Оракул - Фишер Кэтрин. Страница 17

— Что новый Архон — десятилетний мальчик. Он живет в маленьком доме, где много других детей, близ рыночной площади, в Алектро. Надо его найти и привести сюда. Вы должны мне помочь!

На миг маленькие глазки Орфета встретились с ее глазами. Потом он встал и принялся расхаживать по комнате, могучий, словно зверь в клетке, босой, в грязной тунике.

— Хорошо, предположим, мы это сделали. Нашли его, привели сюда, представили как Претендента. Но допустит ли Аргелин, чтобы выбор пал на него? Подумай хорошенько, девочка. Ребенка легко убить...

— Нелегко, если мы будем его охранять. Тогда он будет в безопасности.

— Никто из нас не чувствует себя в безопасности. Даже ты...

Она это понимала. Но все-таки тихо промолвила:

— Бог этого не допустит.

Толстяк повернулся к ним спиной. Когда он заговорил, голос его был хриплым.

— Я любил старика.

— Ты это уже говорил, — сухо заметил Сетис.

Орфет обернулся, его лицо потемнело от ярости.

— Заткнись, чернильная душа. Ты-то, как я вижу, никогда никого не любил. Твоя сестра больна, а ты к ней даже не подходишь.

Сетис медленно поднялся.

— Успокойтесь, пожалуйста, — прошептала Мирани. — Сейчас не время для ссор!

Но они даже не взглянули на нее: тогда она, дрожа от страха, встала между ними, лицом к Орфету.

— Уходите из Порта сегодня же ночью! Я дам вам денег на еду, на все, что нужно. Найдите мальчика и приведите его на Остров. Вы должны это сделать. Ради Архона!

Через ее голову он гневно сверкнул глазами на Сетиса. Но все-таки ответил.

— При одном условии.

У нее упало сердце.

— Каком?

Он опустил глаза, облизал губы и вновь сел. Полотняное кресло протяжно скрипнуло. Голос Орфета был хриплым.

— Аргелин... Все дело в нем. Любой новый Архон будет в его власти, точно так же, как был в его власти старик. Аргелин здесь — царь и Бог, он у нас Оракул. Это ему пришло в голову принести старика в жертву, сменить его. Это он сохраняет налоги высокими, держит бедняков в голоде и жажде, управляет армией, посадил в Совет своих ставленников. — Его взгляд перебегал с Мирани на Сетиса и обратно. — Позвольте, госпожа, я расскажу, что сказал Бог мне, потому что музыканты тоже его слышат. Он сказал: «Отдай мне Аргелина. Уничтожь моего врага». Я услышал это ночью после смерти старика, услышал своими собственными ушами. Эти ноты...

Где-то снаружи прогрохотала тачка, человек, который ее вез, тихонько насвистывал. Во дворе Телия мурлыкала себе под нос какую-то песенку без мелодии и слов.

— Что ты хочешь сказать? — прошептала Мирани.

— Ты меня поняла...

Сетис покачал головой, словно не веря своим ушам.

— Ты хочешь его убить?!

— Не я. Бог. — Орфет поднял палец. — Бог, которого она носит в бронзовой чаше.

Мирани содрогнулась от ужаса.

— Нет, — прошептала она.

— Решать не нам, — криво улыбнулся музыкант. — Я нанесу удар, и если Бог захочет, он его заберет. — Он встал. — Я приведу тебе мальчика. Но за это, госпожа, ты поможешь мне разделаться с Аргелином. Мы втроем вступаем в заговор во имя Бога Я в долгу перед стариком. А ты в долгу перед Оракулом. Ты сама знаешь: именно так мы и должны поступить.

— При чем здесь я? — Сетис с лязгом поставил чашу на стол. Его лицо побледнело от волнения, дыхание участилось. — Я в этом не участвую. Это безумие! Я не желаю в это ввязываться!

Орфет нахмурился. Бычий лоб прорезала уродливая морщина.

— Теперь участвуешь. Потому что если ты проболтаешься, я обрушу на твою голову все известные мне проклятия. А музыканты их знают немало. Мертвецы будут преследовать тебя в кошмарах, ходить за тобой по Городу, пока не отыщут тебя и не высосут твою кровь. Бог всегда получает то, чего хочет. Даже такого самодовольного червяка, как ты.

Мирани в замешательстве отвернулась. Ей казалось, что она нечаянно прорвала некую тугую паутину и теперь ощупью выбралась в какой-то другой, чужой мир. Всего несколько дней назад, когда она ничего этого не знала, жизнь казалась такой простой, и заботило ее только, чиста ли туника, не придется ли сегодня говорить с незнакомцами и какие еще колкости отпустит в ее адрес Ретия. Теперь все это осталось далеко в прошлом и стало неправдой. Некогда привычный мир неожиданно оказался полным опасностей. Убить Аргелина! Такое бывает только в песнях и легендах. Но ведь она слышала голос Бога, и Оракул говорил с ней, и слова его были ясны, тихи и печальны, как будто заговорила одна из статуй в Храме. Словно зашептал песок в пустыне.

— Слушайте меня! — сказала она, и голос ее прозвучал на удивление четко и твердо. Оба мужчины изумленно уставились на нее. — Прежде всего — мальчик! Орфет, ты отправишься за ним сегодня же вечером, и Сетис пойдет с тобой.

— Не нужен он мне!

— Ни за что! — эхом отозвался Сетис.

Она шагнула к ним.

— Пойдете. Оба!

Сетису захотелось рассмеяться ей в лицо. Но глаза ее были темны, и во взгляде ее сверкали молнии. Она говорила всерьез. Еще вчера она дрожала от ужаса и заикалась, робкая девчонка, которая едва осмеливалась поднять на него взгляд, но сегодня с ней что-то произошло. Она изменилась. И внезапно они оба осознали, что перед ними — жрица из Девятерых.

— Мне нужно кое с кем повидаться, — упрямо пробормотал Сетис.

— Когда?

— На закате.

— Тогда отправляйтесь сразу после этого. — Не дожидаясь новых возражений, она обернулась к Орфету. — Не подведите меня.

— Я сделаю это ради старика, госпожа, не ради тебя. — Орфет подошел к Мирани, распространяя запах пота и винного перегара. Она отшатнулась, страшась таящегося в нем жара. Но он лишь тихо спросил: — Я сбился со счета. В какой из Домов его доставят сегодня? Что с ним будут делать этой ночью?

Вот она, слабинка в его бахвальстве. Словно живительный порыв ветра пробился сквозь трещинку в непроницаемой стене.

— В Четвертый. В Обитель Окутывания.

Он кивнул. И сказал задумчиво:

— Такие пышные похороны! Столько плакальщиц! Все эти ритуалы, песни, хитроумные слова... А в целом мире только я один любил его.

Нога Состриса была огромной.

Вжавшись в расщелину между большим и вторым пальцами, Сетис сидел на корточках и слушал, как шелестит в ночи песок. У него за спиной на недосягаемую высоту вздымалась покалеченная статуя, черный базальтовый торс без рук и головы — ее верхняя часть была истерта многовековым дыханием ветра, жестокими прикосновениями мириадов песчинок, дневной жарой и леденящим ночным холодом. Неподалеку из песка выдавался полузасыпанный огромный нос. В правой ноздре нашли себе прибежище ящерицы.

На фоне темного неба вырисовывалась черная громада городской стены. Он видел статуи сидящих Архонов, вокруг них порхали летучие мыши; над каменными плечами переливчатой россыпью сверкали бесчисленные звезды. Он плотнее запахнул плащ, борясь с усталостью и жаждой.

Орфет явно сошел с ума. Если все это говорилось всерьез, если они и вправду замыслили убийство, он не желает в этом участвовать. Какая для него в этом выгода? Разве что... новому Архону понадобятся люди, которым можно доверять... Высокий административный пост...

Вот и они!

Их появление было неожиданным, хотя он давно ждал их, вглядываясь в темноту.

Две тени обогнули громадный палец и превратились в людей: один повыше, второй низенький и коренастый.

Сетис поднялся.

— Вовремя. — Ему было страшно. Голос прозвучал слишком громко.

Было холодно, и Лис закутался в теплый плащ. Он вытянул унизанную браслетами руку и, грубо схватив Сетиса за плечо, впечатал его в мертвый камень циклопической ноги.

— Какой-то ты нервный, красавчик.

— Принес планы? — Голос Шакала был холоден и спокоен.

Сглотнув, Сетис ответил:

— Да.

— Где они?

— Я их выучил наизусть.

Наступило молчание, такое тягостное, что заныли челюсти. Потом коротышка схватил его за грудки.

— Позволь, господин, я перережу ему горло.