Оракул - Фишер Кэтрин. Страница 40

— Эно отыскала воду!

Сетис схватил лампу и побежал на шум. В глубине зала было пусто, пещера стала темнее, стены заметно сдвинулись. По полу позади Сетиса мчалась его собственная тень, и тихий шорох, который он краем сознания улавливал уже довольно давно, раздробился на множество мелких звуков, перешел в хорошо знакомое, ныне драгоценное журчание. Миновав короткую лестницу, он обогнул край скалы и остановился, не веря своим глазам.

По стенам, покрытым бледно-оранжевой слизью вперемежку с ярко-зелеными пятнами лишайников, струилась вода. Она капала с листьев папоротника, собиралась в тонкие ручейки, стекала в горшки, кувшины и амфоры, заботливо расставленные Креоном. И повсюду — среди мха, на камнях, на мокрых выступах скал — блестело золото. Оно сверкало, переливалось, мерцало, подмигивало в тусклом свете лампы.

Столько золота!

Пораженный, Сетис попытался заговорить, но вместо слов из горла его вырвался какой-то сиплый стон. Орфет у него за спиной витиевато выругался.

Золотые украшения были мелкими, из тех, что приносят Богу в дар во исполнения обета, но их было много и много тысяч. Брошки, кольца, браслеты, кулоны...

Крохотные золотые кинжалы, амулеты, фигурки животных, птиц, быков и лебедей со сплетенными шеями. Сетис наклонился и поднял с песка целую пригоршню драгоценностей: крохотные ручки и ножки, десятки глаз, инкрустированных лазуритом, корявые буквы на тонких свинцовых листках. Развернув один из них, он прочел проклятие, призывавшее гнев божий на некоего человека по имени Ротон, и тотчас же бросил его на землю, как будто свинец обжег ему руки. Орфет черпал золото пригоршнями.

— Во имя Бога, — бормотал он, охрипнув от восторга. — Мы богаты!

Алексос расхохотался. Он выпил немного воды, а теперь надевал браслеты и ожерелья себе на руки и ноги, на шею обезьянке. Эно верещала и отбивалась.

— Не ты, Орфет. Это приношения Богу. То есть мне. — Он обернулся. — Разве не так?

Креон стоял в углу, прислонившись к стене. Никто не слышал, как он вернулся. Он подхромал своей странной, вперевалочку, походкой и встал рядом с Алексосом. К мальчику почти вернулась его былая красота, синяки поблекли, царапины зажили. Глаза у него были темные, волосы чернее вороньего крыла. Рядом с пышущим здоровьем Архоном альбинос казался призраком, бледным отражением.

— Верно говоришь, братишка. Все это — приношения Богу.

— Но где ты их взял? — спросил Сетис.

— Из Оракула. Это дары, их приносят те, кто задает Богу вопросы.

— Ты ограбил Оракул?

— Ничего я не грабил. — Он ухмыльнулся. — Мне грабить не надо. Разве ты еще не понял, писец? Я — тень Бога. Эти дары сбрасываются вниз, ко мне. Пещера лежит глубоко в недрах Острова. И — обрати внимание — под самым Оракулом. Смотри — вот он.

Он высоко, на всю длину вытянутой руки, поднял лампу. И все увидели в потолке пещеры огромную трещину, рассекавшую скалу надвое.

Сетис подошел к расселине и заглянул в нее.

Но увидел только темноту.

Ретия быстро шагала по дороге, за ней еле поспевали вспотевшие от ужаса стражники. Глядя, как они запыхались, Мирани едва удержалась от улыбки. Разрешить Носительнице выйти из комнаты будет грубейшим нарушением приказа, уверяли они. Они поплатятся за это жизнью. Ни за что на свете! И речи быть не может!

Но куда им было противостоять Ретии! Высокая девушка просто испепелила их своим презрением. И вот теперь они плелись по безлюдной дороге к Мосту и всей душой желали, чтобы навстречу им попался кто-нибудь из старших офицеров, и в то же время до смерти боялись такой встречи.

При входе в Оракул Ретия остановилась.

— Ждите здесь, — велела она стражникам — И ни под каким предлогом не входите в Оракул. Вам понятно?

Стражник повыше нервно облизал губы.

— Но госпожа...

Она пригвоздила его взглядом.

— Неужели так трудно понять?! Пусть расколется земля, пусть наступит конец света — вы ни за что не войдете в святилище!

Стражник беспомощно кивнул.

Ретия холодно кивнула.

— Вот и хорошо. Потому что иначе возмездие Бога будет сильнее самой страшной казни. А что касается госпожи Мирани, она на моем попечении, и я за нее отвечаю.

Стражник опять кивнул. Он не знал, куда деваться. Оба понимали: если Мирани убежит, отвечать придется солдатам.

Ретия развернулась и быстро зашагала по узкой извилистой тропе.

Торопливо следуя за ней, Мирани подумала: Ретия держится очень уверенно, особенно если учесть, что она попала внутрь Оракула в первый раз в жизни. Но такова уж Ретия. Мирани впервые увидела ее с неожиданной стороны. Как жаль, что она раньше не потрудилась узнать ее получше, вместо того чтобы дружить с этой глупой хохотушкой Криссой. Хотя, если Крисса и в самом деле шпионка, вряд ли ее можно назвать глупой. Выходит, она никогда не знала Криссу как следует...

У подножия лестницы Ретия остановилась, внезапно заколебавшись, нерешительно посмотрела вверх. Поэтому Мирани обогнала ее и сказала:

— Пошли. Ты ведь скоро станешь Носительницей, значит, тебе можно...

Они поднялись по гладким, вытертым ступеням. Легкий ветерок, уже давно колышущий легкую ткань туник на вершине посвежел; теперь он налетал прохладными, бодрящими порывами. Здесь, наверху, пожалуй, единственное место, где не страдаешь от жары, подумала Мирани, с наслаждением подставляя лицо свежему ветру.

Но море по-прежнему было зеркально гладким, лишь кое-где на нем белели крохотные барашки, а небо над головой превратилось в безжалостный огненный купол, до самого горизонта налитый раскаленной синевой.

— Это и есть он? — Ретия настороженно отступила на шаг.

Мирани подошла поближе.

— Да.

В тени среди камней зияла черная расселина. Воздух возле ее устья дрожал и переливался всеми цветами радуги. Камни вокруг Оракула посверкивали мелкими прозрачными кристалликами, рядом с расселиной не росло ни травинки.

Мирани опустилась на колени, и Ретия, поколебавшись, последовала ее примеру. Пытаясь выиграть время, Мирани сказала:

— Ты должна сделать приношение. Таков обычай. — И внутри у нее поднялась волна знакомого ужаса, та кого же, какой она испытала, придя сюда впервые.

"Ты здесь? — беззвучно позвала она. — Мы должны убедить ее, что я тебя слышу. Прошу тебя, отзовись!"

Ретия сняла с руки браслет и теперь держала его над расселиной. Серебряная цепочка была усеяна мелким жемчугом. Браслет, видимо, был очень дорогой, но девушка не колебалась ни секунды. Склонившись над пропастью, она проговорила:

— Тебе, Ярчайший! — И разжала пальцы.

Браслет канул в темноту. Несколько секунд они слушали, как он ударяется о камни, соскальзывает и летит дальше. Потом наступила тишина.

Ретия оглянулась, поправляя растрепавшиеся на ветру волосы.

— А ты?

Мирани пожала плечами, потом вспомнила про брошь со скорпионом. Отстегнула ее от платья. Может быть, на этот раз Бог ее примет... Она молча бросила украшение в расселину.

— Ну, Мирани? Мы пришли в Оракул. Ты утверждала, что Бог разговаривает с тобой и ты можешь это доказать. Где же твое доказательство?

Мирани облизала губы. Всю дорогу наверх она изо всех сил пыталась придумать, но так и не придумала, что ей сделать, что сказать. Она села, отряхнула пыль с рук и с туники, поглядела вдаль, на море. Что бы ни случилось, ни когда ей больше не увидеть этой бескрайней синевы, не ощутить солнечного тепла. В любом случае ее жизни на Острове пришел конец.

— Ретия, — начала она. — Послушай, Ретия...

Девушка нахмурилась.

— Если ты солгала...

— Я не лгала. Просто... ну как доказать, что ты разговариваешь с Богом?! Как доказать это самой себе? Может быть, Гермия и вправду слышит голос. Может, ей, как и мне, кажется, что она поступает правильно Да, как и мне. Как и Орфету...

Камни у них под коленями раскалились под лучами жаркого солнца. Ретия побледнела от гнева. Она вскочила на ноги, схватила Мирани за руку и рывком подняла.