Лихолетье: последние операции советской разведки - Леонов Николай Сергеевич. Страница 17

В годы второй мировой войны мы, мальчишки, ждали, как спасения, открытия второго фронта в Европе. Надеялись, что это поможет нашим отцам и старшим братьям вернуться домой живыми. Но нет! Американцы слали нам оружие по ленд-лизу, кое-какие продукты питания, но кровь проливать в борьбе с фашизмом не торопились.

Я с большим уважением отношусь к американскому народу, к простым гражданам США. Им хватает и чувства справедливости, и сострадания к попавшим в беду. Они умеют на редкость хорошо организовать свой труд, полагаются только на свои силы, уверены в себе. Но так уж устроены государства, что народы оказываются неизмеримо лучше своих правительств. США – не исключение. Разве нормальный средний американец мечтает о том, чтобы разделить на несколько государств Германию, Китай, Россию? А вот правящая верхушка США, ее истеблишмент, никогда не оставляла такой мысли, это была ее голубая геополитическая мечта. Поэтому, говоря «США», я имею в виду те силы, которые лелеяли (или продолжают лелеять) идею мирового господства, ведя дело к ее воплощению в жизнь.

Словом, я работал против США с глубоким убеждением, что делаю доброе, угодное Богу дело, защищая свою страну и помогая десяткам других народов, на себе испытавших когтистую лапу американского орла.

Народы лучше, чем правительства! Поэтому моими помощниками были простые американцы, которые оказались достаточно умными, чтобы судить о политике Вашингтона не по словам, а по делам.

Я приехал в Мексику летом 1961 года, а через год с небольшим разразился зловещий карибский кризис, поставивший весь мир на грань ракетно-ядерной войны. В октябрьские дни, когда истерия взвинчивала нервы до предела, через северную границу Мексики на юг хлынула лавина американских беженцев. Вереницы машин с прицепными домиками нескончаемо вились по горным дорогам. Люди бежали от, казалось, неминуемой ядерной смерти. Создались трудности с расселением, снабжением медикаментами, продовольствием. Многие из невольных беженцев кляли на чем свет стоит как вероломных русских, так и балбесов из Вашингтона, поставивших под угрозу существование США из-за каких-то политических споров вокруг Кубы.

Послы СССР метались по МИД и канцеляриям президентов по всему миру, разъясняя, как умели, правоту позиции СССР. Конечно, никто из них не знал истинного положения вещей с размещением советских тактических ракет на Кубе. Я также неоднократно сопровождал нашего посла в Мексике С. Т. Базарова в резиденцию Лопеса Матеоса, тогдашнего президента Мексики. В беседах послы делали упор на оборонительный характер действий СССР и Кубы, приводили данные о концентрации в южных районах США десантных сил, готовых к вторжению. Мексиканцы с пониманием относились к нашей информации.

Лишь потом, годы спустя, мне стала известна вся масштабность нашей военной операции, направленной на защиту кубинской революции и получившей тогда кодовое название «Анадырь». В ответ на угрозу вторжения 150-тысячной группировки, поддержанной сотнями самолетов и военных кораблей США, на остров Свободы (а эти сведения публично признаны тогдашним военным министром США Макнамарой) Советский Союз, говоря словами Никиты Хрущева, решил подкинуть Америке «ежа», то есть разместить на острове ракетно-ядерное оружие, способное сдержать любого агрессора. Напомню, что в эти годы на территории соседней с СССР Турции стояли на боевых позициях американские ракеты «Юпитер», в зоне поражения которых находились важнейшие экономические районы и города нашей страны. Мера Советского Союза по размещению ракет на Кубе была в духе политики конфронтации, но преследовала оборонительные цели – защиту молодой кубинской революции.

Сама операция «Анадырь» была уникальной, подобной ей история Советской армии не знала. На Кубу за короткий срок – за три месяца – была переброшена на морских транспортах и торговых судах Минморфлота большая группировка вооруженных сил общей численностью около 40 тыс. человек. В ее состав входили ракетная дивизия, то есть пять полков, три из которых имели на вооружении ракеты Р-12 с дальностью полета 2,5 тыс. км и два – ракеты Р-14 дальностью 4,5 тыс. км. Правда, не все ракеты успели прибыть к моменту начала кризиса. С воздуха ракетная дивизия прикрывалась двумя дивизиями противовоздушной обороны, вооруженными ракетной системой «земля – воздух» (144 установки), полком истребителей МИГ-21. В состав сил ПВО входил и батальон радиотехнической службы.

С суши ракетное оружие прикрывалось четырьмя полками мотомеханизированных войск. Кстати, одним из этих полков командовал полковник Д. Т. Язов. Эти полки были настолько мощными, что их даже хотели назвать бригадами. В состав каждого из них входило по одному танковому батальону и по одному ракетному дивизиону. Ракетные дивизионы имели на вооружении по две установки тактических ядерных ракет «Луна» с радиусом действия от 45 до 65 км, в зависимости от веса головной части.

Силы ВВС включали два полка ракет, по восемь установок в каждом, с дальностью полета до 150 км, вертолетный полк и отдельную эскадрилью самолетов Ил-26 – носителей ядерного оружия.

В принципе планировалось послать к берегам Кубы две эскадры кораблей – надводную и подводную, но впоследствии от этого отказались.

Решение о готовности начать такую операцию было принято 24 мая 1962 г. на заседании президиума ЦК КПСС и Совета Обороны по докладу министра обороны Родиона Малиновского. Чтобы согласовать операцию и получить «добро» со стороны кубинцев, в Гавану была направлена специальная делегация во главе с Ш. Рашидовым, которая вернулась 10 июня с согласием кубинцев.

До настоящего времени ведутся дискуссии, разумно ли было предпринимать столь масштабную военную операцию, не подкрепив ее международно-правовой базой в виде, скажем, предварительного заключения военного договора между СССР и Кубой. Приходилось слышать впоследствии, что А. И. Микоян и А. А. Громыко робко пытались обратить внимание Хрущева на эту сторону дела, но верх взяло мнение военных о том, что, в случае предварительного обнародования планов проведения операции «Анадырь», американцы не позволили бы осуществить ее и сорвали бы ее на самом раннем этапе, когда они обладали всеми преимуществами стратегического характера, а у Советского Союза не было адекватных условий для контрходов. В итоге ставка была сделана на проведение операции в условиях секретности, а мир должен был узнать о свершившемся факте 25–27 ноября 1962 г., когда планировалось прибытие на Кубу официальной делегации Советского Союза во главе с Никитой Хрущевым для подписания соответствующего договора с Фиделем Кастро.

Среди военных оказался один смелый генерал, А. А. Дементьев, который в то время работал главным советником у Фиделя Кастро. Он возразил Н. Хрущеву, заметив, что сохранить в секрете всю операцию «Анадырь» до конца не удастся из-за открытости будущих ракетных позиций для разведывательных самолетов США. Сидевший на совещании рядом с ним Родион Малиновский, по свидетельству очевидцев, толкал под столом А. Дементьева, пытаясь «вразумить» его, но тот стоял непреклонно и, как оказалось впоследствии, был прав.

Операция «Анадырь» с точки зрения штабной проработки и организации осуществления, безусловно, была весьма успешной. Были приняты меры по зашифровке и легендированию всех погрузочных работ. Например, на борт судов, капитаны которых не знали портов назначения, грузились лыжи, теплая одежда, которые якобы предназначались для войсковых учений в полярных и приполярных районах. Каждому капитану вручались три пакета. Первый они должны были вскрыть при выходе из территориальных вод СССР. В нем содержалось предписание следовать к Босфору. Затем после выхода из Мраморного моря надо было руководствоваться содержимым второго пакета, а в нем говорилось, что надлежит держать курс на Гибралтар. Только после выхода в Атлантику следовало открыть третий пакет, где лежал приказ брать курс на Кубу.

Наверное, американцы могли почувствовать что-то неладное из-за увеличившегося количества советских судов, направлявшихся из портов Черного и Балтийского морей, а также из Мурманска на Кубу. Несколько раз их военные корабли останавливали наши транспортные суда и пытались учинить досмотр, настойчиво требуя ответить на вопрос, куда шли суда и какой груз в трюмах. Но в те годы моряки позволяли себе довольно решительно отвергать такие требования и продолжали следовать, не сбавляя хода, своим курсом.