Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон. Страница 24

“Я его люблю”, — заявила Ампаро в суде после предъявления ей обвинения в хранении оружия и взрывчатых веществ, а также в сотрудничестве с агентами иностранной державы — это обобщающее обвинение часто использовалось следователями отдела по борьбе с терроризмом. Однако она охотно описала следователю все подробности утреннего визита обезумевшего Карлоса. ^{142}

Так зависимость Карлоса от женщин позволила полиции приблизиться к нему еще на один шаг. В Лондоне, в середине июня, когда Анжела Отаола и ее приятель Барри Вудхэмс передвигали мебель, они обнаружили два конверта с просроченным чилийским паспортом на имя Адольфо Хосе Мюллера Бернала и с международными водительскими правами, выданными в Кувейте, также с фотографией Карлоса, но выданными на другое имя. Там же находился список видных британских лиц, в основном еврейской национальности. Заинтересовавшись этими находками, Вудхэмс вскрыл дешевый замок на черной сумке, которую по просьбе Карлоса Анжела спрятала за шкафом за несколько месяцев до этого. В аккуратном пакете, лежавшем на самом верху сумки, находился чешский автоматический пистолет с глушителем и запасными обоймами. Вудхэмс не рискнул лезть дальше, опасаясь, что Карлос догадается о том, что он открывал сумку.

1 июня, через день после того, как ДСТ обнаружила оружейный склад в квартире Ампаро в Париже, Вудхэмс прочитал в “Гардиан” репортаж о событиях на улице Тулье. Это не могло не навести его на размышления о том, не являются ли убийца Карлос и его знакомый одним и тем же человеком. Как и Париж, Лондон изнемогал от жары, и в квартире было нестерпимо душно, когда он вернулся вечером домой. Кроме того в ней стоял тошнотворно-сладкий запах. Вудхэмс еще раз заглянул в сумку, оставленную Карлосом, и обнаружил в ней три пистолета со спиленными номерами: “браунинг” и два чешских, на один из которых был навинчен глушитель. Кроме того там находились две резиновые дубинки, боеприпасы, а также резиновые штемпели для подделки въездных виз в разные страны. Странный сладковатый запах исходил от упаковок с нитроглицерином, который был настолько чувствителен, что мог взорваться от щелчка выключателя.

Левацкие взгляды Вудхэма помешали ему прибегнуть к помощи полиции, поэтому он решил “обратиться к той прессе, которой мог доверять”. Но когда он позвонил в “Гардиан”, дежурный репортер заподозрил, что имеет дело с одним из бесчисленных шутников, которые ежедневно звонят в газеты. “Принесите сумку сюда”, — услышал Вудхэмс, после чего явился в отдел новостей с пистолетом и списком, обнаруженным в сумке.

Один из репортеров “Гардиан”, отправившийся с Вудхэм-сом к нему домой, заметил на книжной полке экземпляр триллера Фредерика Форсайта “День Шакала”, который он недавно прочитал. Так родилась новая кличка Карлоса — Шакал. И не важно, что герой романа был высоким светловолосым худым англичанином с холодным, как туман над проливом, взглядом серых глаз, не играло роли и то, что он не имел никакого отношения к палестинским экстремистам.

Хотел ли сам Карлос походить на убийцу из романа Форсайта? Много лет спустя Вудхэмс писал об этом в одной из газет: “Какая из версий наиболее точна? Был ли Шакал поклонником творчества Фредерика Форсайта? А может, что еще более невероятно, он сам стремился к получению этого прозвища? Думаю, что вторая версия неверна. Книга Форсайта, принадлежала не Карлосу, а мне, и именно я был поклонником его творчества”. ^{143}

Пока Скотленд-Ярд, вызванный “Гардиан”, переворачивал квартиру вверх дном, Анжела Отаола курила сигарету и играла с полицейским шлемом, который был для нее непомерно велик. На вопрос об ее отношениях с Карлосом она ответила, что “Карлос — ее друг. Ну, теперь уже бывший друг”. Черная сумка была отправлена в судебную лабораторию министерства внутренних дел, где специалисты по взрывчатым веществам занялись анализом ее содержимого. Они обнаружили детонаторы, запалы для гранат, три полностью снаряженные ручные гранаты Миллса, находящиеся на вооружении британской армии, полукилограммовую плитку оранжевой глинообразной пластиковой взрывчатки “семтекс” чешского производства, три плитки другой взрывчатки предположительно шведского производства, две бухты запального шнура и русскую осколочную ручную гранату Ф-1.

И Барри Вудхэмс, и Анжела Отаола были арестованы. Барри освободили через три дня. А Анжеле пришлось провести в тюрьме целый год по обвинению в хранении оружия, после чего она была депортирована. Откровенияния Вудхэм-са полностью разрушили их отношения: “После ареста она не произнесла со мной ни слова”. ^{144}

Анжела Отаола была не единственной женщиной, пострадавшей из-за Карлоса. Поплатились все, даже те, кто не стремился к общению с ним. После неожиданной встречи в автобусном терминале в Париже Анжела Армстронг была слишком напугана, чтобы писать своей подруге Нэнси, как ее просил Карлос. Она было обратилась с этой просьбой к своему приятелю в Лондоне, но тот тоже читал газеты и отказался ее выполнить. Опасаясь, что ее жизнь находится в опасности, Анжела Армстронг вылетела в Лондон и только через день поняла, что ей следовало обратиться в полицию. По возвращении в Париж она была арестована. Весь день ее держали в камере, а ночью вызывали на допросы. Когда она не выдержала напряжения и с ней началась истерика, один из следователей ударил ее по лицу. Ее освободили только через двадцать пять дней. Однако дороже всего знакомство с Карлосом обошлось Нидии Тобон. Следователи выяснили, что она была банкиром Карлоса и помогала ему пользоваться фальшивыми документами. И хотя свидетельств того, что она знала или подозревала о его террористической деятельности, обнаружено не было, Центральный уголовный суд в Лондоне приговорил ее к одному году тюремного заключения. ^{145}

Сообщение “Гардиан” о том, что Карлос жил долгое время в Лондоне, всколыхнуло всю Британию. Испуганная Дэлия Фуэнтес, служащая венесуэльского консульства, знакомая с Карлосом, сообщила, что как-то вечером он явился к ней в дом, но она его не впустила, поскольку он выглядел очень грязным, что резко контрастировало с его обычной аккуратностью. Много лет спустя Карлос заметил, что это было обычной женской хитростью, тактическим ходом, с помощью которого Фуэнтес хотела вернуться на родину, чтобы продолжать преследовать бывшего венесуэльского посла, в которого она была влюблена. ^{146} Однако сегодня очевидно, что после убийства в Париже Карлос отправился в Брюссель, а оттуда в Бейрут, чтобы изложить Хаддаду свою версию случившегося. ^{147}

В это время в Бейруте, через день после совершения тройного убийства, глава отдела уголовных расследований полковник Дада вызвал к себе бывшего сотрудника ДСТ Жана-Поля Морье, который помогал допрашивать Мухарбала. В присутствии высших чинов департамента, облаченных в парадные мундиры, полковник мрачно сообщил о событиях в Париже и заверил Морье, что все сотрудники выражают ему глубокое сочувствие и готовы и впредь сотрудничать с Францией.

Народная партия Сирии, к которой принадлежал Мухарбал, не стала откладывать своих планов мести за убитого товарища. Не успел Морье вернуться домой, как стены его квартиры прошила пулеметная очередь, заставив его вместе с женой броситься на пол в поисках укрытия. Однако на Морье охотилась не только Народная партия Сирии. Карлос также жаждал реванша. “Полковник Дада сказал мне, что вернувшийся в Бейрут Карлос жаждет пристрелить меня”, — буднично вспоминал Морье позднее. Но ему повезло. “Палестинцы предупредили Карлоса, что, если он пойдет на это, Французская секретная служба придет в ярость и тогда многие погибнут. И один из руководителей Народного фронта освобождения Палестины Абу Айяд отправил его в столицу Ливии Триполи”. ^{148}