Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Джунковский Владимир Федорович. Страница 34
Письмо это меня не убедило, и я прекратил дальнейшую переписку. В результате отряд был сформирован и, к моей радости, направлен не ко мне, а на Северный фронт. Кончилась эта затея, как и следовало ожидать, какой-то историей и неприятностями для великой княгини.
Московская практическая академия коммерческих наук
Среди всех этих сложных военных дел, на которых должно было быть сосредоточено все мое внимание, мне пришлось уделить немало времени и напряжения по делам Императорской Московской практической академии коммерческих наук, попечителем коей я продолжал состоять и будучи на войне. Я не имел достаточно мужества, уезжая на фронт, просить высочайшего соизволения об освобождении меня от обязанностей попечителя на просьбу Совета академии не оставлять ее, хотя разум мне и подсказывал, что я должен уйти, т. к. уже за время моей ответственной службы в Петрограде, когда я не мог уделить достаточно времени делам академии, в ней началось скрытое брожение среди части преподавательского персонала, вернее, бывших классных наставников, потерпевших материально от закрытия пансиона.
А тут еще возник сложный вопрос по замещению директора, после совершенно неожиданной для меня просьбы А. Н. Реформаторского освободить его от обязанностей директора, просьбу эту он изложил в нижеследующем письме от 18 января и поставил меня в очень затруднительное положение:
«18 января 1916 г.
Его превосходительству господину попечителю Императорской Московской практической академии Свиты его величества генерал-майору Владимиру Федоровичу Джунковскому.
Ваше превосходительство! Имею честь заблаговременно вновь покорнейше просить Вас разрешить мне с 15-го августа наступившего 1916 года оставить службу в Академии. Этого настоятельно требуют и врачи, к которым я обращался по поводу своих недомоганий (головные боли и головокружения), и моя семья, заботиться о которой – мой долг.
Не сочтите, ваше превосходительство, эту мою повторную просьбу актом неблагодарности к Вам. Нет, я бесконечно благодарен Вам за Ваше прекрасное отношение ко мне, и память о нем я сохраню навсегда.
Не подумайте также, что я из эгоистических соображений ищу себе какую-либо более выгодную службу. Нет, ни в прошлом году, ни сейчас я ничего не искал и не ищу, несмотря на то, что уход из Академии и сопряжен для меня с большим материальным ущербом. Мои врачи объясняют мои недомогания утомлением от десятилетней изо дня в день напряженной работы и категорически требуют отдыха от нее.
Не судите меня строго и простите за невольно причиняемое мною Вам беспокойство.
Позвольте от всей души пожелать Вам доброго здоровья.
С глубоким уважением и сердечной к Вам благодарностью,
Письмо это меня очень встревожило – найти заместителя было нелегко, а находясь вдали на фронте, и подавно. Кроме того, я знал, что среди педагогов единения большого не было, и было много склонных к подпольным интригам; я опасался, как бы уход Реформатского не вызвал осложнений на этой почве и они, пользуясь моим отсутствием, по поводу назначения нового директора не вынесли какой либо неприемлемой резолюции. Поэтому я тотчас написал и.д. председателя Совета С. М. Долгову [255] и А. Н. Реформатскому, прося сохранить в тайне уход его из Академии, пока я не буду иметь серьезного кандидата на его место.
27 января эти письма были мною отправлены почтой, но, очевидно, попав в черный кабинет [256] Белецкого, крайне интересовавшийся всеми моими письмами, дошли по назначению только 14 февраля. Поэтому моя просьба об оставлении в тайне уход Реформатского не была выполнена. Этот последний наоборот, не дождавшись моего ответа, разгласил всем и всюду о своем уходе, поступив относительно меня крайне бестактно. 17-го февраля я получил от и.д. председателя Совета следующее письмо:
«12 февраля 1916 г.
Ваше превосходительство
глубокоуважаемый Владимир Феодорович!
Как Вам известно, А. Н. Реформатский продолжает оставаться при своем прошлогоднем решении оставить Академию. Об этом решении он неоднократно заявлял мне и другим членам Совета, а затем повторил эти заявления в последнем заседании Совета в средине января с.г. Причины, заставляющие его покинуть Академию, те же, что и раньше, главным образом – необходимость отдавать в большей мере свои досуги семье, т. е. воспитанию своих детей.
Перед Советом, таким образом, снова становится очень серьезный вопрос о замене Александра Николаевича подходящим для такой ответственной должности лицом.
Я своевременно просил его, если решение его остается бесповоротным, помочь Совету заблаговременным подысканием такого заместителя, что он и обещал мне, считая это своей непременной обязанностью.
Недавно, в беседе с А. Н. [257], на мой вопрос, имеется ли у него такое лицо и, если имеется, готово ли оно занять место директора Академии, он мне ответил, что такое лицо им намечено, но что он ничего не говорил с ним об этом и потому ничего сказать не может.
Не считал он возможным начать с ним какие-либо переговоры потому, что не имел от Вас ответа на свое письмо, в коем он ходатайствовал о разрешении оставить службу в Академии.
Ввиду такого положения дела позволяю себе обеспокоить Ваше Превосходительство покорнейшею просьбой не отказать сообщить мне или непосредственно А. Н. Реформатскому о Вашем решении. От души желая Вам здоровья и успехов на Вашем новом, столь важном в настоящее время, поприще, прошу принять уверение в моем глубоком уважении и искренней преданности.
Одновременно с этим письмом я получил от него и депешу с просьбой разрешить ему с одним из членов Совета приехать ко мне на фронт для переговоров. Я ответил следующей депешей и одновременно письмом:
«Москва. Покровский бульвар.
Императорская практическая академия
Председателю Совета Долгову.
Очень прошу выехать двадцать первого, телеграфируйте каким поездом; пропуск получите штабе округа, сегодня телеграфирую об этом начальнику штаба генералу Оболешеву [258], которому и обратитесь. Привезите с собой список кандидатов, также рекомендуемого Реформатским; но никаких обещаний никому не давайте.
«18 февраля 1916 г. № 50.
Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!
Ваше письмо от 12-го февраля меня крайне озадачило, я недоумеваю, как это Вы не получили моего письма. Депеша Ваша меня очень обрадовала, и я жду Вас с большим нетерпением, ужасно радуюсь Вас увидеть здесь у себя. Сейчас Вам телеграфировал, прося выехать 21-го, т. к. я боюсь, что 29-го будет уже поздно, нас могут двинуть. Значит, если Вы плацкартным поездом выедете 21-го, то 22-го будете в Минске, и дальше ко мне идут два поезда 12–55 дня и 6-50 в. по Либавско-Роменской железой дороге до ст. Пруды, где я Вас встречу. А то быть может приеду и в Минск. Во всяком случае по приезде в Минск обратитесь к жандармскому офицеру на станции Александровской ротмистру Крикопуло [259] или, если его не будет, к вахмистру, они будут иметь от меня инструкцию для передачи Вам.
Меня очень заботит вопрос о назначении директора. Кого рекомендует А. Н. Реформатский? Жду с Вами список кандидатов и выскажу Вам все свои соображения. У меня есть один кандидат, о котором мы тоже поговорим.
Итак до свидания, большая будет для меня радость – Ваш приезд, жду Вас с Томилиным [260] или Усачевым [261], а может быть, с ними обоими.
До свидания, привет Академии и A. Н. Реформатскому.