Роковая точка «Бурбона» - Терещенко Анатолий Степанович. Страница 15

Ответы находил в трех вещах – русском трезубце: консолидации российского духа в периоды возникновения опасности для Родины, в великих просторах страны и бездорожья в период осенней распутицы и снежных зимних заносах с трескучими морозами…

Это незаметное оружие никогда не подводило россиян – враг выдыхался на его необозримых просторах, а потом погибал на страшных «дорогах».

Разведчику, работающему под «крышей», надо было быстро изучить огромный американский мегаполис с его разветвленной системой улиц, маршруты движения наземного автотранспорта и метро. Для этого требовались масса времени и соответствующая литература, а также конспирация, чтобы не раскрыться, особенно в периоды боевой работы, перед контрразведкой страны пребывания.

В первые месяцы нахождения в Нью-Йорке его прямо-таки шокировали некоторые местные обычаи в кафе и ресторанчиках, куда редко, но приходилось заходить с коллегами, в том числе и для изучения оперативной обстановки. Советские граждане отмечали там юбилеи, знакомства, приезды-отъезды и другие знаменательные в их жизни даты.

А откуда мог знать эти местные обычаи уроженец украинской периферии, недавний фронтовик, ставший за короткое время разведчиком и отправленный за границу, да еще в страну, называемую в различных служебных документах «вероятным противником», под личиной дипломата в ООН?

Конечно, он должен был знать некоторые нюансы жизни большого города – но ведь всего не вдолбишь на инструктажах и курсах при штаб-квартире ГРУ в Москве. Практика отличается от теории только тем, что первая быстрее помогает самостоятельно не только встать на ноги, но и идти на них. Такой подход важен в любой работе, но в разведке он важен вдвойне.

На помощь пришла коллега – «секретарша» советской миссии в ООН, бывшая выпускница одного из столичных педагогических институтов. Это была женщина средних лет. На ней идеально сидело синее шелковое в белый горошек платье. Оно было украшено большим в голубых кружевных узорах воротником. Ее красивые темные волосы, разделенные на прямой пробор, покоились собранными в модный в те времена пучок на затылке, что придавало ей дополнительный оттенок спокойствия и деловитости.

Она получила задание от своего начальника немного адаптировать новоприбывшего в среду сытого и незнакомого ему Нью-Йорка.

Лариса Павловна, так звали эту симпатичную женщину, вот уже второй час обрисовывала обычаи и привычки жителей Нью-Йорка:

«…В ресторанчике или кафе лучше всего по телефону заказать столик. Не следует бросаться занимать места за свободным столиком, даже если ресторан совершенно пуст. Надо задержаться у таблички Wait to be Seated – «Подождите» и выждать, пока официант не подойдет к вам и не проведет к столику.

Плата за обслуживание не входит, как правило, в стоимость обеда или ужина, а официанты не имеют твердой ставки. При хорошем обслуживании чаевые в размере пятнадцати процентов от суммы счета считаются нормой. Это и есть заработок официанта, только получает он его непосредственно от клиента.

Не принято округлять общую сумму. Нужно сначала оплатить счет, а затем оставить на столе чаевые. В ресторанах и кафе, не имеющих лицензии на торговлю алкогольными напитками, можно принести с собой бутылку, допустим, вина, предварительно предупредив официанта. Если вы не притронулись к какому-либо блюду или его не доели, вам обязательно запакуют остатки в аккуратную пластмассовую коробку – тут так принято.

В китайских ресторанах Чайна-тауна заказывать заранее столик не практикуется.

Носильщику принято платить доллар за каждое место багажа, а швейцару – за то, что он остановил для вас такси. Горничной надо оставить чаевые из расчета 2 доллара в сутки.

Такси вызывать по телефону нельзя – не практикуется. Надо просто поднять руку. При расчете выдается квитанция согласно показаниям счетчика. Обычные чаевые – от десяти до пятнадцати процентов от суммы, указанной в квитанции.

Опасны джипси-такси, у них нет ни лицензии, ни счетчика, ни страховки… Можно нарваться на неприятности – угодить к бандитам…»

Таких уроков Лариса Павловна провела с Поляковым несколько, пока он не усвоил то, что преподавала его учительница-наставница. Он ей был благодарен и часто повторял фразу одного мудреца: учитель – это человек, который выращивает две мысли там, где раньше росла одна.

Лариса Павловна в свою очередь бросала ему своеобразный ответ: «Жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя. Я думаю, со временем у вас получится познать Америку лучше меня».

После такого комплимента он выпрямлялся и ходил гоголем.

Первые два года он часто, когда появлялась «свободная минута», ходил по прямым, как струны, улицам Нью-Йорка, изучая город для «потребности души и службы». В одну из таких приятных прогулок – ему они нравились – Поляков заметил за собой приклеившийся «хвост» – двух молодцеватых парней-филеров, по внешности и поведению они, по его мнению, были явно из спецслужбы – теория, вплавленная в опыт, вместе подсказали ему – осторожно!

«Секут янки, явно секут, ну-ну, топайте, топайте, я сегодня свободен – без каблуков вас оставлю, до ягодиц сотрете ноги, – издевался советский офицер над демонстративно приставленными двумя чернокожими истуканами. – А что будет, если у меня появится необходимость боевой ходьбы? Попробую оторваться!» И оторвался, используя весь арсенал знаний, данных ему в инструктажах и на практических занятиях в Москве.

Войдя под арку большого дома и выйдя через другую, он оказался вне поля наблюдения «хвоста». Остановившись на небольшой возвышенности среди кустарников, он созерцал комическую сцену. Два «топальщика» из наружной разведки, чуть ли не сбивая друг друга с ног, искали того, кого потеряли, активно вертя черноволосыми головами, крепко впрессованными в мощные, казалось, неповорачивающиеся шеи с шарпеевскими складками на них. Головы несчастных крутились, как волчки, – искали и не находили своего объекта.

«Оттянет вас начальство за меня, ох, и оттянет», – со злорадностью он «пожалел» нерасторопных «следопытов». – Но кто они: из ФБР или ЦРУ? Какая разница!»

Об этом подозрительном случае Поляков почему-то не доложил непосредственному по основной службе начальнику, хотя понимал, что его «пасут» жестко, прессуют почти «внаглую», демонстративно сопровождая по маршрутам движения в городе. И о таких вещах он просто должен был, нет, обязан был поставить в известность оперативное руководство.

По всей видимости, смалодушничал, побоялся, как говорится, «наводить тень на плетень». Это была жалость к самому себе – самый презренный вид малодушия. Быстро надутый «опыт», а вернее его отсутствие, сковал его правильный ход взаимоотношений с начальством, вылившийся в дальнейшем в непредсказуемые и тяжелые последствия.

Истина отличается от реальности. Реальность зависит от того, кто ее воспринимает, в то время как истина – это какова реальность на самом деле. Реальность воспринимается, истина распознается. Поляков же все перепутал, считая, что истину он быстро воспринимает, а реальность легко распознает. А отсюда разведчик сделал ошибочный вывод, что можно безболезненно лгать начальству, а в конечном итоге – с пользой для себя. Но ложь перед собой, – как говорил Леонид Андреев, – это наиболее распространенная и самая низкая форма порабощения человека жизнью. Особенно опасно привыкание к ней в разведке, где верхоглядство дорого стоит, иногда самой головы.

Во второй и третий выходы в город повторилось то же самое. Его брали под наблюдение знакомые уже парни при выходе из офиса и вели по «уличным клеткам» Нью-Йорка. Он улыбался янки, так как был спокоен: вышел в город по бытовым делам, а поэтому ни за свою судьбу, ни за судьбу подопечного соплеменника-коллеги он может не беспокоиться. Он вольная птица – идет изучать понравившийся товар в магазинах и сам город. Его поражали качество и ассортимент инструментов, фотоаппаратуры, рыболовных снастей и, конечно же, охотничьего оружия.