецкие бомбардировщики и торпедоносцы пытались наносить удары по нашим конвоям, снабжавшим Севастополь. Почти каждую ночь советская авиация наносила по летному полю бомбовые удары, но, судя по активности противника, они не достигали цели. Враг хорошо маскировал взлетную полосу и дезориентировал летчиков ложными объектами. Тогда решили послать лодку Грешилова, в помощь которому выделили морского летчика старшего лейтенанта Владимира Потехина. У Потехина имелась рация для прямой связи со штабом авиаполка. В ночь на 9 апреля субмарина всплыла в непосредственной близости от прибрежного аэродрома и корректировала по радио удар нашей авиации. По данным внешнего наблюдения, он оказался как никогда эффективен – летчики насчитали 94 взрыва в пределах летного поля. Тем не менее накануне финального штурма Севастополя М-35 пришлось уйти на Кавказ и стать в обязательный гарантийный ремонт, продолжавшийся до середины августа.

За эти три месяца обстановка на Черном море претерпела серьезные изменения. Враг захватил Керченский полуостров, Севастополь, а теперь рвался на Кавказ. Шли тяжелые бои под Новороссийском, а следующим на повестке дня у противника стояло овладение Туапсе. Несомненно, что за этим последовали бы Поти и Батуми. Казалось, еще немного, и Черноморскому флоту придется затопиться подобно тому, как это было в июне 1918 года. Но даже без утраты последних портовых городов обстановка оставалась весьма сложной. Уцелевшие базы регулярно подвергались ударам немецкой авиации, чтобы их избежать, субмаринам приходилось выходить в море и погружаться до наступления темноты, примерно так же, как если бы речь шла о боевом походе.