«Крестный отец» Штирлица - Просветов Иван Валерьевич. Страница 31
Не берусь утверждать, что именно Ким был причастен к дешифровке и переводам процитированных японских телеграмм. Тем не менее его работу по спецзаданиям ценили настолько, что в 1942 году позволили посылать из Куйбышева письма жене, отбывавшей срок в Севжелдорлаге, и ее сестре Вере в Уфу, где та жила в эвакуации со своими детьми и племянником Вивой [42]. Роман Николаевич даже осмелился просить (кого: Берию? Меркулова? — неизвестно) о пересмотре дела Марианны Цын. 29 мая 1942 года ее привезли в Москву, во Внутреннюю тюрьму на Лубянке. Но решения Особого совещания при НКВД СССР Марианна ждала почти год. Есть предположение, что ее привлекли к составлению учебника японского языка для военных. 13 марта 1943 года постановлением ОСО при НКВД СССР приговор был отменен, дело М.С. Цын производством прекращено. 22 марта она вышла на свободу {218}. [43]
«Я сразу же поехала в Уфу за семьей, — вспоминала Марианна Самойловна. — Вива был ошеломлен от счастья. Все казалось ему сказочным… Вива придумал страну Лучезарию и стал рисовать карту своей страны, где будет жить счастливо. Но действительность была другой. Перед собой он видел озабоченную маму, которая не знала, как поправить его здоровье, чем накормить и во что одеть» {219}. Выручил учитель по Ленинграду — профессор Николай Конрад, заведующий кафедрой Института востоковедения, тоже сиделец, бывший «японский шпион», выпущенный из тюрьмы в 1941 году. Он обеспечил Марианне место преподавателя в институте.
Летом 1943 года эвакуированные в Куйбышев учреждения и иностранные посольства вернулись в Москву, и, видимо, тогда же на Лубянку снова «переехал» Роман Ким. Ему по-прежнему разрешали иногда писать письма жене.
«Война близилась к концу. Вива пошел в пятый класс, стал круглым отличником. Он твердо решил заниматься литературой. Вива записался в детский зал Ленинской библиотеки, где проводил ежедневно не менее двух часов… Как и все дети, он играл в войну, “добивая фашистов”, радуясь нашим победам. Но история Вивы грустная. Сказка не состоялась. Он был слаб и заболел тяжелой и неизлечимой болезнью легких… 26 февраля 1944 года в Морозовской больнице Вива скончался».
У Романа Николаевича и Марианны больше не будет детей. Встретившись после войны, они решат разойтись. Марианна Цын выйдет замуж за Григория Воложа — инженера-строителя, с которым познакомилась в Севжелдорлаге (он был осужден за «троцкизм» в середине 1930-х, отсидел свой срок и остался работать вольнонаемным — начальником отдела технического снабжения на строительстве Печорской железной дороги) [44].
«Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют…» 10 мая 1945 года газета «Правда» вышла с обращением Сталина к народу на первой же полосе. «Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой. Период войны в Европе закончился. Начался период мирного развития. С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!»
Оговорка насчет Европы была не случайной. В феврале 1945 года на встрече в Ялте Сталин обещал союзникам: СССР вступит в войну с Японией не позже чем через три месяца после капитуляции Германии. Советское правительство загодя расторгло пакт о нейтралитете. Оговоренный срок истекал 8 августа 1945 года. На Дальний Восток и в Забайкалье тайно и срочно перебрасывали войска с европейских фронтов — в целом 30 расчетных дивизий в помощь 57-ми уже сформированным дивизиям.
1 августа 1945 года Ким написал заявление о пересмотре своего дела. Тремя днями позже начальник 4-го отделения 7-го отдела (борьба с иностранной агентурой) 2-го управления НКГБ СССР Краснянский составил заключение по архивному следственному делу. Изучив материалы о работе Кима в ОГПУ — НКВД с 1923 года по день ареста, он резюмировал: «До настоящего времени не выявлено ни одного документа из числа добытых Кимом, подлинность которого вызывала бы сомнение. То же самое можно сказать о документах, относящихся к ведению 5 управления НКГБ, в изъятии которых участвовал Ким… Принимая во внимание, что обвинение Кима в шпионаже опровергается оценкой добытых им лично материалов… и что с сентября 1937 года и до настоящего времени Ким используется органами НКГБ СССР на специальной работе, которая оценивается также весьма положительно, — полагал бы: архивное следственное дело внести на рассмотрение Верховного суда СССР на предмет пересмотра приговора…» {220}.
22 августа заместитель наркома госбезопасности Кобулов поставил на заключении резолюцию «Утверждаю». За три недели, минувших с момента обращения Кима, положение на дальневосточных границах кардинально переменилось. СССР начал и в кратчайший срок выиграл войну с Японией.
8 августа 1945 года в 17.00 по московскому времени советское правительство объявило СССР находящимся в состоянии войны с Японией. Фактически война уже шла — в первом часу 9 августа войска двух Дальневосточных и Забайкальского фронтов вторглись в Маньчжурию. К 14 августа сопротивление японцев во всех укрепрайонах было сломлено. В тот же день император Хирохито подписал рескрипт о принятии условий капитуляции Японии перед союзными державами. 19 августа имперский Генеральный штаб отдал приказ о безоговорочной сдаче японских вооруженных сил в Маньчжурии, Северной Корее, на Сахалине и Курилах командованию советских войск. В плен, как сообщило Совинформбюро, были взяты 594 000 японских солдат и офицеров и 148 генералов.
Осужденный Роман Ким вновь на время покинул Внутреннюю тюрьму НКВД — «был послан на специальную работу по военной линии на Дальний Восток (военный переводчик на Дальневосточном фронте» {221}. Предположительно, эта «командировка» продлилась полтора-два месяца. Чем конкретно Ким занимался — участвовал в допросах высших офицеров или изучении документов штаба Квантунской армии — неизвестно. В Москве же готовили облегчение его участи. 28 августа заместитель председателя Верховного суда СССР Василий Ульрих направил протест в Военную коллегию, председателем которой был сам — о необходимости отмены приговора от 09.07.40 и новом рассмотрении дела «на предмет более тщательной и глубокой проверки данных о принадлежности Кима к японской разведке». 10 сентября 1945 года Военная коллегия на заседании под председательством Ульриха постановила направить дело «на новое рассмотрение в стадии предварительного следствия». 26 сентября начальник следственной части по особо важным делам НКГБ СССР Лев Володзимирский принял дело к производству {222}.
Первый допрос Кима на втором по счету доследовании состоялся в ночь на 31 октября 1945 года. Но прежде генерал-лейтенант Володзимирский переговорил с подследственным, так сказать, не под запись. Он заявил Киму, что освободить его «подчистую» невозможно, и единственный путь выхода на свободу — дать показания в совершении должностных преступлений для переквалификации обвинения и зачета фактически отбытого срока наказания {223}.
Шлейф «должностных преступлений» тянулся за Кимом с 1937 года, и показания на этот счет он уже давал.
Бывший начальник Особого отдела Марк Гай на допросе показал, что сотрудники японского отделения забирали у агентуры, приставленной к японцам, дареные заграничные вещи и присваивали их. Ким на доследовании в 1940 году подтвердил, что агентуре разрешалось принимать подарки, а также советскую и иностранную валюту — «как можно больше», дабы не вызывать сомнений в своем интересе. Вещи, согласно распоряжению Гая, сдавались в Особый отдел — «чтобы агенты не торговали и не попались за контрабанду по линии ГУПВО» (Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД). Часть вещей в качестве вознаграждения отдавалась обратно агентам, часть — распределялась среди сотрудников Особого отдела. Распределением вещей по списку ведал Николаев-Рамберг. «Увидев эту ярмарку, я не удержался от соблазна», — сожалел Ким. Он получил два отреза на платье, дамский плащ, туфли, пальто, джемперы, чулки, грампластинки. Роман Николаевич признал, что не протестовал против этой практики, дошедшей до того, что агентам стали давать заказы: Николаеву-Рамбергу понадобились сигареты и виски (доставал агент «Тверской»), секретарю отдела Богуславскому — дамские вещи, начальнику 7-го отделения Соколову — заграничные блокноты и записные книжки {224}.