Кто, если не мы - Лузан Николай. Страница 61

Более серьезные и обнадеживающие данные были получены на Самохвалова и Вельтова. Они усиливали подозрения в их причастности к американской разведке. Уже один факт того, что дважды маршрут движения Самохвалова по Москве совпал с перемещениями установленных сотрудников резидентуры ЦРУ, говорил Охотникову и Первушину о многом. Они предполагали, что за этим могла стоять операция по связи американской разведки со своим агентом в руководстве 53-го НИИ. В отношении Вельтова такие данные отсутствовали, но его поведение и обширные контакты с иностранцами, среди которых находились лица, подозреваемые в причастности к американской разведке, в глазах Охотникова и Первушина шпионскую версию делали все более убедительной.

С этими соображениями, а также с материалами проверки на Вельтова и Самохвалова они отправились к Рудакову. В его кабинете дым стоял коромыслом. Последние несколько суток он практически не покидал его, и известная всему управлению бронзовая пепельница — три мудреца, которая сопровождала генерала с незапамятных времен, была доверху заполнена окурками. Поймав укоризненный взгляд Первушина, Рудаков загасил сигарету и, прокашлявшись, сказал:

— Все-все, Александр Васильевич, вот закончим со шпионским клубком в 53-м НИИ, и сразу брошу курить! — затем он приоткрыл окно и предложил: — Присаживайтесь и докладывайте.

Первым свои соображения по материалам на Вельтова и Самохвалова представил Охотников. Основной акцент он сделал на действиях Вельтова и его окружения, которые наносили серьезный материальный ущерб и создавали реальную угрозу утечки к американцам важных научных разработок, в том числе и по особо охраняемой теме «Ареал». После него Первушин представил последние материалы, добытые на Самохвалова, и изложил замысел по его изобличению. Рудаков их внимательно выслушал, согласился с выводами и спросил:

— Так что вам еще необходимо, чтобы завершить проверку Вельтова и Самохвалова в кратчайшие сроки.

Первушин переглянулся с Охотниковым и посетовал:

— Людей не хватает, Александр Юрьевич.

— Человек бы двух-трех, в первую очередь для работы по Вельтову, — предложил Охотников.

— Не возражаю, — согласился Рудаков и после продолжительной паузы распорядился: — Устинова тоже подключить к работе. Пусть занимается Самохваловым.

— Устинова? — удивился Охотников и напомнил: — Так он же под колпаком УСБ.

— Александр Юрьевич, как бы такое решение большими неприятностями не обернулось, — предостерег Первушин.

— А мне плевать! — отрезал Рудаков и дал волю своим чувствам: — Мы что, его первый день знаем? Мы что, не знаем, откуда ноги растут? Завтра на тебя, Александр Васильевич, покатят телегу, послезавтра — на меня, и что? Все, хватит отличного парня мурыжить! С этой перестраховкой и дело загубим, и у парня всякую охоту к службе отобьем.

— В последнее время он ходит как в воду опущенный, — признал Охотников.

— Ну вот, и что будем ждать, когда утопится? — едко заметил Рудаков и распорядился: — Сегодня же и немедленно включить его в работу!

— Есть! — приняли к исполнению Охотников и Первушин.

— Вопросы есть?

— Нет, — последовало в ответ.

— Тогда, товарищи, за работу, время не ждет! — потребовал Рудаков и, оставшись один, отключил все телефоны и взялся за изучение материалов на Доцента — Самохвалова и Дельца — Вельтова.

Время шло. Наступило время обеда, Рудаков забыл о нем и внимательно вчитывался в каждый документ, анализировал факты и пытался выстраивать логические цепочки к шпионской версии, но каждый раз в них не хватало то одного, то другого звена. И тем не менее у него не возникало сомнений в том, что американская разведка не могла пройти мимо такого перспективного кандидата в агенты, как Вельтов. Об этом Рудакову, помимо профессионального опыта, говорило несколько фактов.

Первый из них заключался в том, что в числе близких связей Вельтова проходили лица, обоснованно подозревавшиеся в принадлежности к агентуре ЦРУ. Одним их них являлся Семен (Сэм) Калмин, в конце 80-х годов сумевший ускользнуть от КГБ и потом долгое время не показывавший носа на исторической родине. На российском горизонте он появился вскоре после развала СССР вместе с компанией Defense Enterprise Fund. Ее хозяином являлся гражданин США Рудик Сельман, также выходец из Советского Союза. В отношении него имелась отрывочная информация, дающая основания подозревать, что в деятельности Defense Enterprise Fund не все чисто и что она может быть американским «пылесосом», занимающимся сбором передовых научных разработок.

Второй факт состоял в том, что в 2010 году та же схема, что и с Defense Enterprise Fund, но в гораздо больших масштабах, была использована Калминым и Вельтовым в компании BC-Development Group. Анализ ее деятельности привел Рудакова к мысли, которая заставила ужаснуться. Он усматривал в действиях компании и самого Вельтова не что иное, как дьявольски коварный план, который мог родиться только в недрах ЦРУ и был рассчитан на то, чтобы под предлогом содействия реформированию российской военной науки заполучить перспективные разработки, а ее саму низвести до уровня плинтуса.

То, что это не было игрой усталого воображения Рудакова, подтверждалось выводами, содержащимися в докладной Приходько, поведением Вельтова и последними событиями, происходящими в НИИ. Дальнейшее промедление грозило обернуться невосполнимыми потерями для российской военной науки. Вельтова требовалось остановить, и остановить как можно скорее. Но, к сожалению, Рудаков не находил в материалах дела веских оснований для его ареста по статье госизмена. Единственный выход из положения он видел в том, чтобы поймать хитроумного шпиона на незаконном бизнесе, и в этом направлении Охотникову с Приходько удалось добиться немалого. Они сумели не только вскрыть несколько мошеннических схем Вельтова и его окружения, а и добыть весомые документальные доказательства.

И все-таки Рудаков не был до конца уверен, что таким образом удастся нейтрализовать Вельтова, уж слишком могущественные силы покровительствовали ему в Министерстве обороны. Ситуация с Устиновым являлась тому наглядным подтверждением. Поэтому, объективно оценивая возможности своего управления, Рудаков пришел к выводу: без поддержки Градова выиграть предстоящую схватку с этим шпионско-криминальным спрутом без потерь в собственных рядах было делом почти безнадежным.

Несколько лучше складывалась обстановка вокруг другого подозреваемого — Самохвалова. Бывший институтский комсомольский вожак, позже многолетний секретарь парткома 53-го НИИ, он в советские времена каленым железом выжигал диссидентскую крамолу среди его сотрудников. Бывало, что допускал политические колебания, но, как говорится, колебался вместе с генеральной линией КПСС. За это время не был замечен ни в левом, ни в правом уклонах, а что касается морального облика, то до августа 1991 года Самохвалов свято соблюдал моральный кодекс строителя коммунизма. Он исправно приносил домой всю зарплату и не поддавался на заигрывания молодых сотрудниц, жаждущих не столько тщедушного комиссарского тела, сколько положительной партийной характеристики-рекомендации — пропускного билета к вышестоящей должности или кандидатской диссертации.

После крушения КПСС и СССР Самохвалов, может, и был не прочь сходить налево, но находился в том возрасте, когда внимание женщины больше пугало, чем радовало. В последнее время круг его интересов, и до того не отличавшийся разнообразием, замкнулся на институте, доме и даче. В числе его связей иностранцы не значились. За годы работы, а их без малого набралось 52 года, он дальше границы с Украиной не выезжал, и как черт от ладана продолжал шарахаться от тех, кто плохо выражался по-русски. Сказывался намертво вбитый сотрудниками режимно-секретного отдела в голову Самохвалова постулат: «Выпил с Гарри рюмку джина — ты уже стране вражина!»

Единственной ниточкой, которая могла привести американскую разведку к Самохвалову, был его сын — великовозрастный шалопай и повеса. Подвизавшийся на околонаучной ниве, он, не без помощи отца, в 2008–2009 годах пытался провести несколько деловых сделок с зарубежными компаниями, в их числе проходила и Defense Enterprise Fund. Сделки не состоялись, то ли потому что технологии, предлагавшиеся Самохваловыми, ничего не стоили, то ли партнеры не те оказались. В итоге «семейный подряд» ничего не заработал, и Самохваловы остались у разбитого корыта.