Шпионка Гарриет - Фитцью Луис. Страница 4

— Что проку знать все на свете, если ты не знаешь, что с этим делать. А ну, убирайся с моей кровати. Пора спать, мисс Гарриет, шпионка, — с этими словами Оле-Голли встала и потянула Гарриет за ухо.

— Ой-ой-ой, — вопила Гарриет, пока ее таким образом выдворяли из комнаты, хотя на самом деле ей нисколечко не было больно.

— А ну, марш в постель.

— А мама с папой скоро придут? Успеют меня перед сном поцеловать?

— Нет, они пошли в гости, — ответила Оле-Голли, укладывая девочку в постель. — Ты их увидишь утром за завтраком. А теперь спать, чтоб в одно мгновение…

— Ха-ха-ха, — расхохоталась Гарриет, — мгновенный сон.

— Еще одно слово… Ты же завтра в школу идешь, — Оле-Голли наклонилась и крепко щелкнула Гарриет по лбу. Она никогда не целовала девочку, что Гарриет вполне устраивало, потому что она ненавидела все эти поцелуи. Няня выключила свет. Гарриет было слышно, как она вернулась в комнату, взяла книгу и снова уселась в кресло-качалку. Тогда девочка приступила к тому, что всегда делала, когда предполагалось, что она спит, — достала карманный фонарик, книгу и уютно устроилась читать под одеялом, пока Оле-Голли, тоже как всегда, не пришла и не забрала фонарик.

Наутро миссис Велш спросила:

— Хочешь попробовать бутерброд с ветчиной? Или с сырным салатом? С ореховой пастой? — Мама глядела на Гарриет вопросительно, а стоящая рядом кухарка с большим неудовольствием.

— С помидором, — не отрываясь от книги, которую читала за завтраком, ответила девочка.

— Перестань читать за столом, — Гарриет положила книгу. — Послушай, Гарриет, ты носишь бутерброды с помидором в школу каждый день, вот уже пять лет. Тебе не надоело?

— Нисколечко.

— Как насчет сыра с оливками?

Гарриет подняла голову. Кухарка в отчаянье всплеснула руками:

— С колбасой? С холодным мясом? С огурцом?

— С помидором.

Миссис Велш пожала плечами и безнадежно глянула на кухарку.

— Ну, прямо как пьяница — все одно, — ухмыльнулась та.

Миссис Велш потянулась к чашке кофе.

— Рада, что снова в школу?

— Не то, чтобы очень.

Мистер Велш отложил газету и поглядел на дочь.

— Любишь школу?

— Нет, — ответила Гарриет.

— Я свою всегда ненавидел, — мистер Велш снова скрылся за газетой.

— Дорогой, ты не должен так говорить. Я свою более или менее любила, по крайней мере, когда мне было одиннадцать, — миссис Велш взглянула, словно ожидая ответа, на дочь.

Гарриет не знала, что ответить, поскольку не была уверена, нравится ей школа или нет.

— Пей молоко, — сказала миссис Велш. Девочка всегда ждала того момента, когда мама произнесет эти слова. Как бы ей ни хотелось пить, было как-то приятнее, если мама напоминала о молоке. Она выпила молоко, задумчиво вытерла рот и встала из-за стола. Оле-Голли вошла в столовую.

— Что нужно сказать, когда встаешь из-за стола? — рассеянно напомнила миссис Велш.

— Спасибо, — ответила девочка.

— Хорошие манеры весьма важны, особенно по утрам, — пробормотала Оле-Голли, направляясь на кухню.

Гарриет помчалась в свою комнату. — Я иду в шестой класс, — закричала она, просто чтобы не было скучно одной в комнате, потом схватила блокнот, хлопнула дверью и помчалась вниз. — Пока, пока, — завопила она, будто собираясь в Африку, и громко хлопнула входной дверью.

Школа имени Элеонор Грегори была названа в честь некой мисс Элеонор Грегори, потому что та основала ее еще в начале века. Находилась школа на Ист-Эндском проспекте, всего в нескольких кварталах от дома, наискосок от небольшого парка. Гарриет весело бежала по улице, прижимая блокнот к животу.

Прямо перед школьным крыльцом толпилась небольшая группка детей. Часть школьников стояла поблизости на тротуаре. Дети были всех возрастов и размеров, преимущественно девочки, потому что это была школа для девочек. Мальчики могли там учиться только до седьмого класса, а потом им нужно было переходить в другую школу. Гарриет подумала, что это последний год, когда они ходят в школу вместе со Спорти. Остальные мальчики ее не волновали. Меньше всего ее волновал Пинки Уайтхед — она думала, что он самое тупое создание на свете. В их классе был еще только один мальчик. Гарриет называла его «Мальчик в малиновых носках», он был такой скучный, даже имя его запоминать не хотелось. Он перешел в эту школу всего год назад, а все остальные учились вместе с первого класса. Гарриет помнила, как он впервые появился в школе в малиновых носках. Кому в голову придет носить малиновые носки? Большая удача, что он носит малиновые носки, иначе бы его вообще никто не заметил. Он за весь год и слова не произнес.

Когда она прислонилась к стене и открыла блокнот, к ней подошел Спорти:

— Привет.

— Кто-нибудь еще пришел?

— Только этот тупица в малиновых носках.

Гарриет быстро записала в блокноте:

ИНОГДА КАЖЕТСЯ, БУДТО СПОРТИ ВСЮ НОЧЬ НЕ СПАЛ. У НЕГО ТАКИЕ СМЕШНЫЕ ТЕНИ ПОД ГЛАЗАМИ. Я ЗА НЕГО БЕСПОКОЮСЬ.

— Ты сегодня умывался, Спорти?

— Не… я забыл.

Гарриет неодобрительно покачала головой, и Спорти отвернулся. На самом деле Гарриет тоже забыла умыться, но это было не так заметно.

— Смотри, Джени идет, — ткнула пальцем Гарриет.

Джени Гиббс была самым близким другом Гарриет, ну, конечно, после Спорти. У нее был химический набор, и она мечтала в один прекрасный день взорвать весь мир. И Гарриет, и Спорти весьма уважали эксперименты Джени, но ни слова не понимали, когда та пыталась объяснить им, что делает.

Джени медленно приближалась, глядя на дерево в парке через дорогу. Она ходила очень странным манером, голова повернута вправо, как у солдата на параде. Гарриет и Спорти знали, что это от застенчивости — она никого не хочет видеть и боится лишних вопросов.

Джени чуть не врезалась в них.

— Привет.

Теперь они стояли все вместе.

— Подумать только, еще один год, — сказала Джени. — На год старше, а к цели еще не приблизилась.

Гарриет и Спорти с серьезным видом кивнули. Они глядели на длинный черный лимузин с шофером. Машина остановилась прямо напротив школы. Оттуда вышла маленькая светлоголовая девочка.

— Ну вот, эта противная Эллин Хансен, — фыркнула Джени. Эллин была самая хорошенькая девочка в классе, поэтому ее все презирали, особенно Джени, которая была вся в веснушках.

Гарриет записала в блокнот:

ДЖЕНИ С КАЖДЫМ ГОДОМ СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ СТРАННОЙ. ДУМАЮ, ОНА КОГДА-НИБУДЬ ВЗОРВЕТ ВЕСЬ МИР. ЭЛЛИН ВЫГЛЯДИТ ТАК, БУДТО ВОТ-ВОТ ЗАПЛАЧЕТ.

Рэчел Хеннесси и Мэрион Хоторн подошли вдвоем. Они неприменно ходили парой.

— Доброе утро, Гарриет, Саймон, Джени, — вежливо произнесла Мэрион Хоторн.

Она всегда держалась, будто учительница, которая через минуту усядется за учительский стол. Рэчел во всем копировала Мэрион, так что и она посмотрела на них сверху вниз и приветствовала их небрежным кивком головы. Обе направились в школу.

— Ну, это уже немножко слишком, — презрительно глянула им вслед Джени.

Карри Андрюс вылезла из автобуса. Гарриет записала:

КАРРИ АНДРЮС СТАЛА ЕЩЕ ТОЛЩЕ С ПРОШЛОГО ГОДА.

Лаура Петерс вылезла из машины. Гарриет записала:

А ЛАУРА ПЕТЕРС СТАЛА ЕЩЕ ТОНЬШЕ И ПРОТИВНЕЕ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ЕЙ ПОРА ПОСТАВИТЬ ПЛАСТИНКУ НА ЗУБЫ.

— Ну и ну, — сказал Спорти.

К ним подходил Пинки Уайтхед. Пинки был бледный, тощий и слабый, он напоминал стакан молока, такой высокий и узкий стакан молока. Спорти просто не мог на него смотреть. Гарриет по привычке тоже отвела глаза, а потом все-таки повернулась, чтобы поглядеть, не изменился ли он за лето. И записала:

ПИНКИ УАЙТХЕД НИСКОЛЬКО НЕ ИЗМЕНИЛСЯ. ПИНКИ УАЙТХЕД НИКОГДА НЕ МЕНЯЕТСЯ.

Гарриет мысленно припомнила все, что знает о Пинки. Он живет на Восемьдесят Восьмой улице. У него очень красивая мама, а отец работает в магазине. Еще у него есть сестра, ей три годика. Гарриет записала:

МОЯ МАМА ВСЕГДА ГОВОРИТ, ЧТО ВСЯ ПРОБЛЕМА ПИНКИ УАЙТХЕДА В ЕГО МАТЕРИ. НАДО БЫ СПРОСИТЬ, ЧТО ОНА ИМЕЕТ В ВИДУ. МОЖЕТ БЫТЬ, МАТЬ ЕГО НЕНАВИДИТ? ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ЕЙ, Я БЫ ЕГО НЕНАВИДЕЛА.