Кто, если не мы - Лузан Николай. Страница 45

— Спасибо, Джон, годы службы с тобой — самое яркое, что было в ней! — без ложного пафоса заявил Ваилд.

— Ник, это что, прощание или мои похороны?

— И не то и не другое. Джон, я искренне признателен тебе. Твоя фантазия, твой творческий подход к делу даже рутинную операцию превращали в настоящий разведывательный шедевр.

— Спасибо, Ник! Услышать такое от профессионала дорогого стоит, — смущенно отвечал Колли.

— Все будет о'кей, Джон! Я найду нужный ход, и миссия «Терминатора» будет выполнена! — заверил Ваилд.

— Говоришь ход? Нужный? — произнес вслух каким-то своим мыслям Колли и затем огорошил Ваилда. — Ник, надо немедленно вводить в игру Консула! Да-да, Консула!

— Какую игру? Зачем, Джон? — не успевал тот за ходом мысли Колли.

— А такую! Если выход Вельтова на Сердюкова затянется, то почему бы не задействовать в операции Консула? Он не решит проблемы, но в 53-м институте может посодействовать Вельтову занять кресло директора.

— Воспользоваться предстоящей реорганизацией института и через Консула как агента влияния пролоббировать Вельтова! — сообразил Ваилд и задался вопросом: — А как их свести вместе? Тут не обойтись без расшифровки.

— Проведем комбинацию втемную.

— Можно, но через кого и как?

— Через Калмина — они же знакомы.

— Поверхностно, и вряд ли Калмин запомнился Консулу.

— Ничего, двадцать-тридцать тысяч долларов освежат ему память.

— Джон, если я тебя правильно понял: Консул должен обострить обстановку в руководстве института и подготовить почву для выборов нового директора, а им обязан стать Вельтов.

— Ты правильно понял, Ник! Комбинация вполне реальная. Для института, который одной ногой стоит в могиле, приход хозяина с деньгами, да еще связанного с министром обороны, станет спасением, — заключил Колли.

— Блестящая комбинация, и гарантирует нас от провала «Терминатора»! Ты — гений разведки, Джон! — не мог сдержать восхищения Ваилд.

— Ник, не будем спешить с лаврами, — скромничал тот. — Вот заработает Вельтов, тогда и будем купаться в лучах славы.

— При таком раскладе успех операции гарантирован! Калмин свое дело сделает! — заверил Ваилд и вышел из кабинета в приподнятом настроении.

Возвратившись к себе, он созвонился с Калминым и назначил встречу. Тот на удивление проявил покладистость и через сутки был в Вашингтоне. Опасения Ваилда, что он встанет в позу и начнет артачиться, чтобы уклониться от выполнения задания, не подтвердились. У Калмина в этом деле имелся свой и серьезный интерес: отхватить себе кусок от собственности 53-го института. Получив от Ваилда инструкции и 30 тысяч долларов для Консула, чтобы сделать его более сговорчивым, 10 декабря он вылетел в Москву.

Столица России и бывшая родина встретила его негостеприимно. Во время посадки в аэропорту Шереметьево громадный «Боинг-777» то ли из-за ошибки экипажа, то ли из-за обледенения посадочной полосы выкатился за ее пределы. Неудачная посадка вызвала сердечный приступ у нескольких пассажиров, более десятка получили ушибы. Калмин отделался легким испугом, но на этом злоключения его и других пассажиров не закончились. После приземления им пришлось провести около полутора часов в зале выдачи багажа — его по ошибке отправили в другой терминал. Наконец с багажом разобрались. Калмин получил свой чемодан, но дальше таможенной зоны не прошел: его промурыжили около часа и отпустили после того, как невзрачная собачонка обнюхала содержимое чемодана и, чихнув ему на башмак, прошлепала в угол.

Погрустневшие физиономии таможенников породили в Калмине недобрые предчувствия. Все происходящее напоминало ему события 25-летней давности. Он — старший научный сотрудник, без пяти минут кандидат технических наук — после двух лет мытарств в партийных и гэбэшных кабинетах, наконец, получил разрешение на выезд на постоянное жительство в Израиль. В аэропорту Пулково, ступив на зеленную полосу на полу — границу, ему оставалось сделать всего один шаг на пути, чтобы навсегда оставить за спиной пресловутый советский железный занавес. Дрогнувшей рукой он подал загранпаспорт пограничнику. Тот, помусолив его, предложил пройти в соседнее помещение, и Калмин похолодел. Ему, знавшему тайну подводной лодки «Варшавянка», до недавнего времени обложенному, как на охоте на волка красными флажками, режимными инструкциями и опутанному подписками о неразглашении, все происходящее представлялось хитроумно подстроенной ловушкой могущественного КГБ. И когда перед ним возникли трое в одинаковых костюмах, то предательская слабость разлилась по телу. Они прошерстили все вещи до последней нитки и, не обнаружив секретов «Варшавянки», вынуждены были, скрипя зубами, отпустить его.

Сегодняшняя возня российских таможенников с чемоданом пробудила в Калмине прежние страхи. Опасения, что на этот раз за него взялась ФСБ, усилились после размещения в номере отеля «Космос». Не успел он распаковать чемодан, как зазвонил телефон и в трубке зазвучал сладострастный женский голос. Жрица любви обещала ему неземное удовольствие и незабываемые воспоминания. Не успел Калмин от нее отделаться, как в дверь постучала горничная. Проворковав что-то об ужине в номер, она затем многозначительно подмигнула. В этом он тоже усмотрел происки ФСБ, и у него окончательно сдали нервы. Выставив ее за дверь, Калмин в слепой ярости сбросил с кровати подушку и принялся пинать по номеру. Требовательный стук в дверь заставил его замереть.

«Они!» — первое, что пришло ему в голову. Рука сама скользнула в карман рубашки и нащупала флешку. Следующей мыслью Калмина была: «Задание Ваилда для Консула — это убийственная улика против тебя! Надо немедленно избавиться!»

Он метнулся к балкону и принялся судорожно дергать за ручку двери, она не поддавалась. Его заполошный взгляд остановился на цветочном горшке, и здесь за дверью раздался знакомый голос:

— Сема, дружище, вставай! Хватит дрыхнуть!

«Фельдман?! Лева!» — узнал старого приятеля Калмин, и его охватила слабость.

— Открывай, Сема! Ну, где ты там? — звал его Фельдман и продолжал настойчиво барабанить в дверь.

— Сейчас, Лева! Сейчас! — откликнулся Калмин и ринулся в прихожую, снял с фиксатора защелку и распахнул дверь.

В номер не вошел, а влетел, сверкая белозубой улыбкой, Фельдман и стиснул Калмина в своих объятиях. Поглаживая его по голому черепу, он добродушно приговаривал:

— Семушка, ты наш! Умная ты наша голова, где же ты потерял свои замечательные кудри?

— А-а, Ядя тоже жалеет, теперь не за что таскать, — отшучивался Калмин.

— Ага, тебя потаскаешь. Я не позавидую тому, кто на такое решится. Чертяка ты наш, че не сообщил? О твоем приезде я случайно узнал от Норкина!

— Извини, Левушка, с моей поездкой в Россию все решилось в последний момент. Позавчера я даже в мыслях не имел лететь в Москву, — оправдывался Калмин.

— А что трудно было позвонить?

— Собирался, но ты — молодец, как всегда, первый.

— Э-э, Сема, не всегда, старею уже, — посетовал Фельдман. — Ну, да ладно обо мне. Как ты? Как добрался?

— С помощью какой-то матери… — с ожесточением произнес Калмин.

— А что так? — насторожился Фельдман.

— При посадке чуть не разбились. Метров на сто за взлетную полосу выкатились.

— Да ты что?! Ну, слава богу, что все обошлось.

— Не знаю, может, все только начинается.

— Сема, я тебя не узнаю, откуда столько пессимизма?

— Богатый жизненный опыт. Я думал, здесь кагэбэшные времена прошли, а выходит, ошибался.

Фельдман отстранился от Калмина, с удивлением посмотрел на него и, покачав головой, с укором заметил:

— Сема, что с тобой? В Америке вы на ней совсем помешались?

— Лева, то не шутка, — не принял его легкомысленного тона Калмин. — В аэропорту меня мурыжили ваши таможенники и пограничники. Потом какая-та паршивая собачонка обнюхала с пятки и до макушки. Здесь, в гостинице, шага не дают ступить. Только что звонила гэбэшная стерва и предлагала райское наслаждение.