СМЕРШ. Без легенд и мифов - Лузан Николай. Страница 11
– Иваныч, и это ты говоришь? Я не Макеев! Вспомни, как наш комиссар распинался о дружбе с немецким рабочим. А он, падла, голой задницей перед нашими рожами тряс. Слепому было понятно, что фриц силу стягивает, а нас в летние лагеря, в солдатики играть. Пушки на полевые позиции, а снаряды – на складе! Танки с пустыми баками, а у тебя на складе – ревизия! Так кто виноват, Гитлер?! – негодовал Сычев.
– Стоп, Серега, остынь, – пытался утихомирить его Петр.
– Стыну уже полгода. Я их всех…
– Да, угомонись ты! Побереги злобу на фрица! – цыкнул на него Петр.
– Не переживай, ее у меня на двоих хватит.
– Вот и хорошо, а сейчас иди и спи. В нашем деле психовать и икру метать себе дороже. Разведка шума не любит.
– Ладно, Иваныч, давай только без морали, я не пацан, – буркнул Сычев и, что-то бормоча себе под нос, отправился спать.
Петр, прихватив автомат, поднялся на наблюдательный пункт, приник к пролому в стене и, стараясь не попасть окулярами бинокля под луч солнца, сосредоточился на дороге. Движение по ней прекратилось, и теперь его занимало другое – как добраться до элеватора. Взгляд остановился на глубоком овраге: он начинался в сотне метров от склада, протянулся почти на три километра и заканчивался у водопроводной башни. Между ней и лесополосой, за которой мрачной бетонной громадой угадывался элеватор, простиралось открытое поле. В темноте там легко было заблудиться, и Петр стал искать ориентиры: ими могли служить подбитый танк, покосившийся деревянный навес – все, что осталось от полевого стана колхозников и островок из кустарника. Определившись с маршрутом, он снова переключился на дорогу – на ней по-прежнему царило затишье.
Белое безмолвие и убаюкивающий посвист ветра навевали сон, и, чтобы не заснуть, Петр принялся по памяти составлять рапорт для Разанцева. За этим занятием незаметно подошла к концу смена, а вместе с ней густая морозная дымка окутала дорогу. Воспользовавшись этим, разведчики стали на лыжи, скатились в овраг и размашистым шагом двинулись вперед. Через час в вечерней мгле проступило циклопическое сооружение – элеватор. Дымка к этому времени рассеялась, и в блеклом лунном свете его стены, исклеванные осколками снарядов и пулями, походили на лицо человека, переболевшего оспой. Подобравшись ближе, они залегли и стали наблюдать. В мрачных развалинах элеватора и разоренной конторе царила кладбищенская тишина. Но Петр не стал рисковать и выслал вперед Новиченко. Прошло больше десяти минут, когда, наконец, тот дал о себе знать.
– У-а-а, – печально прозвучало в воздухе.
– Не Соловей-разбойник, – язвительно заметил Сычев.
– Зато ты у нас Илья Муромец, – хмыкнул Петр и распорядился: – Прихвати Вовкины вещички!
– Опять я, – буркнул Сычев и, взвалив на плечи два огромных рюкзака, поплелся за ним.
– Иваныч, ты че? Тут черт ногу сломит! – встретил их в штыки Новиченко и предложил: – Давай в контору перебираться!
– Остаемся здесь! – был непреклонен Петр.
– Туточки вонизма такая! – не унимался Новиченко.
– Вова, не гоношись! То фрицы огнеметами шмаляли! – перебил его Сычев.
– И че, с того?
– А то! Больше сюда не сунутся!
– Если мы раньше не загнемся, – буркнул Новиченко.
– Кончай разговорчики! – положил конец спору Петр и сбросил с плеч рюкзак.
Крепчающий мороз, а также голод, терзавший желудок, заставили разведчиков пренебречь опасностью. Они разбрелись по развалинам, собрали то, что осталось после пожара, спустились в повал и развели костер. Сычев, не дожидаясь команды, развязал рюкзак, достал банку тушенки и предложил:
– Иваныч, надо бы устроить пир желудку!
– Давно пора, а то брюхо к хребту прилипло! – пожаловался Новиченко.
– Я что, против? Доставайте НЗ и сало Пилипчука, – поддержал Петр.
– А 100 грамм наркомовских? – напомнил Сычев.
– Ради такого случая не грех и 200! – живо поддержал Новиченко и, хлопнув себя по лбу, воскликнул: – Хлопцы, так сегодня ж Новый год!
– Точно! С этой проклятой войной забудешь, как себя зовут, – посетовал Сычев и бросил многозначительный взгляд на Петра.
Он не стал испытывать их терпения, достал фляжку со спиритом и, подняв вверх, сказал: – За то, чтоб дожить до следующего года!
– Доживем! – дружно поддержали Сычев с Новиченко, и фляжка пошла по кругу.
Вскоре, разомлев от выпитого, сала Пилипчука и тепла костра, Сергей и Владимир начали клевать носами. Петр отправил их спать, а сам заступил на пост, но, чтобы зря не терять времени, взобрался на крышу элеватора и оборудовал на чердаке наблюдательный пункт. Отсюда, с высоты птичьего полета, дубрава, в которой гитлеровцы могли скрывать свой танковый кулак, лежала как на ладони. Теперь разведчикам оставалось запастись терпением и положиться на удачу.
Результат первого дня оказался плачевным: дубрава словно вымерла. Лишь изредка лязг металла и работа мощных двигателей говорили о том, что царящая в ней тишина обманчива. И только с наступлением темноты на подъездных дорогах началось движение. На этот раз гитлеровцы строго соблюдали светомаскировку, что лишний раз убеждало Петра в серьезности их замыслов, и тогда он решился на вылазку. Она едва не обернулась провалом: на подходе к дубраве они напоролись на боевое охранение и едва унесли ноги.
Второй и третий день также прошли впустую. До истечения срока выполнения задания оставались сутки, а Петру пока нечего было доложить Рязанцеву. Сведения о перемещениях гитлеровской техники мало что давали, и уныние охватило разведчиков.
Петр, нахохлившись, сосредоточенно смотрел на костер, как будто в отблесках пламени надеялся найти ответ на вопрос: как подобраться к дубраве? Но ничего другого, как попытаться взять языка, ему на ум не приходило.
– Опять этот опель? Достал уже гад! – возглас Сычева заставил Петра встрепенуться.
– Какой? – машинально спросил он.
– Зеленый! Глаза уже намозолил!
– Опель? Намозолил? – и пока еще смутная догадка осенила Петра.
Он схватил блокнот и лихорадочно зашелестел страницами. Дважды в день с постоянством маятника зеленый штабной опель проезжал перед ними.
«Офицер связи? Фельдъегерь? Секретные документы! Это последний шанс!» – ухватился за эту мысль Петр и радостно воскликнул:
– Ребята, не все потеряно!
– Брать опель! – первым догадался Сычев.
– А там штабная крыса! – предположил Новиченко.
– Да! Других вариантов не осталось! – подтвердил Петр.
Загоревшись этим планом, разведчики принялись дорабатывать детали, а потом, плотно поужинав, легли спать, но так и не смогли сомкнуть глаз. Давали о себе знать нервы и проснувшийся азарт. Первым не выдержал Сычев и спросил:
– Иваныч, ты не спишь?
– Какой тут сон! – откликнулся Петр.
– Как бы не пролететь? Вдруг с дороги собьемся? Темень-то какая.
– Типун тебе на язык, – заворочался в своем углу Новиченко.
– Че маяться – порубать и вперед! – предложил Сычев.
– Все равно уже не уснем, – поддержал его Новиченко.
– Ладно, будем сниматься, – согласился Петр.
Перекусив, разведчики освободились от лишнего груза, стали на лыжи и направились к месту засады – мосту. Удача пока была на их стороне: мороз ослабел, пошел мелкий снежок, и им не пришлось маскироваться. Задолго до рассвета они вышли к мосту и, оборудовав укрытие, залегли в засаде.
Томительно медленно тянулось время. Наконец, бледно-розовая полоска окрасила горизонт на востоке, и ночная мгла рассеялась. Наступил рассвет. В душе Петра поселилась тревога – опасение, что опель по тем или иным причинам мог не выехать на маршрут, и это не давало покоя. О том же думали Сычев с Новиченко и бросали тревожные взгляды то на дорогу, то на часы. Стрелки лениво ползли по циферблату и бесстрастно отсчитывали секунды и минуты до восьми пятнадцати, когда зеленый опель должен был появиться на дороге. В запасе оставалось около четырех минут.
Первым услышал гул мотора Новиченко и сорвавшимся голосом воскликнул: