На свободное место - Адамов Аркадий Григорьевич. Страница 25

Все время, пока мы ведем этот спокойный деловой разговор, я не могу отделаться от мысли, которая не дает мне покоя, просто жжет меня: значит, все-таки убили… Не врал Леха, не хвастал. Убил… Как рука поднялась? Какая должна быть пустая душа, какое тупое равнодушие к людям, к человеческой жизни. Откуда это берется? Человек кричит, а он не чувствует его боли. Вот за себя он, гад, боится, себе плохого не хочет, себе небось желает всех доступных его пониманию радостей. Ну, держись, Леха, держись. Убил ты все-таки человека. Так тебе это не пройдет, не может пройти. И тебе, Чума, тоже… Тебе особенно…

Мы заходим в темный подъезд, и старенький лифт с усилием тащит нас на третий этаж. У высокой, тяжелой двери, аккуратно обитой квадратами красивого дерматина, как спинка кожаного дивана, с медной, слегка потемневшей от времени табличкой «Профессор Б. К. Брюханов» я кручу старинный звонок, и он надсадно, с усилием верещит за дверью. Мы прислушиваемся. Я уже собираюсь снова приняться за работу, когда до нас доносятся чьи-то шаги и женский голос испуганно спрашивает:

— Кто там? Кого вам надо?

— Это я, Инна Борисовна, участковый ваш Савельев, — говорит успокаивающим тоном Егор Иванович. — Откройте, пожалуйста.

Звякает замок, дверь приоткрывается, но она на цепочке. Из-за двери выглядывает настороженное женское лицо. Узнав Егора Ивановича, женщина кивает ему и, сбросив цепочку, распахивает дверь.

— Пожалуйста, — говорит она. — Входите.

Теперь я могу ее разглядеть. Очень высокая и полная, она кажется старше своих лет. А лицо узкое и как бы породистое, что ли, заносчивое какое-то, тонкий рот почти без губ, длинный, крючковатый нос с нервными дугами ноздрей, пышные рыжеватые волосы небрежно собраны на затылке. Словом, малосимпатичная женщина, на первый взгляд во всяком случае. На ней строгий, темный костюм с белым отложным воротничком и белыми отворотами на рукавах вместо манжет.

Женщина проводит нас через переднюю в большую комнату. Старинная, громоздкая и резная мебель вокруг — диван, стулья, шкаф, круглый стол, старинная бронзовая люстра низко над ним, много картин на стенах.

— Уж извините, Инна Борисовна, — говорит Егор Иванович, когда мы усаживаемся возле стола. — Надоели мы вам, конечно. Но вот товарищ из уголовного розыска хочет вас кое о чем спросить.

— Пожалуйста, — она терпеливо и устало смотрит на меня.

— Вы знаете Гвимара Ивановича Семанского? — спрашиваю я.

— Да, конечно, — кивает Инна Борисовна. — Он бывает у нас. Он сослуживец мужа. Вернее, он приезжает в командировку на фабрику, где муж работает.

— Когда он последний раз был у вас?

— Последний раз?.. — Она задумывается. — Кажется… во вторник. Да, да. А на следующий день случилась эта ужасная кража.

— Долго он у вас был?

— Как всегда, часов до одиннадцати. Сначала пили чай. Потом они с мужем перешли в кабинет. Какие-то служебные дела обсуждали.

— Гвимар Иванович был спокоен?

— Как будто. Смеялся. Ах да, — она слабо улыбнулась. — Сообщил, что жениться собрался.

— Кто же невеста, он сказал?

— Нет. Сказал только, что дорого ему досталась, — она снова еле заметно улыбается неохотной какой-то, вялой улыбкой.

— Есть у него в Москве еще знакомые, не знаете?

— Не знаю. Наверное. Я их… Ах, нет. Однажды видела одного. Они с Гвимаром Ивановичем стояли в нашем дворе. Это с неделю назад было. Стояли и спорили. Даже, мне кажется, ссорились. Гвимар Иванович меня тогда не заметил.

Я вынимаю из кармана несколько фотографий. Перед самым отъездом из управления мне вручили фотографии Чумы и Лехи. Их дела отыскали по оставленным ими отпечаткам пальцев. Наши компьютеры работают, как и всюду, мгновенно. И вот теперь я могу показать фотографии этих двух подлецов, среди нескольких других, конечно, и спрашиваю Инну Борисовну:

— Вы не узнаете здесь человека, который говорил с Гвимаром Ивановичем?

Она внимательно рассматривает фотографии и качает головой:

— Нет. Тут все молодые люди. А тот был пожилой. Очень неприятное у него лицо.

— Когда люди ругаются, у них всегда неприятные лица, — замечаю я. — Вы можете мне это лицо описать?

— Постараюсь. Очень приблизительно, конечно. Красное лицо, седые усики, щеточкой. Потом тяжелые такие мешки под глазами. У него, наверное, больные почки. Ужасно они с Гвимаром Ивановичем ссорились. Поэтому Он меня, наверное, и не заметил. А вот я заметила, что за ними наблюдает какой-то человек. Из подворотни. В кепке, кашне зеленое, худой такой.

— Кто-нибудь из этих? — Я снова тянусь к фотографиям.

— Нет, нет. Совсем другой. Я мимо него прошла. Очень внимательно он наблюдал. Я даже забеспокоилась, помню.

Да, это уже совсем непонятно. Словно вокруг квартиры покойного академика кружило в эти дни сразу несколько преступных групп. Странный какой-то узел завязался тут.

За окном уже стемнело. Мы прощаемся.

Глава 4

СТРАННЫЕ СОБЫТИЯ ВО ДВОРЕ ОДНОГО ДОМА

Кражей на Басманной занимается группа из другого отдела во главе с Пашей Мещеряковым. Я к нему заглядываю, как только прихожу утром на работу, и мы уславливаемся о встрече у нашего Кузьмича сразу же после оперативки в отделах. Кузьмич велит Вале и Пете Шухмину тоже явиться к нему. Он уже в курсе наших вчерашних открытий и всяких предположений и планов в связи с этими открытиями. Словом, собирается небольшое оперативное совещание, хотя Кузьмич таких слов не любит и предпочитает говорить: «Заходите, кое-что обмозгуем». Вот мы и собираемся «обмозговывать» странное преступление на Басманной.

Паша, скромный, немногословный паренек в неизменном синем костюме, голубой рубашке и ярко-синем галстуке — за что мы его прозвали, а так же еще и за молчаливость «небесным Пашей», — информирует нас о положении дел с той квартирной кражей. Все сообщаемые им факты мы сразу же «примеряем» к Лехе, Чуме и к их возможным сообщникам. Хотя объяснить при этом, зачем им понадобилось в ходе подготовки к краже убивать какого-то Гвимара Ивановича, пока совершенно невозможно. Однако то обстоятельство, что он тоже приехал из Южноморска, позволяет предположить, что Гвимар Иванович может быть знаком с членами шайки и даже находиться с ними в каких-то отношениях.

Остается также и версия, что убийство организовал или спровоцировал Чума из ревности, ведь у Гвимара Ивановича были, кажется, самые серьезные намерения в отношении Музы. Впрочем, из слов ее матери получается, что Гвимар Иванович тоже знал Чуму, даже куда лучше, чем знала его Муза. Наконец, и сам Гвимар Иванович нам пока далеко не ясен и весьма подозрителен, вспомним хотя бы его подарки Музе. Так что между ними могли существовать и всякие другие отношения, кроме ревности.

Итак, Паша Мещеряков рассказывает нам о той краже, перечисляет, что взято ворами. И тут мы отмечаем, что отбор картин произведен весьма квалифицированно, и это уже не под силу ни Лехе, ни Чуме, тут чувствуется иная рука. И у всех у нас одновременно почти возникает интересная мысль: а не могло ли так случиться, что именно Гвимар Иванович, будучи вхож в ту квартиру и к тому же достаточно образован, наметил вещи для кражи, сообщил все сведения о хозяевах квартиры, а потом был убит сообщниками, ибо потребовал львиную долю добычи?

— Пока что утверждать трудно, — как всегда, уклончиво говорит Валя Денисов. — Ведь не после кражи, а до кражи убили.

— Делили шкуру неубитого медведя, — смеется Шухмин.

— Очень даже возможно, — сердито возражаю я. — Сколько таких случаев уже было, ты вспомни. Добыча-то предполагалась богатейшая. Тут перегрызться уже заранее можно было.

— Ясное дело! — с энтузиазмом поддерживает меня Петя.

— Что дала работа по месту происшествия? — спрашивает Пашу Мещерякова Кузьмич. — Протокол осмотра у тебя? — он кивает на папку, которую принес с собой Паша.

— У меня, — отвечает Паша и раскрывает свою папку.

И тут мы узнаем весьма интересные факты. Во-первых, на месте происшествия, то есть в квартире, не оказалось следов пальцев посторонних лиц. Следовательно, то, что забыли сделать Леха и Чума в квартире художника Кончевского, их заставил кто-то сделать в квартире покойного академика Брюханова. Если, конечно, они вообще туда проникли. Но другие факты говорят, что они вполне могли туда проникнуть, вернее даже… Впрочем, вот эти факты. В прихожей, на полу, обнаружили окурок сигареты «Прима», которые курил Леха. И группа слюны на этом окурке совпала с Лехиной группой. Мы внимательно исследовали окурки, оставленные Лехой и Чумой в квартире художника Кончевского.