Операция «Пророк» - Атаманенко Игорь Григорьевич. Страница 12
Как сказал бы генерал Карпов, Олегу был нанесен удар «ниже пейджера». Он внутренне посуровел. Затем, одернув себя, пристально посмотрел на Аношина. Во взгляде можно было прочесть:
«Не дрейфь, мой смуглый губошлеп! Карпов, твой ангел-хранитель, в обиду Уткину тебя не даст!»
Вслух же произнес совсем другое:
– Ну, во-первых, не «в вашей системе», а уже в нашей… А во-вторых… Ничего не конспектировать… Перевяжешь руку… Порезался… На кухне!
Глава десятая
Доктор Владимир Львович
– Буду предельно откровенен с вами, почтеннейший, – начал свою тронную речь Владимир Львович. – А чтобы убедить вас в том, что абсолютная конфиденциальность и анонимность прохождения вами в этих стенах необходимого курса лечения и реабилитации гарантируется, выражаясь языком банкиров, полностью и даже с процентами, не называйте мне своего имени-отчества. Меня также не интересует род ваших занятий. Мне достаточно того, что вы знакомы с моей старинной подругой и деловым партнером Ланочкой, которая пользуется моим безграничным доверием, по чьей рекомендации вы здесь, и по просьбе которой я готов уделить вам свое внимание соразмерно тяжести вашего казуса, а также объему накопленных мною знаний и опыта, чтобы не сказать э р у д и ц и и в области психоневрологии…
«Складно излагает, стервец! Такое вступление, да без запинки, да на едином дыхании, даже мне захотелось дух перевести, – подумал ОН. – Интересно, сколько ты слупишь с меня за курс?»
Как бы подслушав рассуждения собеседника, Владимир Львович изрек:
– Область медицины, в которой я практикую, приучает думать о деньгах в последнюю очередь… Психоневрология – это не зубодерство… И имеет она дело с тончайшей материей – душой, которая-то и относится к истинным ценностям, таким, как здоровье и любовь близких, дружба по велению души, привязанность к семье, детям – не так уж много, как видите… У меня, разумеется, есть почасовые расценки, но к ним мы вернемся по достижении устойчивого эффекта после окончания курса…
«Ловко доктор сажает меня на крючок… Может по завершении лечения машину потребовать, а может просто руку пожать за приятное времяпрепровождение… Вот и думай, как себя с ним вести!.. Да, малый не промах: сразу загоняет меня в рабство своим предложением обсудить цену за лечение по его завершении», – ОН с восхищением наблюдал за доктором.
– Видите ли, почтеннейший, я привык иметь дело с людьми, у которых в жизни на первом плане стоят идеалы чести, а не декларации и лозунги о них… Помните? «Душу – Богу, Сердце – Женщине, Жизнь – Отечеству, Честь – Никому!»
«Деньги – Доктору», – добавил про себя наш герой.
– Правда, в этом изречении нет ни слова о деньгах, – продолжал доктор.
«Опять подслушал, стервец!» – твердо сказал себе ОН.
– … ну что ж, от себя я добавлю: деньги – любовнице! Н-да… Так о чем это я начал?
– О людях чести…
– Так вот. В кресле, которое вы изволите занимать, перебывало множество достойнейших людей…
«Но судя по обстановке вашей, доктор, квартиры, не было ни одного от сохи», – ОН не мог отказать себе в сарказме.
– … твердых нравственных устоев и незапятнанной чести. Как знать, может, именно из-за собственной нравственной чистоты и твердости духа они и попадали в это кресло, как знать, как знать…
«Упрощаешь, доктор. От себя могу добавить, что, отстаивая идеалы чести, люди чаще попадают в реанимацию по поводу инфарктов».
– Безусловно, не все отстаивающие идеалы чести достаются психоневрологам, нет, без работы не остаются и кардиологи, но…
«Да что за черт! – уже начал злиться ОН. – Подо мной датчик, что ли? Уловитель мыслей?!» – ОН даже заерзал в кресле от беспокойства.
– … к психоневрологу моего уровня обращаются в поисках помощи Личности с большой буквы. И, заметьте, личности утончённые. А раз утонченные, значит, высокопоставленные. Не только в смысле занимаемого социального положения, нет. Высокопоставленные для меня, прежде всего, означает вознесенные. Над окружающей толпой, к примеру… Лидеры в своем деле. Мы же, по мнению моего друга, главврача психиатрической клиники, живем в эпоху измельчавших поколений… Да-да! Мы, психоневрологи и психиатры, подходим к жизни со своим специфическим мерилом, но на поверку оно оказывается самым верным… О каждом поколении можно судить по его мании величия. У моего друга в клинике – ни одного Наполеона! Официантка заболевает – у нее мания величия, – она – директор ресторана. Привозят прапорщика – он – начальник тыла. Заболевает академик, у него мания величия – он – «новый» русский! Поэт этот процесс деградации мании величия выразил одной строкой: «мельчает век – мельчают идиоты». Но я что-то отвлекся… О чём это мы говорили? Ах, да! Так вот, все больные, попадающие к эскулапам от кардиологии, – это лица, кому-либо подчиненные, то есть исполнители воли лидеров. Инфаркт – это удел исполнителей, молодой человек… И не надо упрощать…
«А-а, доктор, оказывается, всего лишь меня и себя хотел похвалить… Ловок, стервец, ловок! Одной фразой и мне варежку медом утер, и себе нимб вокруг башки взгромоздил! Ай, да Владимир Львович… Искусник!» – Однако произнес ОН совсем другое:
– Простите, Владимир Львович, а в чём, собственно, будет заключаться лечение?
– Психоанализ, гипноз, обучение навыкам аутотренинга… Возможно, придется применить акопунктуру… Посмотрим, как будут развиваться события… Я еще не знаю, насколько глубоко сидит в вас недуг… На ночь, возможно, будут показаны седативные средства… Кстати, как у вас со сном, – молниеносный взгляд психоневролога опасной бритвой полоснул по лицу собеседника.
ОН понял, что профессору о нём известно предостаточно. Но вида не подал, спокойно ответил:
– Нормально…
– Ну, вот и славно…
Вдруг профессор спохватился.
– Что-то мы заболтались, – он суетливо стал теребить скатерть, но мгновенно взял себя в руки и размашистым, боярским жестом вынул из кармашка жилетки золотые часы-грушу на массивной золотой цепи, щелкнул крышкой…
«Стоимость часов равняется моему годовому денежному содержанию. Как минимум!» – По привычке отметил ОН.
– Так, сейчас 13.13. У меня есть еще две минуты… Значит так, почтеннейший… Вот вам ключ от входной двери… Приходите завтра ровно в тринадцать… Ключ от верхнего дверного замка… Проходите прямо сюда и располагайтесь в кресле… Да-да, я уже буду здесь, – добавил доктор, заметив, что собеседник взглянул на него вопрошающе. – И последнее… Запомните фразу, которую с сегодняшнего дня вы будете повторять беспрестанно… Она раскрепостит ваш загруженный мозг: Нет людей здоровых – есть недообследованные.
– Кто? – коротко спросил ОН.
– Профессор Ганнушкин, – так же коротко ответил доктор, поднимаясь с кресла.
Оказавшись на лестничной площадке, ОН заставил себя не оборачиваться. Знал, что профессор наблюдает за ним в дверной глазок.
«Я не обернусь, доктор, я уже “срисовал” всё изнутри. Три замка, плюс дверная задвижка из титана, плюс бронированная дверь, для маскировки, обитая поверху непритязательным дешевым дерматином. А если еще учесть, что ваша дверь открывается на лестничную площадку, а не внутрь квартиры, как это обычно делают у нас в Москве, то, с уверенностью можно констатировать, что у вас очень крутые консультанты по части безопасности жилища… Интересно, а по какой еще? А вот с ключиком – промашка вышла… Не ожидал я от вас такого дешевого финта… Барский жест, рассчитанный на простаков или на самовлюбленных особ… Вот, мол, вам ключ от моей квартиры, а вместе с ним моё доверие и благорасположение… Смотрите, как я открыт для вас… Открыт и беззащитен… Беззащитен? Нет, доктор! Вы – неуязвим!.. Очевидно, маневр с вручением ключа всегда действовал на ваших пациентов безотказно и вы уверовали в его всепроходимость… Но со мной такие трюки не проходят, нет! Лицемер вы, доктор, хитрющий… А за фразу спасибо… Наконец я получил ответ на моё восприятие большинства из окружающей меня толпы. Да-да, недообследованные… идиоты. Неплохо!»