Военный спецназ России. Вежливые люди из ГРУ - Север Александр. Страница 12

Во второй половине афганской войны «типовая экипировка на 3–4 дня самостоятельной работы определялась так: 2–3 комплекта боеприпасов к личному оружию, 4 ручных гранаты, одна граната РПГ-18 на двоих, две 200-граммовые тротиловые шашки, 5 дымовых шашек и 5 сигнальных реактивных патронов, 4 мины к 82-мм миномету (если его брали с собой) или барабан с лентой к АГС-17, запас продовольствия на 3–5 суток, 2–3 фляги воды или чая, плащ-палатка и одеяло. Зимой и в горах добавлялись теплые вещи, бушлаты и спальные мешки. Массивные АГС-17, минометы и пулеметы разбирались на «подъемные» части по 15–20 кг. Общая экипировка бойца весила, в лучшем случае и «летнем» варианте, 35–40 кг, причем самого необходимого» [48]. Заметим, что образ могучего, двухметрового роста десантника, столь любезный сердцу кинематографиста, не более чем художественный вымысел: боевой выход с таким грузом выдерживали люди обычного телосложения, но «по-спецназовски» натренированные.

Работали отряды небольшими группами по 7—10 человек, которые передвигались на БТР, БМП или автомашинах «Урал» вдоль караванных маршрутов. Действовали они автономно, полагаясь только на собственные силы. «Группы спецназа направлялись для проверки разведданных, для захвата оружия и пленных, обнаружения стоянок, караванов, складов и банд, устанавливали разведывательно-сигнальную аппаратуру и минировали тропы…» [49]

Позднее количество бойцов в группах и тактика их действий изменились. «Готовившаяся к выходу группа насчитывала от 10 до 25 человек, и, помимо обязательных снайпера, гранатометчика и связиста, могла включать гранатометчиков с АГС-17, артиллерийского корректировщика и авианаводчика, минеров и огнеметчиков из подразделений химических войск. Группа делилась на звенья захвата, огневое и прикрытия, действия которых заранее согласовывали и отрабатывали, уточняя на месте расстановку сил и взаимную поддержку. Основой были тройки, старшинство в которых назначалось не всегда по званию, а по опыту. И в подчинение к знающему сержанту вполне мог попасть молодой офицер» [50].

О том, как действовали подразделения спецназа, рассказывает бывший командир 22-й бригады спецназначения Дмитрий Михайлович Герасимов:

«Первый боевой выход состоялся где-то в конце апреля 1985 г. Возглавил боевую группу заместитель командира бригады Михаил Петрович Масалитин. По поступившей информации в районе севернее Гиришка была школа по подготовке гранатометчиков. Бой получился ожесточенным. При переправе через арык была подбита БМП (ее, правда, удалось вытащить), было несколько раненых. Но мы нанесли противнику значительный урон, уничтожив, по данным агентурной разведки, около 30 душманов, школа фактически перестала существовать.

Затем мы научились нормально воевать. Труднее всего пришлось тем, кто пришел в бригаду из других подразделений. Поскольку ее формировали на скорую руку, приходилось брать и мотострелков, и представителей других воинских специальностей. Они, естественно, не имели навыков действий в составе групп специального назначения и психологически не были готовы к тому, что несколько человек выбрасывают за 100 километров от места дислокации, вокруг чужая территория, враги, и надо с ними воевать. Но постепенно привыкли, тем более что все боевые действия мы планировали очень тщательно. Перед любым выходом группы делали макеты местности, на которых разыгрывали возможные эпизоды, отрабатывали варианты действий вместе с вертолетчиками и другими приданными подразделениями. Изучали опыт разведки мотострелковых подразделений.

Душманы тоже вели против нас разведку, они даже знали радиус действий наших вертолетов, который в то время составлял 120 километров от аэродрома. По приказу командующего ВВС 40-й армии в то время дополнительные баки были сняты с Ми-8, поскольку они увеличивали вероятность поражения вертолетов. Но потом на смену Ми-8 пришел Ми-8МТ с увеличенным баком, где был предусмотрен полиуретановый наполнитель, и через пробоину топливо уже не выливалось. Эти вертолеты были мощнее, имели усовершенствованную систему против ПЗРК и могли совершать вылеты на расстояние до 180 км. Душманы это тоже хорошо знали.

Чтобы сбить с толку душманских главарей, мы с командиром 6-го батальона Иваном Михайловичем Кротом приняли решение о высылке усиленной бронегруппы с топливозаправщиками в пустыню на расстояние 120 км от постоянного места дислокации. Вертолеты же взлетали с аэродрома, садились на подготовленную площадку, подзаправляли баки, а оттуда выходили даже на зону пакистанской или иранской границы. Так удалось достичь весьма серьезных результатов: мы уничтожили четыре склада боеприпасов на открытых площадках. По крайней мере, по докладам эти склады горели полмесяца. По приказу Хекматияра (глава вооруженной афганской оппозиции. – Авт.), который в то время находился на территории Пакистана, было расстреляно 6 человек, которых он посчитал виноватыми в столь крупных потерях.

Запомнился еще один эпизод, когда мы взяли 14 тонн опиума-сырца. Когда досмотровая группа вылетела на осмотр пустыни, увидели, что идет колонна. Вертолеты сделали заход, и машины стали разъезжаться в разные стороны. Вертолетчики остановили их огнем, сели и высадили досмотровые группы. Оказалось, что все 8 машин до упора загружены опиумом-сырцом. Их доставили в часть, а когда доложили о "находке" начальнику штаба 40-й армии генерал-майору Сергееву, тот не поверил. Прислал самолет Ан-24 (к тому времени мы уже построили грунтовую взлетно-посадочную полосу), взяли образцы и отвезли их в Кабул. Там проверили, действительно, оказался опиум-сырец, причем очень высокого качества. Но что делать с ним, не знали: Советский Союз не имел фабрик по его переработке для полезных нужд. Нам приказали наркотик уничтожить. Мы вынесли его на берег Гильменда, обложили скатами, облили бензином и подожгли. Часть не сгоревшей массы пришлось трактором сталкивать в реку.

Однажды досмотровая группа 6-го батальона захватила два мешка с деньгами. Как потом выяснилось, там было более 2 млн афгани, которые предназначались для расчетов с душманами. Привезли мешки в часть, пересчитали деньги в присутствии начальника особого отдела подполковника Петра Олексенко. Потом перебросили их в полевой банк в Кандагаре.

Эпизодов боевых действий можно привести много. К тому времени у меня была своя агентура даже на территории Пакистана, в частности, один белудж, которого нам разрешили материально заинтересовать, очень успешно работал на нас. Условие было такое: он нам сдает пять караванов и из последнего лучшую машину берет себе. Все, что в ней находится, становится его собственностью, за исключением оружия и боеприпасов. И он очень тщательно подходил к формированию и сопровождению с территории Пакистана этого последнего "обоза". Один раз, когда караван уходил, даже помог в его задержании. Из-за материальной заинтересованности работали и многие другие агенты.

Весьма результативной оказалась операция, проведенная 3-м батальоном специального назначения в районе Аргандабского водохранилища, где был убит американский военный советник Торнсон, который шел в составе большого каравана с территории Пакистана. Мы его нашли по кровавому следу: он прополз метров четыреста, пытаясь укрыться в невысокой ржи. У него были обнаружены подробные записи, в том числе описание маршрута, по которому они передвигались. Как потом выяснилось, они заходили в Кандагар, поднимаясь с юга на север. Они шли с севера, поднимались на юг, а потом спускались к Кандагару. Мы смогли после этого маршрут полностью перекрыть.

Бригаде принадлежит успех в захвате первого трофейного "Стингера". Командование много внимания уделяло этой задаче и обещало присвоить звание Героя Советского Союза тому, кто это сделает. С задачей справилась досмотровая группа во главе с заместителем командира 7-го отряда майором Сергеевым. Правда, награду он получил значительно более скромную – орден Красной Звезды.