Шпионка Гарриет - Фитцью Луис. Страница 8

— Что я сделала Богу, чтобы заслужить эту жизнь? Приехать в страну, как эта, только для того, чтобы воспитывать такого сына?

— Ну, мама! — это была Мария Елена, она целыми днями смотрела в зеркало и говорила глупости. Ей уже стукнуло семнадцать, и она была красавица.

— Ты мне не мамкай. Посмотри на Бруно, весь день, всю ночь, все время в магазине. Вот это сын, — Мама Дей Санти чуть не шипела.

Гарриет снова заглянула в окно. Франка, четырнадцатилетняя девочка, не представляющая из себя ничего интересного, застыла у стены, как будто ее там кто-то прислонил. Дино, шести лет, возил игрушечную машинку по полке. Папа Дей Санти медленно повернулся к Фабио.

— Mio figlio [5], — начал он голосом усталого родителя, — я отдал вам всю жизнь. Я приехал сюда с пустыми руками. Сначала я продавал овощи с тележки. Знаешь, сколько можно заработать на продаже овощей с тележки?

Фабио нахмурился и процедил сквозь зубы так, что сигарета во рту почти не пошевелилась:

— Теперь у тебя магазин, папа. Теперь у тебя грузовик. Могу я взять грузовик ненадолго?

— Нехорошо, нехорошо, — во всю мочь прокричал отец.

В полном молчании сын и отец стояли друг против друга. Тяжело ступая, в комнату вошел Бруно. Он был тяжеловесный, медленно передвигающийся мужчина с такими же тяжеловесными мыслями в голове. Он говорил медленно, как будто мыслям нужно было много времени, чтобы прийти откуда-то издалека.

— Дай ему машину, папа. Пусть немного развлечется. Ему восемнадцать лет. Ему хочется немного поразвлечься.

— Развлечения, развлечения. В восемнадцать пора вырасти из развлечений. Какие у тебя развлечения, Бруно?

— Мы совсем разные, папа. Не запрещай ему развлекаться. Если ты ему будешь все запрещать, он станет совсем плохим.

— Плохим? Плохим?! Он уже и так плохой. Вылетел из школы. Целыми днями слоняется тут, лентяй. Это что, я его таким сделал?

— Ну, папа, — прошептала Мария Елена, наклоняясь к зеркалу.

— З-з-з-з-з-з, — тихонько гудел Дино, превратив машинку в самолет.

Прозвенел дверной колокольчик, прервав мучительный разговор. Папа Дей Санти бросился из комнаты, прошептав на ходу:

— Покупатель. Никаких разговоров, все за работу.

— Папа, — одно только слово, но каких усилий Фабио стоило выдавить его из себя.

— Никаких машин, — слова просвистели как пули, Папа Дей Санти даже не обернулся.

Фабио с размаху сел на стул и глубоко затянулся сигаретой. Мария Елена перед зеркалом пробовала новую прическу. Мама Дей Санти вслед за Бруно, тяжело ступая, направилась в магазин. Никто даже не взглянул на Фабио. Гарриет примостилась под окном и записала в блокнот:

ЭТОТ ФАБИО, МОЖЕТ, И ПЛОХОЙ, НО Я ЕГО НЕ ОСУЖДАЮ. Я БЫ НЕ ХОТЕЛА БЫТЬ ТАКОЙ, КАК БРУНО. БРУНО ПОХОЖ НА ЗДОРОВОГО ТУПОВАТОГО МЕДВЕДЯ.

КОГДА-ТО Я ДУМАЛА, ЧТО ХОЧУ БЫТЬ ФРАНКОЙ И ЖИТЬ В ЭТОЙ СЕМЬЕ. НО ФРАНКА СЛИШКОМ ТУПАЯ. ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ФРАНКОЙ, МНЕ БЫ БЫЛО СКУЧНО С САМОЙ СОБОЙ. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ДЕНЬГИ ДЕЛАЮТ ЛЮДЕЙ ТАКИМИ ТУПЫМИ. ПРАВДА, Я НЕ СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЮ О ТОМ, ПОЧЕМУ ЛЮДИ ТУПЫЕ. НАДО БЫ ПРО ЭТО УЗНАТЬ, А ТО ВДРУГ Я ТОЖЕ ТУПАЯ?

НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ, КОГДА У ТЕБЯ ЕСТЬ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ? С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ЕСЛИ РОДИТЕЛИ СЕРДЯТСЯ, ТО НЕ ВСЕГДА НА ТЕБЯ. ИНОГДА ОНИ СЕРДЯТСЯ НА БРАТА, ТОГДА МОЖНО ПОСМЕЯТЬСЯ.

А КОГДА ВЫРАСТАЕШЬ ИЗ РАЗВЛЕЧЕНИЙ? НЕЛЬЗЯ ВЫРАСТИ ИЗ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ ШПИОНОМ. ХОТЯ, ЕСЛИ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ, МОЖНО СВАЛИТЬСЯ С ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЫ. ВПРОЧЕМ, МОЖНО ШПИОНИТЬ, НИКУДА НЕ ЗАЛЕЗАЯ.

Гарриет закрыла блокнот и на четвереньках поползла на задний двор, чтобы посмотреть, что делает Малыш Джо Карри. Он был разносчиком у Дей Санти и всегда делал одно и тоже. Он всегда ел. Не похоже было, чтобы у Дей Санти оставалась хоть какая-то прибыль, если посмотреть, как Джо ел.

Гарриет заглянула в окошко. Вместо того, чтобы работать, Джо сидел и уплетал огромный кусок сыра. Рядом с ним, готовые к употреблению, лежали два огурца, три помидора, буханка хлеба, пирог со сладкой начинкой, бутылка молока, громадный бутерброд с мясом, две банки — одна с солеными огурцами, другая с майонезом, четыре яблока и небольшой кусок копченой колбасы. Вытаращив глаза от изумления, Гарриет записала:

КОГДА Я СМОТРЮ НА НЕГО, Я ГОТОВА СЪЕСТЬ ТЫСЯЧУ БУТЕРБРОДОВ С ПОМИДОРАМИ.

Гарриет услышала тихие звуки, доносящиеся из проулка. Даже не глядя в ту сторону, она знала, что это такое, ведь она каждый день наблюдала одно и то же. Четверо тощих мальчишек на цыпочках пробрались к двери и тихонько постучали. Это были бедные дети в рваной и грязной одежде, с замызганными, будто ни разу в жизни не мытыми физиономиями. Старшему было лет семь, остальным четыре или пять.

Малыш Джо открыл дверь. Не произнося ни слова, он сунул им помидор, бутылку молока, кусок сыра, буханку хлеба, половинку копченой колбасы, половинку пирога и два яблока. Дети рассовали еду по карманам и, так и не произнеся ни слова, пустились бежать.

Малыш Джо вернулся к поглощению пищи. Гарриет, наблюдая эту сцену, чувствовала себя как-то странно. Она тихонько вздохнула, потом выбралась обратно на улицу и направилась к следующей цели.

Вечером перед ужином Гарриет лежала в ванне. Она была счастлива. Она сегодня на славу поработала. Гарриет прислушалась к звукам, доносившимся из комнаты. Оле-Голли разбирала ее одежду и насвистывала. Это был бодрый, весьма немелодичный свист, но Гарриет он нравился. Желтая краска на стенах ванной смотрелась чисто и весело. В ванной было тепло, и Гарриет чуть не уснула в горячей воде.

Внизу громко хлопнула входная дверь, и девочка услышала отцовский голос.

— Прохвосты, гады, первостатейные вонючки, — доносились сердитые крики. Судя по звукам, отец стремительно влетел в библиотеку. — Ты не поверишь, какая гнусность… ты не поверишь, когда я расскажу тебе об их невообразимом негодяйстве!

Тут раздался мягкий, успокаивающий голос матери, которая, ясное дело, усаживала его в кресло.

— Что случилось, дорогой? В чем дело?

— Та-та-та, они просто самые ужасные та-та-та. Я просто не мог поверить…

— Дорогой, вот, я приготовила тебе выпить.

Гарриет даже встала в ванной, стараясь получше расслышать, что происходит.

— Чем ты сегодня занималась, Гарриет?

Как некстати. Оле-Голли решила именно сейчас поговорить с ней. Гарриет сделала вид, будто не слышит вопроса.

— Этот та-та-та, он абсолютно законченный прохвост, вот что он такое, настоящая вонючка, я тебе скажу. Никогда не видел такого гада, как этот.

— Много записей сделала сегодня?

Гарриет пыталась сквозь голос Оле-Голли расслышать, что происходит внизу. Не может она хоть на минуточку замолчать?

— Дорогой, это так ужасно, просто невообразимо.

— Не знаю, что и делать. Они полностью профукали все. Похоже, это будет худшая программа сезона. Законченные прохвосты, вот они кто.

— Чем ты занята, Гарриет М. Велш, и почему ты стоишь в ванне? — Оле-Голли явно сердилась. — Садись сию минуту, и дай я тебе спину намылю. Посмотри на эти уши. Ты что, чернила в них лила?

— Нет, но они ужасно чешутся.

— Не обращай внимания на весь этот шум внизу, он ровным счетом ничего не значит.

— Но мне хочется знать, в чем дело.

— Ничего не случилось, просто у твоего отца очень напряженная работа.

— А что значит — напряженная работа?

— Ему не позволяют делать то, что хочется, а на то, что разрешают, не дают достаточно времени.

— Ага, — Гарриет пыталась осмыслить сказанное. Как это понять? — А у шпионов напряженная работа?

— О да, если их ловят.

— Меня еще никто не поймал.

— Пока не поймал.

— Оле-Голли, а ты когда-нибудь от нас уйдешь?

— Да. Когда ты будешь большая и перестанешь во мне нуждаться. Но не сию минуту. Хотя ты уже довольно-таки большая, — Оле-Голли критически осмотрела девочку.

После недолгого молчания Гарриет спросила:

— А у тебя есть друг, Оле-Голли?

— Есть, — ответила Оле-Голли и отвернулась.

вернуться

5

Mio figlio — мой сын (итал.).