У истоков русской контрразведки. Сборник документов и материалов - Батюшин Николай Степанович. Страница 22

Б. Военная и морская тайные разведки. Начало чистой военной тайной разведке кладет Наполеон I, а создает ее во Франции Наполеон III в виде специальной полиции. Отрицательный пример постановки ее у нас в Русско-японскую войну и положительный после нее. Краткий исторический очерк развития у нас военной тайной разведки. Войсковой и тыловой районы тайной разведки. Оценка результатов ее нашими противниками: генералами фон Франсуа, Ронге и полковником Николаи. Морская тайная разведка и отличие ее от сухопутной.

Раньше военная и морская тайные разведки соединялись с чисто политической разведкой, являясь ее пасынками, со всеми присущими этому положению недостатками. Лишь Наполеон I отводит должное место тайной разведке, привлекая для этого трудного дела выдающихся агентов, не считаясь с денежными затратами на нее. Можно с уверенностью сказать, что блеск наполеоновских побед в значительной мере был обязан рациональному использованию результатов тайной разведки.

Франции же в лице Наполеона III принадлежит инициатива постановки разведывательного дела на твердые основания путем учреждения декретом от 22 февраля 1855 г. специальной железнодорожной полиции – Police speciale des chemins de fer. Первоначальное назначение ее было: наблюдение за служащими частных железных дорог и выполнение паспортных формальностей на границах государства, а затем эта полиция все более и более входила в контакт со вторым отделением военного министерства, т. е. с разведывательным отделением, особенно с 1875 г., когда Франция была накануне войны с Германией. В войне 1870–1871 гг. эта специальная полиция, разбросанная по всей Франции, явилась главной базой разведывательной службы французов.

У нас начало рациональной постановки тайной разведки относится к периоду создания по примеру Германии самостоятельной должности начальника Генерального штаба, т. е. ко времени после Русско-японской войны 1904–1905 гг. Ввиду этого часть организации у нас тайной разведки принадлежит первому начальнику Генерального штаба генералу Палицыну.

До этого времени разведывательное дело было каким-то пасынком в отчетных отделениях штабов военных округов, ведавших службой офицеров Генерального штаба. Ничтожность отпускавшихся на это дело средств указывала, что дело тайной разведки у нас было не в почете. На Варшавский, например, военный округ, на который приходилось по две трети границы с Германией и Австро-Венгрией, отпускалось 2–3 тысячи рублей в год. Если к этому добавить полное отсутствие каких-либо разработанных для этого трудного дела положений и сведущих лиц, то можно себе представить в каком печальном положении оказались мы во время Русско-японской войны.

Ни о какой сети постоянно живущих в Японии и Маньчжурии, ставших театром военных действий, постоянных резидентов не приходилось и думать, надобно было все импровизировать и притом в стране, языка и обычаев коей мы совсем не знали. Служа в 1904–1905 гг. помощником начальника оперативного отделения во 2-й Маньчжурской армии, я видел, как начальник ее разведывательного отделения подполковник Розанов и особенно его помощник капитан Рябиков бились как рыбы об лед, стараясь наверстать не по их вине потерянное. Тяжесть положения усугублялась незнанием японского языка настолько, что в нашей, например, армии не было переводчика, умевшего читать японскую скоропись. Взамен его у нас был бурят-переводчик, знавший китайский язык и возивший с собой словари иероглифов, общие по китайскому, японскому и корейскому языкам. Переводчик, умевший читать японскую скоропись, имелся лишь в штабе главнокомандующего. Можно себе представить, как задерживалось использование японских документов, которые бывали захвачены.

Этой нашей беспомощности собирался помочь богатый китайский купец-русофил Тифонтай при посредстве своих многочисленных торговых контор, прося за это поистине благое дело миллион рублей. К великому сожалению, генерал Куропаткин на это не согласился, находя подобную сумму чрезмерной. За эту не в меру скупость нам пришлось заплатить сотни миллионов рублей и тысячами жизней, ибо всю Русско-японскую войну мы вели вслепую. Главным источником осведомления у нас был опрос пленных, которых было не так-то много.

Чтобы заполнить этот недостаток, действительной тайной разведке пришлось обратиться к ее суррогатам в виде не ответственных за нее комиссаров трех провинций – наших офицеров Генерального штаба и отдельных офицеров-любителей. Получаемый из этих источников буквально сырой, непроверенный материал слался в штабы армии, загромождая их этим хламом.

Ведь главное достоинство донесений – их достоверность, что может определить лишь лицо, пославшее агента, а это как раз и не имело здесь места.

Печальный опыт постановки тайной разведки в Русско-японскую войну дал толчок на верхах к созданию ее на рациональных началах. На запрос начальника разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба полковника Адабаша штабы военных округов разработали подробные планы, как, казалось бы, следовало организовать это новое, буквально ни на верхах, ни на низах неведомое дело. Даже книги о тайной разведке Клембовского нельзя было достать, а потому все приходилось создавать по наитию свыше.

За основание тайной разведки была принята сеть постоянных резидентов, поселенных в наиболее важных в стратегическом отношении пунктах неприятельской территории, связь между которыми и разведывательными отделениями штабов военных округов поддерживалась при помощи агентов для связи. Был принят приблизительный прожиточный минимум для резидентов и агентов связи, что определяло главные статьи расхода на тайную разведку. К этому пришлось прибавить некоторые ассигнования на приобретение документов, случайные расходы и пр., что сразу же подводило финансовый фундамент под рациональную постановку этого нового дела.

Бывший тогда начальник штаба Варшавского военного округа, герой Русско-японской войны, генерал-лейтенант Самсонов одобрил разработанные мною на вышеизложенных основаниях предположения, и мы стали ожидать их утверждения начальником Генерального штаба. Взамен этого пришло оттуда указание составить такое же предположение и по организации контрразведки, т. е. борьбы с неприятельскими шпионами. Это ставило и вторую, пассивную область тайной разведки – контрразведки на должное место, поручая это дело военному ведомству, а не жандармскому сыску, как то имело место до сих пор, о чем подробнее будет упомянуто в отделе контрразведки.

Не ожидая утверждения Положения о тайной разведке, что имело место после съезда в Петербурге начальников разведывательных отделений пяти западноевропейских военных округов: Петербургского, Виленского, Варшавского, Киевского и Одесского, Главное управление Генерального штаба одобрило в принципе предложенные штабами округов Положения и с каждым годом увеличивало отпуск денежных средств на тайную разведку. В частности, в Варшавском военном округе увеличение этих расходов на тайную разведку шло крупными шагами: 10 000, 15 000, 25 000, 35 000 и, наконец, 55 000 рублей – максимальное годичное ассигнование на тайную разведку (но без расходов на контрразведку) перед Великой войной. При этом было указано, что размер этих ассигнований может быть увеличен лишь по статье на приобретение секретных документов. Эту сумму в 55 000 рублей для важнейшего военного округа – Варшавского нельзя было почитать чрезмерной, но ее совершенно было достаточно для работы мирного времени, и штаб Варшавского военного округа ни разу не обращался за ее увеличением, невзирая на обилие приобретаемых им секретных документов.

На это обстоятельство надлежит обратить внимание, вопреки ходячему мнению, поддерживаемому и иностранными специалистами по тайной разведке, о колоссальных якобы у нас на нее ассигнованиях и нередко о расходовании их не по назначению. Полковник Николаи на странице 34-й своего труда «Тайные силы» («Geheime Machte») говорит, что в то время как Германия на тайную разведку расходовала в год 450 000 марок, или 216 000 рублей, Россия израсходовала на это дело в 1912 г. 13 миллионов рублей, а за одно полугодие 1914 г. – 26 миллионов рублей. Если отпуски денежных средств на ведение тайной разведки в России были значительнее, чем в Германии, то не надо забывать, что императорская Россия, занимая одну шестую часть земного шара, раскинулась на двух материках, а потому и тайная ее разведка должна была вестись в мировом масштабе.