Публицистика 1987 - 2003 годов - Федин Василий Тимофеевич. Страница 3

И вот в очередной раз идем втроем в военкомат, вдруг из низкой облачности вываливается желтобрюхий «Юнкере», совсем низко и почти над нашими головами делает вираж. Сквозь гул моторов слышится пулеметная трель. Через несколько секунд немец снова скрывается в облаках. Нисколько не испугались, но возбужденно обсуждаем событие: ясно, конечно, подошел к городу в облачности, вынырнул на небольшой высоте, сфотографировал, наверное, авиазавод и дал теку. В военкомате тоже возбуждение: оказывается, немецкая пулеметная очередь пробила военкоматовскую крышу, правда, никто не пострадал. И тут тоже все ясно: это он нас троих и всех подобных пугал тем, что он уже над нашими головами. Почему же тогда не бомбят город? Потом уже, у немцев [4] прочитал, что Рыбинск они наметили к захвату в октябре-ноябре 41-го года в процессе охвата Москвы с севера. И, конечно, военную промышленность города, особенно авиамоторостроительный завод, они берегли, мечтали получить его целехоньким.

Учиться в техникуме в 41-м пришлось недолго, всего 2 с небольшим месяца, где-то в середине ноября занятия в техникуме в связи с приближающимся фронтом прекратились. Эту весть сообщил нам, живущим в общежитии, директор авиатехникума Николай Васильевич Подгорнов, пригласив комсомольцев на беседу. В ходе беседы он сообщил нам также о том, что начинает формироваться Ярославская добровольческая коммунистическая дивизия, сам он вступает добровольцем в нее и призывает нас, комсомольцев, кто готов к этому, последовать его примеру. Не задумываясь долго, соглашаемся. Тут нельзя не сказать несколько слов о стиле работы администрации с людьми в то время. Работа была тогда совершенно иной, чем в шестидесятые и последующие годы и тем более сейчас.

По личным вопросам директор техникума и другие работники администрации принимали студентов в любое время, проявляя внимательность и уважение в разговорах. Это вызывало искреннее ответное уважение и долго помнилось. И когда такой директор призвал последовать его примеру, вступить добровольцами в сражающуюся армию, другого решения быть не могло. Позднее, спустя много лет после войны, а скорее всего, после смерти Сталина, стал у нас внедряться иной порядок общения администрации и партийных работников с народом. Чиновники, в том числе и партийные, стали устанавливать лишь определенные дни приема подчиненных сотрудников по личным вопросам. Особенно удивляло и возмущало то, когда начальник политотдела, например, принимал сотрудников по личным вопросам лишь 2 дня в месяц. Это был заметный шаг отделения партии от народа, и сделан он был, думается, не случайно.

Запись добровольцем в Ярославскую коммунистическую дивизию была уже не первой моей записью добровольцем. Еще в Ростове, в первые дни после начала войны райком комсомола объявил запись комсомольцев-добровольцев на курсы пулеметчиков. Записались мы, несколько детдомовцев, но до организации курсов так дело и не дошло до конца августа. Затем, опять же по линии райкома комсомола, была попытка организовать на башнях нашего Яковлевского монастыря, на окраине города пост ВНОС - пост воздушного наблюдения, оповещения и связи. Обрадовались посильному делу, но до дела опять не дошло. Дошло лишь до работ, типичных для военного времени; в каком-то совхозе собирали смородину для госпиталей, где-то заготавливали торф. На этом фоне - ожидание ответа на поданные заявления в техникум. Теперь же, в середине ноября, опять в ожидании конкретных дел успел съездить в ростовский детский дом. Застал там грустную картину: опустевшие помещения - детдом отправился в эвакуацию в Чухлому. В некогда постоянно гудящих от беготни и криков, подушечных баталий комнатах тишина.

С неописуемой радостью встретил все же одну живую душу - верного дружка, сообщника по различным приключениям Павку Лебедева, одного из самых старейших детдомовцев нашего возраста (с 1920-х годов, с грудного возраста - он по домам ребенка и детдомам). Его выпустили из детдома года на два раньше меня с образованием всего 5 классов. Помотался чернорабочим по разным мелким предприятиям-мастерским, мечтал все время получить специальность шофера и сейчас, осуществляя свою заветную мечту, усердно доучивался в городской автошколе, ночуя в опустевших монастырских помещениях. Проговорили с ним всю ночь у толпящейся печки, как делали это много, много раз ранее, что-нибудь кашеваря. Размышляли о жизни, о прежних друзьях - товарищах по детдомовским приключениям...

Написав эти строк», вспомнил повесть Виктора Астафьева «Так хочется жить». Его детство несколько схоже с нашим. Но удивило то, что, попав после призыва в армию в автошколу, он с неприязнью говорит о ней, о том, что там его толком ничему так и не научили. Странная позиция. Да любой довоенный мальчишка, если он был не абсолютный кретин, был бы безмерно счастлив попасть в такую школу, приобрести, будучи в армии, хорошую гражданскую специальность. А методика обучения в военных технических полковых школах была блестящей. Говорю об этом со знанием дела, потому как сам во время войны окончил полковую танковую школу. Через 2 месяца пребывания в ней я изучил танк до последнего болтика, включая дизельный двигатель В-2, полуавтоматическую пушку ЗИС-С53, пулемет ДТ, трансмиссию и многое другое.

На другой день к вечеру догнал своих эвакуирующихся детдомовцев в Ярославле, расположившихся временно на перепутье в здании какого-то (кажется, педагогического) института. С негодованием узнал о том, что минувшей ночью у детдомовцев украли бочку засоленной свинины, заготовленной в дорогу. Сволочи в большом нашем многоликом народе водились всегда, как бы их ни отстреливали; особенно хорошо это можно видеть сейчас. Вечером с группой старших детдомовцев побывали в Волковском театре. Последний раз были вместе и разъехались навсегда.

В Рыбинске во время недолгого моего отсутствия ждала новая весть. Техникум вместе с авиазаводом и авиационным институтом эвакуируются в Уфу. Директор техникума пригласил некоторых студентов, живущих в общежитии, поехать вместе с постоянными сотрудниками туда. Набралось нас, давших согласие, человек пять . Началась авральная работа по демонтажу техникумских лабораторий, погрузке на автомашины и перевозке на волжские пристани. Очень быстро освоил навыки грузчика, сначала удивляясь тому, как это 3-4 человека снимают с места многотонный станок, путем легкого кантования с помощью ломов ставят его на металлические катки и с помощью рычагов перемещают и Затаскивают на автомашину. Поразило обилие разнообразных препаратов, приборов, оборудования и материалов в химических, физических, моторных и других лабораториях. С утра до поздней ночи грузим, перевозим, разгружаем.

В конце ноября наш эшелон, состоящий из товарных вагонов - теплушек, двинулся на восток. В середине вагона напротив входной сдвигающейся двери, - железная печка - буржуйка, рядом бак с кипяченой водой, отгороженная кабина - туалет для пожилых, женщин. Справа и слева от входной двери 2-х-этажные нары от стены до стены, на них вплотную разместились люди. Как правило, семьями в одном месте, одиночки - вперемежку. На дорогу выдали подъемные, продукты. Подолгу стоим на разъездах, пропуская воинские эшелоны, мчащиеся на запад. Наши студенческие обязанности - добывать на остановках топливо и воду на весь вагон. С того ноября до середины лета 1942 г. пришлось много попутешествовать по стране. В пути застала радостная весть - началось наше контрнаступление под Москвой. С жадностью читаем газеты, покупаемые на остановках. Опять сверлит досадная мысль: скоро конец войне, зачем мы едем в эвакуацию? Повоевать, наверное, так и не придется.

Недели через три , в середине декабря эшелон прибыл благополучно в Уфу. Несколько дней живем в своем эшелоне в тех же теплушках в тупике станции. Небольшими группами съездили в город. Мороз -50°С. В летней фуражке, в ботинках и тонких носках холодновато. Во всех магазинах Уфы жарко топятся большущие железные печи. Бегая от магазина до магазина посмотрели город, удивил центр: такое же многоэтажие, как и в Москве. Потом - снова в свой обжитый эшелон. Через какое-то время всех постепенно переселили в один из кинотеатров. В зрительном зале кровати, лежа по вечерам, смотрим кинофильмы. Ждём расселения по общежитиям и квартирам. В первую очередь расселяют семейных преподавателей, других штатных сотрудников авиаинститута и техникума. Мы же, конечно, в военкомат - узнать, есть ли, будут ли наборы в авиашколы. Несколько дней в ожиданиях. Надоедает однообразие: весь день проходит в заботах о пропитании, утром очередь в буфет по талонам, днем - обед в спецстоловой для эвакуированных по талонам, везде приходится выстаивать очереди. Наконец определили на квартиру в какую-то еврейскую семью. Сначала отвели большую, хорошо обставленную комнату, потом хозяева уговорили переселиться в подсобную каморку - мне все равно, домой прихожу только ночевать, а день проходит в различных работах по устройству сначала института, под который отведено здание какой-то школы. Расшиваем ящики, носим, переносим, пришлось опускаться даже в пришкольный колодец, очищать дно от мусора, благо, воды в нем зимой нет. Директор просит освоить езду, управление лошадью, и включиться в различные перевозки - институту и техникуму (они держатся вместе) местные власти выделили несколько лошадей, сарай и конюха - старика, а возчиков нет. Вот тут мы, студенты, и пригодились, нам все нипочем.. Вдвоем с таким же студентом, Валькой Кравченко, осваиваем неожиданное дело. Быстро научились запрягать, распрягать лошадей, надевать хомут, затягивать гужи и все прочее, связанное с лошадью.