Святое русское воинство - Ушаков Федор Федорович. Страница 18

Тогда, не предвидя более успеха, русский адмирал в 9 часу сделал сигнал повернуть оверштаг на другой галс всем вдруг, желая остаться еще наветре у неприятеля, и, чтобы в продолжение ночи держаться соединенно под парусами, приказал всем судам открыть огни в фонарях; напротив же того, капудан-паша, для лучшего прикрытия отступления, не показывал огней на флоте своем. В 9 часов ветер от StW начал крепчать и все предвещало скорое наступление бури; поэтому русский флот по сигналу стал на якорь соединенно, а многие крейсерские суда, для укрытия себя от крепкого ветра, пошли под очаковский берег.

С рассветом 29 августа ветер перешел к SW, и, когда совсем рассвело, оказалось, что турецкие суда находятся невдалеке наветре и что некоторые из наших в самом близком от них расстоянии; передовые были не далее ружейного выстрела, а один из фрегатов, «Амвросий Медиоланский», окружен был четырьмя или пятью неприятельскими кораблями. Беспечность турок простиралась до того, что кирлангичи их лавировали между русскими кораблями, принимая их за свои. Фрегат «Амвросий Медиоланский» находился совершенно посреди неприятельского флота, но так как флаги не были еще подняты, то турки считали его своим судном.

Ушаков сильно беспокоился об участи этого фрегата, однако находчивость капитана Нелединского спасла его от плена. Он снялся с якоря вместе с прочими турецкими судами и чтобы не быть узнанным, не поднимал флаг; некоторое время следовал за их флотом, отставая понемногу, и потом, когда опасность миновала, поднял флаг и под всеми парусами достиг места своего в ордере флота.

Как скоро, около 6 часов утра, флот русский поднял флаг и начал поспешно сниматься с якоря по сигналу главнокомандующего, турки увидели близкое соседство свое к неприятелю и также немедленно вступили под паруса, отрубая канаты; они начали лавировать к ветру и рассеялись в разные стороны, так что некоторые суда их стали под ветром у нашего флота. Ушаков приказал строить линию на левый галс и вместе с тем преследовать.

Однако капудан-паша с несколькими кораблями скоро удалился на ветер на значительное расстояние, оставив под ветром у нашей линии два корабля, бывшие не в состоянии следовать за флотом своим от сильных повреждений, полученных в сражении накануне. Один из них был 74-пушечный «Капитание», под флагом адмирала Саит-бея, и другой большой 66-пушечный «Мелеки Бахри» («Владыка морей»).

В десять часов утра оба корабля эти были совершенно отрезаны, и 66-пушечный с 600 человек экипажа сдался, потеряв капитана Кара-али, убитого ядром, и до 90 нижних чинов убитыми или вскоре умершими от ран, корабль же «Капитание» направился к мелководью, отделяющему фарватер между Кинбурном и Гаджибеем. В погоню за ним послан был командовавший авангардом бригадир Голенкин с двумя кораблями и двумя фрегатами.

Корабль «Св. Андрей» первым настиг бегущего, открыл по нему беглый огонь, избил ему фор-марсель и тем замедлил ход его; в это время подоспел корабль «Св. Георгий», вслед за ним «Преображение Господне» и еще некоторые, подходившие с подветра и сменявшие один другого. К полудню Саит-бей был почти окружен русскими кораблями, однако не сдавался, защищаясь весьма храбро в ожидании, что капудан-паша, бывший у него на ветре, спустится к нему на помощь [40].

Желая по возможности сберечь этот новый и красивый корабль, лучший из всего неприятельского флота [41], победители медлили с решением его участи, но главнокомандующий, видя бесполезное упорство неприятеля, в два часа пополудни сам пошел к нему, приказав между тем: подветренным судам войти в кильватер его корабля, чтобы не мешали один другому выстрелами, а остальной части флота продолжать погоню за капудан-пашой.

Подойдя против неприятельского борта с наветренной стороны на расстоянии 30 сажен, «Рождество Христово» в короткое время сбил у него все три мачты и уступил место свое следовавшему за ним «Св. Георгию», он прошел несколько вперед, возвратился через фордевинд и снова стал бортом прямо против носа турецкого корабля, готовясь сделать по нему залп всем лагом, от которого последний, вероятно, должен бы был потонуть, – но в это время (около 3 часов пополудни) неприятель сдался.

«Люди неприятельского корабля, – доносит адмирал, – выбежав все наверх, на бак и на борта, и поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения. Заметив оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения командира и служителей, ибо во время боя храбрость и отчаянность турецкого адмирала трехбунчужного паши Саит-бея были столь беспредельны, что он не сдавал своего корабля до тех пор, пока не был весь разбит до крайности, заливался водою от множества подводных пробоин; все три мачты сбиты долой вплоть по палубу, и густой дым, от влепившегося в корму его брандскугеля, начал показываться так, что до распространения пожара передовые шлюпки едва успели взять только упомянутого адмирала Саит-бея [42], капитана корабля «Капитание» Мегмет-Дарие-Заим-Мустафу-агу и 18 человек чиновников; другие же шлюпки, за объятием корабля огнем, пристать не могли и при крепчавшем ветре и нашедшем шквале с поспешностью удалились на другие суда, после чего оный корабль в непродолжительном времени взорвало на воздух».

Пожар и взрыв огромного адмиральского корабля, при крепком ветре и в виду всего неприятельского флота, находившегося, впрочем, далеко уже на ветре, без сомнения, должен был произвести сильное впечатление и докончить нравственную победу над турками. На «Капитание» всего было восемьсот человек команды, и, кроме лиц, названных выше, спасен еще 81 человек «разного рода служителей», на обломках мачт и корабельных членов, «а прочие все сгорели или потонули. На оном же корабле находился казна-дар с весьма значительной казною всего флота», которая также потонула.

Порывистый ZW ветер беспрестанно усиливался, и часть русского флота, отделенная в погоню за неприятелем, видимо, не в состоянии была настигнуть его; почему адмирал, имея на корабле своем сильно подбитую фок-мачту, также повреждения в рангоуте и снастях на других судах, предпочел отозвать суда, бывшие в погоне, и соединиться с Лиманской эскадрой и гребной флотилией.

К четырем с половиной часам вечера все они присоединились, и тогда же линейные суда стали на якорь, а крейсерские посланы были в разные места для отыскания поврежденных неприятельских судов; им приказано было немедленно требовать помощи при настижении таких, которых сами они не в состоянии будут взять в плен. Однако, к ночи, ветер усилился до того, что мелкие суда рассеялись и должны были искать себе убежищ под берегами.

Весь турецкий флот бежал прямо в Константинополь; но на пути этом затонули в море, со всем экипажем, 74-пушечный корабль Арнаут-Асан-капитана и несколько мелких судов, избитых и немогших противостоять буре. Крейсерскими судами нашими: «Панагией Апотуменгана», под командой мичмана Звороно, и кирлангичем, под командой шкипера Ладыко, взят в плен 29 августа пятипушечный лансон с 30 человеками турок, греков и армян. 30 августа мичман Бардаки, на бригантине «Феникс», завладел десятипушечной бригантиной, но без людей, которые во время погони успели съехать на турецкий кирлангич и уйти; кроме того, другими крейсерами тогда же загнана на мель, между островом Тендрой и кинбурнским берегом, плавучая батарея с шестью большими орудиями и с 43 человеками турецкого экипажа.

Батарея эта была потом снята с мели и исправлена. Итак, двухдневное сражение это лишило турок трех больших линейных кораблей, нескольких мелких судов и распространило страх по всем румельским и абхазским берегам. Всего вообще взято в плен, включая экипаж сдавшегося корабля, 733 человека; вся же потеря с нашей стороны состояла из 21 убитого и 25 раненых; в самих судах и рангоуте было немного пробоин и только паруса и снасти значительно потерпели.